Чейн давно понял, куда клонит Тонг, и не стал уходить от воароса:

— Сержант Варраш немного ошибся… Уж очень ему хотелось найти земляка с Земли! Но я лишь по крови терранин. Родился и вырос я на Варге, и принадлежу к племени Звездных Волков.

К удивлению Чейна, это признание не произвело впечатления на командующего.

— Варга? А где это?

— В отроге Арго. Разве вы на Альфе Центавра ничего не слышали о Звездных Волках?.. Тьфу, да я совсем забыл, что перенесся ныне в двенадцатое тысячелетие. Я плохо знаю историю варганцев. Кажется, в эти века они еще не выходили за пределы отрога Арго.

Тонг поднялся на ноги и небрежно отряхнул подол своей рясы.

— Не понимаю, чем ты хотел удивить меня, брат Томас. Отрог Арго в наше время изучен очень мало. Кажется, там нет миров, которые посмели бы называть себя цивилизованными?

В глазах Тонга вспыхнула ненависть. Но Чейн, ничуть не криая душой, успокоил его:

— В отроге Арго их нет даже в моем двадцать пятом тысячелетии! У нас на всех мирах живут очень простые парни, и люди и нелюди. Многие ни читать, ни писать не умеют. Какая уж тут цивилизация!

Лицо Тонга тотчас просветлело.

— Радостно слышать такое. Надеюсь, ни на одном из миров нет этих дьвольских Цитаделей?

— Нет, конечно. Зачем они нам в Арго? Я вообще не понимаю, что это за штука. Пытался распрашивать Варраша, но тот толком ничего мне не ответил. Ну, а другие парни в нашем отряде на галакто почти не разговаривают.

Тонг похлопал Чейна по плечу:

— Что ж, и это неплохо! Галакто — одно из изобретений этих проклятых цивилизованных миров. Сожалею, что приходится им пользоваться. Но что не сделаешь ради победы над космической чумой под названием Культура!.. Брат Томас, в минуты отдыха после бьоя мы как-нибудь поговоим на эту тему. Ты мне нравишься. Пожалуй, я присмотрюсь к тебе еще немного, а потом возьму в отряд моих телохранителей. Для Легиона ты также весьма подходишь, но к сожалению, туда чужаков не берут… А пока назначаю тебя командиром отряда вместо дурака Варраша! Продержись в башне до утра, а потом мы подтянем сюда еще несколько тысяч братьев, и начнем штурм проклятой Цитадели. И надеюсь, что этот штурм закончится удачно!

Тонг повернулся и зашагал к выходу из башни. Чейн остановил его недоуменным возгласом:

— Простите, брат Тонг, а как же Варраш?

Даже не повернув головы, командующий ответил:

— Это олуха я увезу с собой. Не хочу, чтобы из Цитадели наши враги видели солдата армии Особождения в объятиях стальной женщины, и потешались над нами!

— Я мог бы попытаться осободить его…

У самого выхода Тонг остановился и обренувшись, недоуменно взглянул на него:

— Освободить? Разве ты механик, Томас?

Слово «механик» прозвучало в устах Тонга почти также, как слово «предатель». И потому Чейн попешил успокоить его:

— Нет, конечно. Я простой парень, брат Тонг, и ничего не понимаю в технике. Но кажется, я научился разбивать этих стальных уродов по кусочкам! Вы сами видели, как я это слелал! Варраш был добр ко мне. Думаю, будет по-братски, если и я помогу ему.

Тонг задумчмиво сдвинул брови.

— Вообще то, это не по правилам, но… Ладно, действуй, брат Томас. И я не взышу, если ты случайно зарубить мечом Варраша. Он все равно уже разжалован мною в рядовые, а такого добра у меня в армии хватает!

Тонг бросил мрачный взгляд на останки андроида и торопливо вышел из пещеры.

Чейн понимающе усмехнулся, глядя ему вслед. Наверное, Тонг, несмотря на всю свою самоуверенность, опасался когда-нибудь оказаться в стальных объятих робота. И он наверняка был бы не против, если бы в его личной команде появился человек, способный размыкать объятия андроидов, не причиняя вреда их жертвам.

Подняв с пола меч, он взглянул на останки робота и прошептал:

— Спасибо, Индра. Два раза мы встречались, и так толком и не смогли поговорить. Но надеюсь, в третий раз нам уже никто не помешает!

Услышав горестные причитания Варраша, Чейн торопливо вышел из башни. Бывший сержант тотчас замолчал и посмотрел на Чейна с робкой надеждой.

