МИНИСТР:
Вы что — в своем уме?
ГЕРБ:
Стихотворение Турвальского. Было задано.
МИНИСТР:
Молчать!
БРЕГ:
Можно мне? Я знаю.
МИНИСТР:
Стыдно, господа. Вот — смотрите, самый старый и дряхлый из вас знает, а вы — ни бельмеса. Стыдно! Пожалуйста, Брег.
БРЕГ:
Наш следующий шаг должен заключаться в следующем: мы должны просить его (указывает на Сона) изложить все это письменно и представить нам полное описание своего мухомора.
МИНИСТР:
Очень хорошо! Только, к сожалению, генерал, речь идет не об этом господине. Можете сесть. Вот, полковник, полюбуйтесь, вот — результат вашего настроения. Никто ничего не знает и не хочет знать, а между тем мы стоим перед проблемой государственной важности, от разрешения коей зависит все наше будущее. Если вы не хотите работать, господа, то незачем приходить, сидите себе на солнышке да чмокайте губами, это будет самое лучшее.
Мертвое молчание.
МИНИСТР:
Может быть, вы ответите, Сон?
СОН:
Ответ кристально ясен.
МИНИСТР:
Пожалуйста.
СОН:
Следует немедленно купить у Сальватора Вальса его замечательную штуку.
МИНИСТР:
Ну вот. Это правильно. Новичок, а сразу сказал, между тем как другие, старые, сидят балдами. Да, господа, надо купить! Все согласны?
ГОЛОСА:
Купить, купить!.. Отчего же, можно... Конечно, купить...
БЕРГ:
Все куплю, сказал мулат. Грах, грах, грах.
МИНИСТР:
Итак, принято. Теперь мы должны поговорить о цене. Какую цифру мы можем назначить?
ГЕРБ:
Девятьсот.
ГРОБ:
Девятьсот двадцать.
ГРАБ:
Тысяча.
ГЕРБ:
Две тысячи.
Пауза.
МИНИСТР:
Итак — была названа сумма...
ГРОБ:
Две тысячи двести.
ГЕРБ:
Три тысячи.
МИНИСТР:
Названа сумма...
ГРОБ:
Три тысячи двести.
Пауза.
МИНИСТР:
...Сумма в три тысячи двести...
ГЕРБ:
Десять тысяч.
ГРОБ:
Десять тысяч двести.
ГЕРБ:
Двадцать тысяч.
БРЕГ:
А я говорю — миллион.
Сенсация.
МИНИСТР:
Я думаю, мы остановимся на этой цифре.
ГОЛОСА:
Нет, зачем же!.. Было интересно!.. Давайте еще!..
МИНИСТР:
Прекратить шум! Миллион — та цифра, до которой мы можем дойти, если он станет торговаться, а предложим мы ему, скажем, две тысячи.
ГРОБ:
Две тысячи двести.
МИНИСТР:
Прения по этому вопросу закончены, генерал.
СОН:
И пора пригласить продавца.
МИНИСТР:
Полковник, прошу вас, позовите его.
ПОЛКОВНИК:
Умолчу о том, чего мне это стоит: я исполняю свой долг.
МИНИСТР:
Ну, знаете, в таком состоянии вам лучше не ходить. Сидите, сидите, ничего, мы еще об этом с вами поговорим, будьте покойны... Сон, голубчик, сбегайте за ним. Он ожидает, если не ошибаюсь, в Зале Зеркал. Вызнаете, как пройти?
Полковник, будируя[3], отошел к окну.
СОН:
Еще бы не знать. (Уходит.)
МИНИСТР:
Прерываю заседание на пять минут.
ГРАБ:
Ох, ох, ох, — отсидел ногу...
ГЕРБ:
Да позвольте, позвольте, — это у вас протез.
ГРАБ:
А, вот в чем дело.
БРИГ: (к Бергу)
Что же это, генерал, вы свою дочку держите в такой строгости? Мои говорят, что вы ее не пускаете вдвоем с товаркой в театр?
БЕРГ:
Не пущаю, верно.
