– Заказывай, что считаешь нужным. Ты кавалером у меня образовался, – сказала она улыбаясь.

Расслабившись, они сидели молча. Веселость у Клавдии исчезла. Она задумалась, слушала музыку. Фантазия Коли ничего путного не рожала. Решил двигаться, как получится.

– Клав.

Она неожиданно резко повернулась, поймав устремленный на нее взгляд.

– Ну что? – спросила трезво.

– Потанцевать требуется.

– Пойдем.

Они вышли к «пятачку».

– Клав, можно тебя потрогать?

– Где? – Она отстранилась с «квадратными» глазами.

– За плечико.

– За плечико потрогай.

– За ключицу, вот здесь?

– Потрогай.

Коля тронул пальцем за ключицу.

– Поцеловать в лобик можно?

– Целуй, пока я не покойник. – Она улыбнулась.

Коля поцеловал и притянул к себе.

– И ты туда же, кобелиная натура, – сказала Клавдия, напрягаясь.

– Да если бы не твой роман с Кимблом, я бы знаешь какой хвост развернул!

– Видела я твой хвост.

– Тебе скучно со мной?

Она засмеялась:

– Не скучно.

Коля вдохновился:

– Возьмешь с собой в Белоруссию?

– У меня зять твой ровесник. – Она нахмурилась. – Куда я с тобой явлюсь? У нас народ прямой! «Поехала бабка в Америку погулять…», – скажут и добавят кое-какое существительное.

Коля снова занервничал. Рушилось секундное «взаимопонимание».

– С мужем у тебя что?

– Разошлись, не выслушав друг друга до конца, – сказала Клавдия, отвернувшись. – Считал, что я попрекаю его зазря, и орал на меня. А я не упрекала, исправить хотела, чтоб потом не жалел о «не так» прожитой жизни. Стал пропадать. Чего делал, не знаю. Но мне нес всякую чушь. Я вранье за версту определяю. – Она отстранилась. – Зачем я тебе нужна?

Коля нагнулся к ее уху.

– Нужна, значит. Все тебе объясняй, – зашептал он. – С тобой уверенным себя чувствуешь, – вспомнил он слова Кимбла и сам себя проклял за неуклюжесть.

– Когда ты это решил?

– Как увидел, – ответил, напрягаясь.

Клавдия притихла. Они стояли, покачиваясь под музыку. Ее волосы нежно тревожили Колину щеку, запах незнакомых духов будоражил воображение, и он тоже притих, боясь спугнуть возникшую близость.

За полночь, у номера отеля, Коля задержал Клавдию за руку.

– Зайдем!

– Зачем? – Она посмотрела в глаза.

– Молока теплого закажем. Мне говорили, что спать помогает, – улыбнулся он.

Она посмеялась, сказала язвительно:

– Хорошо, что «мэйк лов» не сказал. – Отрицательно покачала головой. – Спокойной ночи.

Провела рукой по его лицу, хлопнула пальцем по носу, будто «осадила зазнайку».

– Клав?

– Нет! – ответила резко, в глазах возникла недружелюбная темень.

– Тогда гуд бай, – сказал Коля трагически.

В номере зазвенел телефон, Коля стрелой рванулся вперед, схватил трубку. Клавдия повернулась и двинулась по коридору, за поворотом остановилась у окна. Штора мешала смотреть на город. Она зашла за полотно, прислонилась лбом к стеклу.

– Алло! – крикнул Коля в номере.

– С новым счастьем! – услышал он голос Кимбла. – Привет «мамулечке», самый нежный. Завидую…

– Нет «мамулечки».

– Уже! Ну, ты, Дон Хуан, – шустряк!

– Нет Дон Хуана! Ушла.

Трубка на момент смолкла, потом разразилась грозным криком:

– Догоняй немедленно! Что хочешь придумывай! Фейерверк в Вашингтоне устрой! Купайтесь в бассейне перед Ассамблеей! Пусть полиция вас заберет – сближает очень. При Флоре не подпишем! Это – миллион, Ник!

– Да понимаю я! – Коля бросил трубку и ощетинился.

Он щелкнул пальцем, вышел и бесшумно пошел по ковру коридора. Дошел до номера Клавдии, постоял раздумывая. Поцарапал ногтем дерево на двери. Легонько повернул ручку. Заперто. Он двинулся вдоль номеров дальше. В конце коридор круто поворачивал, образуя маленький холл, где стояли кресла. Коля сел. Встал, подошел к открытому окну и выглянул. Вдоль стены шли лоджии комнат. Перелезть через промежутки не составляло большого труда. Преодолеть по карнизу угловой стояк и… можно добраться.

