Во рту Билла мгновенно пересохло. Его голос скрипел, как металл по наждачной бумаге, когда он пытался выдавить слово:
– Рори?
Фитц снова улыбнулся.
– Рори, – подтвердил он любезно. – Мне довелось некоторое время назад встретиться с ним на Барбадосе. Очень красивый молодой мужчина, располагающий к себе, открытое лицо, добрая улыбка – прямо создан для телевидения. И я слышал, что его роль в «Челси Гейм» – только первая ступенька на лестнице успеха. Да, молодой Рори встал на тропу успеха, и вы помогли ему.
«Но какого черта он заинтересовался Рори? – беспокойно подумал Билл. – Или этот ублюдок нажаловался Фитцу МакБейну, что его эксплуатируют?»
– Нет, подождите-подождите. – В его пересохшем горле прорезалась злость. – Рори – мой клиент. У нас с ним все абсолютно законно. Каждый актер нуждается в агенте, вы это знаете, и в юристе. Без нас они во всем только запутались бы. Поверьте мне, мистер МакБейн, мы честно зарабатываем наши деньги.
– Меня не интересует, как вы зарабатываете деньги на Рори Гранте, и сколько. Моя забота связана с деньгами Дженни Хавен, теми деньгами, которые украл у нее ваш клиент, мистер Грант.
Фитц видел, как на лице Кауфмана отразился ужас.
– Что вы говорите? Рори не украл в своей жизни ни цента.
– А затем, разумеется, мы обсудим значительную сумму, которая поступит от судебного процесса, который я намерен провести в пользу дочерей.
Господи, Господи, что он говорит? И что рассказал ему Рори? Билл уцепился за гнутые деревянные ручки кресла, чувствуя, как внутри у него все обрывается, а неслыханная тяжесть словно вдавливает его в дерево.
– Какой судебный процесс? – выпалил он. – Вы сумасшедший! Эти девочки ввели вас в заблуждение.
Фитц подошел к столику с маленьким магнитофоном, стоящим рядом с Матиссом.
– Прежде чем мы продолжим, – сказал он, – я думаю, вы должны услышать это. – Он нажал на кнопку «воспроизведение» и сделал шаг назад, наблюдая за реакцией Билла на узнаваемый голос Рори, доносящийся из динамиков.
– Знаешь, Боб, как трудно молодому человеку быть одному… Тебе никогда не было так плохо, как мне, у твоей семьи были деньги. Я любил Дженни, понимаешь, прежде всего я любил ее, но она была так набита этими проклятыми деньгами. Я одевался в лучшее от «Родео Драйв», но в кармане у меня не было ни цента. Господи, я даже ставил ее имя на счете у проклятого парикмахера. Я скажу тебе, Боб, как такие вещи могут унижать мужчину… Между тем, у нее были проблемы в бизнесе. Парень, который был ее агентом и менеджером, выдаивал ее, а она уже не зарабатывала столько, чтобы ему был смысл стараться и выдергивать ее из петли. Я полагаю, что ее юрист даже перестал отвечать на ее звонки. Она начала сама вести свои дела, а делать это не умела. Сознаюсь тебе, парень, это было так просто. Я нуждался в деньгах, а у нее они были. Что в этом плохого? Я мог тратить, сколько хотел, на одежду, я знал, что по закону это нехорошо, но, Боб, черт побери! Мне нужны были наличные, ты знаешь, кокаин стоит недешево, к тому же, я встречал девочек на студиях… Ты же понимаешь…
Билл сидел, обхватив голову руками, и слушал рассказ Рори, как тот прибирал деньги Дженни. Просто немыслимо было представить, что он окажется таким непроходимым дураком. И кому он все это рассказывал? Очевидно, кому-то, кого он считал хорошим другом, он повторял это несколько раз, подчеркивал, как хорошо иметь друга, с которым можно поговорить по-настоящему, выложить все, что накопилось на душе, что даже преследует во сне.
Фитц нажал кнопку и остановил ленту.
– А вот эту часть, я полагаю, вам следует выслушать очень внимательно, – сказал он и снова включил прибор.
– Я должен рассказать что-то, Боб, я знаю, что могу доверять тебе.
Голос Рори прерывался от волнения, слезы мешали ему говорить, и тут Билл почувствовал, как в животе у него заболело от нахлынувшего чувства ужаса.
