Загремевшие автоматные очереди полоснули по полу, хлестнули по стенам кабинета, следуя за вертевшимся, как неведомый волшебный комок, Ван Хелем. Упавшая на пол шляпа осатанело заплясала под градом свинца. У дальней стены Ван Хель стремительно распрямился и прыгнул вперёд, выламывая своим телом оконную раму, путаясь в плотном занавесе и громко звеня стеклом.

– Карл! – прохрипел Клейст и ткнулся лицом в пол, разбрызгивая вокруг себя кровь.

– Чёрт возьми! – заорал Рейтер, едва смолкли выстрелы. – Чёрт возьми! Ушёл!

– Мы на четвёртом этаже, штандартенфюрер! – напомнил, заикаясь, один из автоматчиков.

Рейтер кинулся к окну и выглянул наружу. Внизу ещё раздувался в полёте занавес, однако тела Ван Хеля не было. Рейтер зарычал, вертя головой, но отсутствие освещения на улице не позволило ничего разглядеть.

– Штандартенфюрер Клейст умер…

– Что? – Рейтер невидящим взором посмотрел на солдата. – Умер? Конечно! Чёрт возьми, вы видели эту прыть? Кто-нибудь может объяснить, как всё случилось?

Наконец он взял себя в руки и склонился над Клейстом. В горле гестаповца торчало длинное тонкое лезвие, похожее на стальное перо.

– Как он успел? Я даже не видел, чтобы он ударил его! – недоумевал Рейтер.

Он повернулся к смертельно бледной Марии.

– Значит, это он приходил к вам? – Карл указал на окно, из которого в комнату лился холодный воздух. – Значит, и впрямь посланец Тайной Коллегии… Что ж…

Утро выдалось тихим, если не считать не прекращавшейся всю ночь суеты, составления актов, справок, бесконечного пересказа необъяснимых событий.

«Что делать дальше? – Рейтер снова и снова задавал себе этот вопрос. – Как быть?»

Марию он отправил домой и потребовал, чтобы она никуда не отлучалась без его распоряжений, сам же уехал в Институт и до рассвета ходил по своему кабинету, как обезумевший волк. Когда рассвело, он решил встретиться с Марией и расспросить её подробно о том, что говорил ей Ван Хель при встрече.

«Да, надо всё разложить по полочкам. Если этот тип подобрался ко мне, то теперь уж не отстанет нипочём. Но прежде чем сдохнуть, я должен всё понять… Начались какие-то процессы, и мне просто необходимо разобраться в них… У меня нет сомнений в том, что Мария была Белым Духом и что я – Одиночка – забрал её себе. Нет сомнений и в том, что Мария была одной из Браннгхвен… Но между этими воплощениями пролегло много веков. Что было в остальное время? Почему меня так влечёт к ней? Что за кармический узел?.. А этот Ван Хель… Что-то до боли знакомое есть в его лице, дьявольски знакомое. Готов отдать голову на отсечение, что он тоже связан с моим далёким прошлым. Не случайно же он ведёт охоту на меня… Ах, как хочется всё понять, разобраться, расставить по своим местам. Нет ничего хуже, чем двигаться на ощупь… Что ж, надо ещё раз поговорить с Марией. Пусть снова и во всех подробностях изложит, что рассказывал ей этот Ван Хель… Чёрт, до чего ж он ловок! Просто дьявол, а не человек. Надо спешить. Пожалуй, мне отведено теперь не так много времени…»

Рейтер вышел из парадной двери, не обратив внимания на приветствие охраны, исподлобья оглядел пустынную улицу и сел в свой автомобиль. Машина плавно тронулась. Рейтер заставил себя сосредоточиться на дороге.

Едва свернув за угол, он услышал треск выстрелов и увидел, как лобовое стекло его «мерседеса» покрылось мелкими дырочками, вокруг них тут же расплылись мутные пятна, затем всё стекло покрылось сетью трещин и брызнуло ему в лицо осколками. Он не успел даже надавить на тормоз. Руки непроизвольно крутанули руль, автомобиль завалился на правый бок и опрокинулся. Рейтера тряхнуло, но он не почувствовал боли. В голове колотилось одно: «Кто? Опять он? Опять Ван Хель?» Рейтер никого не успел увидеть. Пытаясь выбраться из кабины, он тщетно старался перевернуться со спины на живот. Тело не слушалось его. По лицу текла кровь.

