– Нет еще. – Диди оплатил счет и пошел за ней. – Но все будет в порядке. Я позвоню, как только придем.

Нельзя не признать, что она не забывала ни малейшей детали.

Парис чувствовала, что восторг растекается по ее жилам, когда они глядели на то, как танцовщицы двигаются по подиуму вслед за Наоми, вызывающе ослепительной в ее маленьком свадебном платье. Шесть мужчин-танцовщиков в элегантных вечерних фраках с белыми галстуками, сопровождавшие девушек, выглядели необыкновенно красивыми. Осветитель отлично наладил свет, выделяя нужные точки, и репродукторы наконец-то звучали без хрипа. Голос Фреда Астора, исполняющего «Ночь и день», добавлял романтическое настроение во все это действо, когда Наоми, очаровательно улыбаясь, останавливалась у конца подиума. Свет неожиданно ярко вспыхивал, и музыка начинала играть что-то очень энергичное, а на подиуме появлялись другие девушки, в тех же ярких платьицах, в которых они выходили вначале.

О, Боже, они смотрелись великолепно, просто сказочно. Спрыгивая со стула, стоя на котором она следила за временем, а также за тем, чтобы с каждым туалетом надевались соответствующие аксессуары, а макияж и прическа были на самом высоком уровне, Парис радостно захлопала в ладоши.

– Браво, браво, – закричала она, – вы – великолепны! По-моему, мы наконец добились того, чего хотели. Я понимаю, что вы все вымотались до последней степени. – В ответ на ее слова послышались стоны. – Хорошо, хорошо, как только вы переоденетесь, будет подано шампанское.

С подиума послышались радостные крики и свист, а Парис опять засмеялась. Она совсем забыла, что они еще очень молоды и, в отличие от настоящих манекенщиц, очень непосредственны. Они действительно работали как одержимые, шампанское было лишь незначительной компенсацией за их тяжелый труд. Послезавтра, подумала она, потягиваясь, я смогу всем им выдать премию.

Бутылки стояли в ведерках со льдом уже целый час после того, как к восьми их принесли из бара. Лед уже превратился в воду, но вино все еще было холодным, и Диди наконец откупорил их и разлил искрящуюся жидкость по бокалам.

– Первый тост за тебя, – сказал он, протягивая шампанское Парис. Она, ласково ему улыбнувшись, взяла его за руку.

– Без тебя я бы ничего не смогла сделать.

– Смогла бы… – сказал Диди, – но все равно спасибо. – Он поднял бокал. – За успех! – Он улыбнулся.

– За успех, – повторила она.

Было уже почти десять, когда Диди подвез Парис к ее ателье, он просто заставил ее поехать домой.

– Понимаешь, я совсем не устала, – говорила она, просовываясь в окно машины, чтобы поцеловать его на прощанье. – Я могла бы остаться, чтобы помочь убраться и привести все в полный порядок в завтрашнему дню.

– Нет необходимости, отдохни, – весело сказал ей Диди. – Я сейчас туда вернусь и проверю все сам.

– Ну хорошо… если ты настаиваешь. – Она еще раз поцеловала его и ступила на тротуар.

– Диди! – вдруг опять вскрикнула она.

– Ну, что опять?

– Мне пришла в голову ужасная мысль. А что, если ночью там случится пожар?

– О, Боже, Парис, уверяю тебя, не будет никакого пожара, – раздраженно воскликнул Диди. – В «Отель де Ль'Абэ» сроду не было пожаров, ну почему он должен случиться именно сегодня? Во всяком случае, там есть служба безопасности. Все будет хорошо, я обещаю.

– Ну ладно, тогда хорошо. – Она неуверенно взглянула на него.

– Так. А теперь что?

– Ты не забыл разослать приглашения?

– Ну конечно же нет, дурочка ты этакая! Иди ложись, Парис, поспи хоть немного и перестань тревожиться.

– Все, все, иду. – Парис пошла по направлению к подъезду, а Диди, махнув ей на прощанье, устремился в ночь.

Странно, но она действительно, кажется, ничуть не устала, подумалось ей. Она легко взбежала по лестнице, перепрыгивая через две ступени. Особенно если учесть, что прошлую ночь она фактически не спала, мастеря эти яркие платьица и юбочки из тюля. Да, девушки смотрятся в них просто потрясающе. Их номер – не просто яркий пролог к началу показа, они стали настоящим гвоздем программы.