МИНИСТР:
Ах, если бы вы знали, господа, как у меня башка трещит... Третью ночь не сплю...
ГРОБ:
Как вы думаете, угощения не предвидится?
ГЕРБ:
Прошлый раз напились, вот и не дают.
ГРОБ:
Это поклеп... Я никогда в жизни...
ПОЛКОВНИК: (у окна)
Боже мой, что делается на улице! Шествия, плакаты, крики... Я сейчас открою дверь на балкон.
Все высыпают на балкон, кроме Бурга, Груба, Бруга и Гриба, который все рисует.
Входят Сон и Вальс.
СОН:
Где же остальные? А, видно, заинтересовались демонстрацией. Садитесь, будьте как дома.
ВАЛЬС:
Чем больше я наблюдаю вас, тем яснее вижу, что вы можете мне весьма пригодиться.
СОН:
Всегда готов к услугам.
ВАЛЬС:
Но только я вас заранее прошу оставить залихватский, подмигивающий тон, в котором вы позволяете себе со мной разговаривать. Моим сообщником вы не были и не будете никогда, а если желаете быть у меня на побегушках, то и держитесь как подчиненный, а не как подвыпивший заговорщик.
СОН:
Все будет зависеть от количества знаков благодарности, которое вы согласитесь мне уделять ежемесячно. Видите, — я уже выражаюсь вашим слогом.
ВАЛЬС:
Благодарность? Первый раз слышу это слово.
СОН:
Вы сейчас удостоверитесь сами, что я хорошо поработал на вас. Старцы вам сделают небезынтересное предложение, только не торопитесь. А без меня они бы не решили ничего.
ВАЛЬС:
Я и говорю, что ваше проворство мне пригодится. Но, разумеется, слуг у меня будет завтра сколько угодно. Вы подвернулись до срока, — ваше счастье, — беру вас в скороходы.
СОН:
Заметьте, что я еще не знаю в точности правил вашей игры, я только следую им ощупью, по природной интуиции.
ВАЛЬС:
В моей игре только одно правило: любовь к человечеству.
СОН:
Ишь куда хватили! Но это непоследовательно: меня вы лишаете мелких прав Лепорелло[4], а сами метите в мировые Дон-Жуаны.
ВАЛЬС:
Я ни минуты не думаю, что вы способны понять мои замыслы. Мне надоело ждать, кликните их, пора покончить со старым миром.
СОН:
Послушайте, Вальс, мне ужасно все-таки любопытно... Мы оба отлично друг друга понимаем, так что незачем держать фасон. Скажите мне, как вы это делаете?
ВАЛЬС:
Что делаю?
СОН:
Что, что... Эти взрывы, конечно.
ВАЛЬС:
Не понимаю: вы хотите знать устройство моего аппарата?
СОН:
Да бросьте, Вальс. Оставим аппарат в покое, — это вы им объясняйте, а не мне. Впрочем, мне даже не самый взрыв интересен, — подложить мину всякий может, — а мне интересно, как это вы угадываете наперед место?
ВАЛЬС:
Зачем мне угадывать?
СОН:
Да, я неправильно выразился. Конечно, наперед вы не можете знать, какое вам место укажут, но вы можете, — вот как фокусник подсовывает скользком карту... Словом, если у вас есть тут помощники, то не так трудно внушить нашим экспертам, какой пункт назначить для взрыва, — а там уже все подготовлено... Так, что ли?
ВАЛЬС:
Дурацкая процедура.
СОН:
О, я знаю, я знаю: все это на самом деле сложнее и тоньше. Вы игрок замечательный. Но я так, для примера... Ведь я сам, знаете, ловил ваши темные слова на лету, старался угадать ваши намерения... и ведь, например, остров подсказал я, — мне казалось, что вы его мельком упомянули. А?
ВАЛЬС:
Вздор.
СОН:
Вальс, миленький, ну, будьте откровеннее, ну, расстегните хоть одну пуговку и скажите мне. Я обещаю, что буду ваш до гроба.