Он посчитал количество дверей в коридоре, вернулся к окну. Шагнул на подоконник, выглянул наружу. Карниз был наклонный, стоять на нем рискованно. Предстояло ухватиться за основание флага и быстро перебросить вторую руку вперед на перила первого балкона. Коля потрогал железный кронштейн флага. Капитально. Схватился за него, перебросил вторую руку к перилам, шаркнул по карнизу ботинками и повис на двух руках на перилах.

Внизу, на площади и повсюду, стояла тишина. Коля подтянулся и вступил на лоджию. Чтобы достичь незамеченным нужный балкон, требовалось только одно: не шаркать подошвами, в тишине каждый звук звучал самостоятельно. От духоты стеклянные двери номеров были распахнуты. В номере Клавдии видимость закрывали шторы.

Коля присел и пальцем раздвинул полотно. Уличный фонарь осветил пустую кровать. Коля «прорезал» пальцем промежуток между шторами выше. Рассмотреть, кто спал на второй кровати, в полумраке не удавалось. Он посидел на корточках, подумал. Потом беззвучно пролез под гардинами и юркнул под простынь с головой.

Соседняя кровать зашевелилась, и незнакомый голос пробурчал по-английски:

– Ходишь как тень. Не слышала, как вошла. Завтрак на полчаса раньше перенесли, – говорившая зевнула.

Коля глубоко вздохнул и затих. Вторая кровать скрипнула и умолкла. Он лежал, не зная, что предпринять. Клавдия не появилась. Нелепость ситуации стала раздражать. «Знать бы, можно было дождаться в коридоре». – Коля пошевелился и чуть не вскрикнул. В бок вонзилась какая-то колючка. Он пошарил под собой рукой и обнаружил на простыне брошку для волос. Беззвучно ругнувшись, не найдя, куда ее деть, сунул в карман и занялся исследованием обстоятельств. Отогнул уголок простыни, рассмотрел географию комнатушки. В углу чернел проем коридорчика.

Дольше лежать казалось бессмысленным. Он поднялся и шагнул в проход. Через секунду Коля повернул ручку и вздохнул в коридоре.

…В полумраке его собственной комнаты сидела Клавдия.

– Что смотришь!? Сама пришла. Где ночью болтаешься? В бар бегал, залить неудачу?

– К тебе лазил Коля.

– Ну, врешь! Опять ты врешь! Болтун! – Она аж закрутилась телом туда-сюда, как в отчаянии.

Колю задело, он вспыхнул.

– Ты гору гранитную можешь расколоть своими сомнениями! – заорал он. – Нужна ты мне, говорю. Видишь, что со мной делается. По балконам лажу.

Силен был Коля, когда чего-то добивался. Он вспомнил про булавку, оттопырившую карман, выхватил ее и сунул под нос.

– Болтун! Да?

Глаза ее стали «квадратными». Она вскочила и бросилась на шею.

– Коленька! Прости! Страшно мне.

– Что – страшно?

– Я Флоре не говорю ничего. Болезнь у меня серьезная. В Минске определили. Операцию на сердце назначат, если я пройду обследование. Может, умру в больнице. Так лучше помилуюсь с тобой на прощание. Не помню, когда и миловалась.

Они повалились на кровать. Клавдия отчаянно его целовала, подолгу не отрывалась от губ, ласкаясь телом. Двигалась и Колю тормошила. Когда она приняла его, Коля тяжело дышал и взмок.

Клавдия попросила:

– Лежи. Тихо. Хочу насладиться. Тебя поласкать и запомнить.

Наслаждались они до утра. Вставали. Пили молоко. Коля заказал, позвонив в ресторан и удивив просьбой. Ласкались и «запоминали».

У Коли на руке заиграл будильник. Вместе открыли глаза.

– Ты неутомимая, скажу тебе. Утро уже, – произнес Коля и наткнулся на каменный взгляд. Следов отчаяния у Клавдии, как не бывало.

– Почему тебе обо всем болтать требуется?! – бодро воскликнула она. – Утро! Я вижу, что утро! Какая неутомимая?! Нормальная голодная нерастраченная баба с хорошим мужиком! – Она уставилась бесстыжим взором в глаза. – Не было ничего, понял?! Тайну имей. Чтоб людям узнать хотелось. Как про Кеннеди, сплетни по чужим постелям собирали. А у тебя все на лице написано! Ни Флоре, ни Кимблу – ни слова. По морде я тебе залепила, когда пристал. Вот у тебя у уха какой-то шрамик. Сейчас расковыряю до крови, никто сомневаться не станет.