В ателье все казалось непривычным без этого белого настила, без недошитых платьев, образцов обуви, бижутерии и шляп. Интересно, долго еще мне предстоит здесь жить? Думаю, несколько месяцев, пока не найду что-нибудь побольше и посветлее. Я хочу, чтобы окна были во всю стену, и пусть они смотрят на реку или парк. Со вздохом она рухнула на раскладушку и принялась рассматривать свое жилище. Привычный матовый светильник, трубы, проложенные по потолку, окрашенному ею в ярко-зеленый цвет, бледно-оранжевые бархатные портьеры, добытые в каком-то старом театре, огромные зеркала на стенах, ее рабочий стол – очень удобный, хотя и не новый, стол для рисования, подарок Дженни, раскладушка, которую раздобыла для нее Индия. Странно, но она чувствовала, что будет скучать по этому чердаку. Ведь произошло столько событий, пока она жила здесь… Нет, сейчас она не станет ни о чем вспоминать! Она не хочет сегодня грустить. Иначе она почувствует себя одинокой, а она не любила одиночества, особенно теперь, когда вся ее душа полнилась радостными предчувствиями. Ей хотелось смеяться и танцевать. Ей необходимо было пойти на какую-нибудь вечеринку. Ну, конечно! Она ведь все равно не сможет сегодня заснуть. Она взяла телефонную книжку и стала небрежно листать. Куда же податься? Ну, конечно же, Джулес Сантини, у него всегда какая-нибудь компания, а если нет, он всегда знает, у кого.

Олимпи Аваллон нравилась вечеринка у Анри по нескольким причинам. Во-первых, она любила его старый дом из серого камня, стоящий неподалеку от Булонского леса, в котором была масса прекрасных вещей и, что самое главное, бывали интереснейшие люди. Во-вторых, у Анри всегда подавали отличную еду, а Олимпи всегда на подобных вечеринках хотела есть. Качество подаваемых вин зависело от количества гостей – для небольшой компании подавались более изысканные вина, но сегодня здесь собралась толпа – человек шестьдесят или семьдесят. Значит, подадут «домашнее белое» с собственных виноградников Анри, а оно, как известно, просто отрава. В-третьих, она сегодня потрясающе выглядит, покрытая свежим зимним загаром и в белом платье от Валентино – небольшом лоскутке белого джерси, соблазнительно сползающем с золотистого плеча и весьма откровенно облегающем ее аккуратный задик. Бросив взгляд на свое отражение в огромном зеркале, Олимпи поняла, что сегодня она здесь – одна из самых эффектных женщин; зимой белое всегда смотрится потрясно, особенно с ее огромными серыми глазами и чуть рыжеватыми светлыми волосами. Она выглядела, решила она, улыбаясь своему отражению, красивой, интересной и дорогой. Разумеется, Барбара Дюмон тоже смотрелась неплохо, но всем было известно, что она только что сделала подтяжку, на лице ее не было ни морщиночки, а ведь ей уже, по крайней мере, сорок два. Олимпи быстро осмотрела свое лицо, нет, слава Богу, в свои тридцать пять она все еще – что надо! Подтяжку надо делать в сорок – самое время, и у нее есть еще время в запасе. Тем не менее, жаль, что ей уже не двадцать шесть и что ее лицо – и тело – безупречны не навсегда. Здесь намечалась четвертая причина того, что сегодня ей очень нравилось у Анри. Тут присутствовали по крайней мере два человека, два мужчины, которые сейчас очень ее интересовали, хотя и по различным причинам.

Бендор Грюнвальд обладал титулом – правда, это был какой-то непонятный титул, но зато очень старый, и к нему обращались «принц». К тому же, он был ужасно богат и в данный момент проявлял к ней повышенный интерес, а она пока держала его на некоторой дистанции. Бендор был известен всюду, где собирались интересные люди, и его репутация плейбоя тянулась за ним уже лет тридцать, с тех пор, как он выскользнул из-под гнета своей немецкой семьи в качестве наследника огромной фамильной промышленной империи. Он действительно сильно интересовался ею, она в этом не сомневалась. Ему уже было сильно за сорок, следовательно, пора уже подумывать о женитьбе. Наступила пора продолжать династию – каждый мужчина пятидесяти лет мечтает иметь сына.