– Когда я как-то ушел, Дженни все посчитала. И она позвонила мне на съемочную площадку, пригрозила, что обратится в полицию, и заставила меня обещать ей встретиться и поговорить обо всем. Я собирался пойти, но в тот вечер мы работали допоздна. Я путал свой текст, потому что перенервничал из-за нее, и мы все время выбивались из графика. Когда я пришел домой, было уже девять тридцать, и у меня сидела Марги. Она принесла немного кокаина… Он подействовал так, что я немного обезумел. Я обалдел сильнее, чем обычно. Но чувствовал я себя хорошо, ну, знаешь, все нипочем! А тут еще Марги, милашка. Я просто позабыл о Дженни. А потом она позвонила и сказала, что будет лучше, если я все же оторву свой зад от того, на чем сижу. Бог, я бы хотел, чтобы ты слышал, как она разговаривала со мной, Рори Грантом! Словно я был каким-то мальчишкой-ублюдком. Еще я сказал, что не в состоянии ради кого бы то ни было ехать в Беверли-Хиллз. Тогда она сказала мне, чтобы я приехал в пляжный домик, и немедленно. Я решил, что как только увижу ее, то скажу, что ни одной истасканной киноактрисе не позволю учить меня хорошим манерам… Я взял «севилл» Марги, потому что мой черный «феррари» выглядел бы чертовски подозрительно у пляжного домика… Она уже была там и ждала меня… Я думаю, что уже было часа три; она увидела, в каком я состоянии, и прямо с ума сошла, прямо-таки обезумела. Она орала, что должна открыть окна, чтобы проветрить свежим воздухом мои легкие, а я тогда прямо врубил ей, чтобы она не очень-то напрашивалась, черт побери, ко мне в мамочки. У меня уже была одна мамочка, и с меня достаточно… И тут она меня ударила, Боб. Своими длинными чертовыми ногтями она расцарапала мне всю щеку – а у меня на следующий день съемки крупным планом. Господи, она довела меня до бешенства. И я должен был выдать ей, нет, не физически, я не ударил ее, даже под балдой я не тот парень, который способен ударить женщину. Но я ранил ее словесно, Боб, я достал ее, так как знал, что для нее самое больное. И с тех пор я все размышляю, что не из-за меня ли она покончила с собой на дне Каньона Малибу…
Клянусь Богом, я ничего такого не хотел – это были всего лишь слова, избитые фразы, которые в тот момент обрушивались на нее сгоряча… Я сказал ей, что, конечно, брал деньги, а из-за чего еще я бы оставался с ней? Что она вышедшая в тираж старая кинозвезда, никому не нужная. Я посоветовал ей хорошенько посмотреть на себя в зеркало при дневном свете – без заднего освещения и грима. Ее тело уже обрюзгло, и подбородок обвис, а она все еще воображала, что может играть молоденьких героинь… даже ее агент оставил ее… Никто не хотел знаться с ней. Она должна была быть счастлива, что я оставался с ней так долго, потому что она меня держала на тугом поводке… конечно, я брал ее деньги. А чего еще она могла от меня ожидать?
Наступила долгая пауза, а затем Рори снова заговорил, теперь уже немного спокойнее.
– А она просто стояла и смотрела на меня своими огромными синими глазами, и я увидел в них страх – страх, что я прав, страх за будущее… о, я не знаю, что еще. А она хорошо оделась, чтобы встретиться со мной…
И неожиданно я вдруг почувствовал, что старше ее, а она просто ребенок, хорошенькая девочка в своем прекрасном вечернем платье, девочка на своем первом свидании. Она еще могла так выглядеть, понимаешь, это не было связано с возрастом. Она всегда выглядела такой, чистой и невинной, несмотря на сексуальное тело и репутацию… И она была невинной… Вот чудеса… Потому я и брал деньги у нее, она верила всему. Дженни была прямодушна. Я готов даже сейчас поспорить, что, если бы я сказал ей тогда, что сожалею обо всем, она бы простила меня. Но я зашел слишком далеко. Она не плакала, она не угрожала, не пыталась вернуть меня. «Значит, так…» – сказала она, пошла к двери, а потом повернулась… она выглядела так, словно в сердце ей воткнули нож… Голос Рори перешел на шепот.
– Я не могу тебе передать, что еще она сказала, Боб, я просто не могу. Но это, скажу тебе, мне не забыть до конца…
Я не осознавал, что сделал, что это значило для нее. Она повернулась и вышла из домика… Я мог бы остановить ее, сказать, что виноват, что я не хотел всего этого, что деньги способны кого угодно сбить с пути истинного…