— Ну, держись, земляк! — сказал варганец и поднял меч.

Перед закатом, когда шум боя начал стихать, Чейн вышел из башни. Верный Даззар было увязался за ним, но получил приказ тихо сидеть на месте, и очень обиделся.

Осмотревшись и не увидев вблизи на равнине ничего подозрительного, Чейн подошел к берегу канала. Отсюда до Цитадели было не менее километра, но она выглядела такой огромной, что у варганца слегка закружилась голова и бурно забилось сердце. Никогда, ни на одной из планет он не видел таких грандиозных сооружений! Титаническая пирамида возвышалась перед ним словно гора, сверкая в лучахз заходящего солнца мириадами окон. Гдле-то над уцершиной кружилась стая птиц. А может быть, это были птицелюди.

Если бы Чейн своими глазами не видел там, в будущем, на этом месте развалины, то никогда бы не поверил, что такое грандиозное сооружение можно разрушить! И тем более непонятно было, как такое могла совершить армия варваров, вооруженная лишь самым примитивным оружием. А может быть, Цитадель разрушил кто-то другой? Уж не озэки ли приложили к этому руку? Но почему тогда никто из них даже не вспоминал о таком, наверняка памятном для Ордена событии?

В который раз Чейн с огорчением констатировал, что за все время пребывания на Талабане так и не понял многих важных вещей. Да и кто мог просветить его? Варраш был хорошим человеком, но уж больно темным. И его несвязные рассказы запутывали и без того сложную картину.

Варраш утвержал, что родился в этой же звездной системе, только на третьей планете, удаленной от солнца в два раза дальше, чем Талабан. Если ему верить, то там обитала только раса людей, причем весьма немногочисленная. Согласно легендам, их давние предки прилетели на Границу с Земли на огромном летающем острове. О далекой Терре детям рассказывали множество фантастических легенд. Самой распространенной темой в этих легендах был рассказ о могущественных богах Терры, которые разгневались на какой-то народ рашинд, и изгнали его с планеты, обрекая на вечное странствие среди звезд. Из милости боги подарили рашиндам большой летающий остров. После многовекового странствия летающий остров попал на Границу, и совершил вынужденную посадку на соседнем от Талабана мире. К счастью, она была пригодна для жизни. Рашинды назвали планету Москаделией, и зажили там примитивной, почти первобытной жизнью.

Но часть рашиндов не захотели жить в общине. Эти гордецы считали себя умнее других и не захотели, как все, пахать землю и выращивать пшеницу. Рашинды-умники только и делали, что пытались восстановить летающий остров. Больее того, они постоянно мутили голову молодежи, родившейся уже на Москаделии, учили их разных наукам, но не для того, чтобы улучшить жизнь простых людей. Нет, умники мечтали однажды вновь поднять в небо летающий остров, чтобы направиться куда-то на край Галактики.

Однажды на Москаделию прилетел космической корабль с Талабана, на котором прилетели птицелюди. Они встретились с вождями рашиндов, и предложили им помощь, но никто не захотел принимать подачки. И тогда птицелюди покинули планету. С ними улетели и несколько сотен рашиндов-умников. Те, что остались на Москаделии, продолжили бессмысленые попытки починить летающий остров. И однажды терпение народа лопнуло, и в результате стихийно вспыхнущего восстания почти всех оставшихся на планете умников перебили…

О том, что случилось позднее, Варраш имел самое смутное представление. Кажется, за прошедние века умники-рашиды — те, что улетели на Талабан, — еще не раз посещали Москаделию, но каждый раз их встречали словно чужаков. Да и выглядели они каждый раз все более и более странно…

И вот три года назад на Москаделии появился корабль войска Освобождения. Его капитан, Святой Тонг, легко нашли общий язык с вождями Москаделии, одарили народ рашиндов хорошей одежой и вкусными деликатесами. А затем они стали вербовать мужчин в свою армию. Идеи Святого Тонга были просты и понятны каждому крестьянину. Источником всех несчастий в Галактике являлись умники всех рас и народов. Умники создавали машины, которые приносили только вред. Умники создавали храмы, статуи, картины и прочее ненужное для простого человека вещи, отнимая для этого у простых людей последнюю монету и последний кусок хлеба. Умники проводили свою жизнь в лености и празднествах. И на самом деле, нельзя же было, например, считать работой живопись или сочинением книжек или придумывания разных хитроумных машин? А кормить всех этих бездельников и кровососов должны простые люди, крестьяне да ремесленники. И так было везде, на всех так называемых «цивилизованных» мирах. Разве это справедливо?