– У меня только одна просьба к вам, Карл, – услышал Рейтер голос над собой, – никогда больше не посвящайте себя магии.

Он поднял глаза и увидел в оконном проёме лицо Ван Хеля.

– Однажды вы рискнули изменить карму и выбрали жизнь монаха, но это было только раз. – Ван Хель говорил быстро, отрывисто. – Помните Тибет? Нет? Жаль… Затем вас снова потянуло к магии…

– Что… – Рейтер подавился хлынувшей из горла кровью.

– Прощайте, – добавил Ван Хель.

– Да, – хотел ответить Карл, но губы его остались неподвижны.

«Вот и всё. Как быстро порой решаются самые сложные дела. Меня терзали вопросы, а решилось всё запросто…»

Он заметил, что тело его всплыло из разбитого автомобиля, как невесомый надувной шарик из глубины тёмного водоёма. Он увидел убегающего прочь Ван Хеля с автоматом в руке. Ясно различил вспыхнувшую где-то внутри машины искру и полыхнувшее пламя на разлившейся лужице бензина. Несколькими секундами позже автомобиль запылал.

А Рейтер чувствовал, как сам он взмывает вверх.

«Всё… Началось…»

Он плавно поднимался выше и выше, погружаясь в непроглядный туман. Внизу оставались улицы и прямоугольные рисунки домов. Рейтер летел вверх и вперёд. Земля под ним завертелась, изображение смазывалось, превращаясь в сплошную полосу мелькающих чёрточек. Вскоре Рейтер понял, поднявшись ещё выше, что полоса вовсе не двигалась и что чёрточки были делениями на бесконечной измерительной шкале. Всматриваясь в них, он мог разглядеть сцены на каждом из таких делений, очень похожие на театральные подмостки, где разыгрывались действия прошлого и будущего. Повернувшись в пространстве и приняв иное положение, он сразу различил множество иных плоскостей, пересечённых такими же бесконечными линейками с нанесёнными на них делениями. И всюду на театральных сценах что-то происходило.

– Вот ты и здесь, – услышал он голос и увидел перед собой старика.

Рейтер не сразу узнал черты этого лица, но через пару мгновений он понял, что с ним разговаривал Цзонхава, тот самый тибетский монах, с которым только вчера они виделись на вилле Шахта. Правда, вчера монах не выглядел старцем. Почему-то от осознания того, что перед ним был Цзонхава, Карлу сделалось жутко, сердце забилось с такой частотой, что грудь готова была разорваться от напряжения.

«Какое сердце? – успел подумать Рейтер. – У меня ничего нет! Ни сердца, ни груди, ни вообще тела! Откуда же страх, если нет нервов? И почему вдруг меня охватил испуг?»

– Потому что ты не веришь во всё это, – ответил Цзонхава.

– Верю, учитель, верю! – закричал Рейтер.

– Мне ли не знать, что происходит в твоей душе? Ты не веришь ни во что. Ты никогда не верил, даже когда служил в моём храме, я уж не говорю о других твоих жизнях. Ты всегда лишь играл. Но есть вещи, в которые играть нельзя!

– Учитель, я клянусь тебе…

– Помнишь ли ты, с какой энергией ты бился за право провести в жизнь исполнение бриттского пророчества о Браннгхвен?

Перед глазами Рейтера тут же возникла красивая женщина, в которой он безошибочно узнал сразу и Герду, и Марию, хотя их лица не были похожи друг на друга, но глубинные черты личности лучисто проступали сквозь видимый глазами женский облик.

– Помнишь ли ты, с каким удовольствием ты убивал их мужчин?

– Так было велено пророчеством, учитель.

– Ты можешь лгать людям, но зачем лгать мне и себе? – Старик остался безучастным, и только теперь Рейтер заметил, что Цзонхава не шевелил губами, его лицо оставалось неподвижным, но Карл отчётливо различал каждое слово. – Пророчество требовало определённых обстоятельств зачатия, но в нём не было ни слова о необходимости убивать мужчин, совершивших насилие над обеими Браннгхвен.

– Их следовало наказать! Они надругались над прекраснейшими из женщин!

– Надругательство было задумано как испытание. И тебе известно об этом. Младшая Браннгхвен сумела даже полюбить того римлянина. Ты хорошо помнишь Гая? Помнишь, с каким наслаждением ты отрезал ему язык? Ты был счастлив утолить пылавшую в твоём сердце ревность. Ведь ты до старости мечтал познать тела обеих Браннгхвен.