– Сейчас проверим, кто из нас прав! – сказал он, прищурившись. Коля опустил револьвер и другой рукой крутанул барабан. – Если ты, мне нечего делать на этом свете. Если я…

Лори не выдержала, бросилась к нему, повисла на руке.

– Нет, Амор! – кричала. – Нет!

Руку к револьверу не тянула, боялась спровоцировать. Держа маленькую Лори на предплечье, Коля уперся взглядом в ее глаза.

– Зачем я тебе нужен? – хрипел он и театрально таращился.

Лори закричала. Коля нажал на курок. Звук, как удар по деревяшке, повторился несколько раз. Осталось только Лорино лицо с расширенными глазами».

Громкий стук в калитку разбудил Колю спозаранку. Было солнечное утро. Он открыл дверь и увидел старика с почтовой сумкой.

– Эсмеральдов тут проживает?

– Я – Эсмеральдов, – ответил Коля с безумными глазами.

– Всегда передаю в руки, если что ценное. – Старик вытащил из сумки белый конверт.

Колино сердце учащенно забилось.

– Смотрю, по-иностранному написано. Думаю, ценное.

– Ценное, ценное, – подтвердил Коля и попытался открыть конверт прямо на улице, забыв о старике.

Почтальон не уходил. Коля взглянул на него.

– Хозяин тут, Ростислав Иваныч, поди уже генерал-лейтенант. Что-то не видно. Жив ли?

– Жив, – придумал Коля.

– Слава богу. Добрый человек, угощал меня всегда.

Коля посмотрел на деда и засуетился.

– О, погоди, дед! Я спросонья соображаю туго. А тут это письмо… – Коля вбежал в дом, схватил бутылку коньяка, набухал граненый стакан, вынес на улицу и протянул почтальону. – Спасибо, что принес.

– Куда мне столько! Много. – Старик отпил треть, крякнул и аккуратно поставил стакан на крылечко. – Спасибочки!

– Может, в дом зайдешь, закусишь?

– Не-е, не могу, у меня велосипед снаружи у забора.

– Бутылку возьми. Дома попьешь.

– Не-е, меня старуха замочит сковородой. Придумала, что у меня – сердце. – Он помялся. – Ты вот что, Эсмеральдов, если какая одежонка не нужна будет, поимей в виду.

И ушел.

– Поимею… – Коля был весь в пакете.

Достал извещение. Ноги пританцовывали.

– Дед! – заорал Коля и бросился за ним в проезд. – Дед! Иди сюда!

Почтальон обернулся и остановил велосипед.

Коля вбежал в дом, схватил зимнюю куртку, которую купил в холода, джинсы, свитер.

– Возьми, дед. У меня лишние. Носи на здоровье.

– Для внука. Куда мне такую красоту…

Полосатый со звездами флаг развевался на ветру на фасаде посольства. Коля сел в «Жигули». Радость переполняла. «Жигули» остановились у нотариальной конторы. Он переложил паспорт с визой в бумажник, порылся в нем, вытащил визитку тренера и побежал в контору. Там он оформил доверенность тренеру Вячеславу Николаевичу управлять «названным автомобилем» с правом продажи и получения денег.

На почту, в поселке, он вошел с большой коробкой конфет, просунул в окошко старшей.

– Всех поздравляю с наступающим Женским днем!

Взглянул на голубоглазую.

– Тебя дополнительно! С кем?

– С сыном. Спасибо! – ответила пышка и состроила глазки.

– Вот ухажер у нас общий появился! – сказала старшая. – Спасибо! По делу заходите. – Она тоже состроила глазки.

Коля изгнал из головы лишнюю мыслишку и сказал:

– Я – по делу. Два конвертика надо. Ценные письма отправить друзьям юности с уведомлением.

Старшая протянула конверты и формы.

– Заполняйте, отправим под персональным контролем! – сказала улыбаясь.

Коля сел за стол и написал на листочке: «Подарок от двадцать седьмого. Ухожу в плавание. «Жигули» стоят на оплаченной стоянке в аэропорту Шереметьево с восьмого марта, ключи прилеплены пластырем под правое крыло. Перворазрядник Николай». Он вложил записку, доверенность, техпаспорт в конверт. Написал адрес тренера. Во второй конверт ничего не стал писать, вложил старый паспорт. Оба письма отправил в город Обоянь.

…По участку дачи в поселке «Лесной» бесшумно двигался большой рыжий колли. Он обнюхал запертую на всевозможные замки дверь дома, пробежал к брошенным соломенным коврикам, спустился к колодцу, попил воды из оставленного на приступке ведра, пробежал по тропинке к гостевому домику. Обнюхав лавочку под навесом, он шагнул на крылечко, сунул нос в щелку под дверью и держал его там, замерев.

Снаружи, у запертой калитки, стояла Ника. Весенний ветер смахивал ее распушенные волосы на лицо. Она сбрасывала их обратно рукой и писала на обрывке бумажного пакета: «Лесли тянет меня к твоему дому. Зря я на тебя ополчилась. Как появишься, дай знать. Дача № 17 по Огородному переулку. Жду. Славянский шкаф еще не продан. Ника».

Она улыбнулась, сложила обрывок вчетверо, написала крупно: «Николаю», скрепила тонкой заколкой и бросила в щель почтового ящика.

– Лесли! Фью, фью, фью, фью, фью-у-у… – громко свистнула она и посмотрела вдоль забора.

Через некоторое время из-под досок появилась собачья голова. Изогнувшись, Лесли вытиснула крупное тело наружу и побежала к дороге, догонять хозяйку.

Действующий паспорт Мавроди был аккуратно вклеен в обложку «Сборника анекдотов». Теперь Мавроди обречен на вечную виртуальную жизнь в США. У него есть счет в банке и банковская карта. Мавроди не нарушит какие-либо законы. Он никогда не умрет. «Вечные жители» живут в файлах по всему миру. Не он один такой умный. Сами США плодят их, «перекрещивая» лиц, содействующих судебным процессам над крупными преступниками.

Живое дитя государственного департамента США Николай Эсмеральдов шагнул к стойке оформления документов для полета через океан, предвкушая быструю процедуру. У него имелась всего одна сумка без чего-либо подозрительного. Единственное более-менее ценное было на нем – длиннополый, тонкой кожи плащ. Коля спокойно рассматривал окружающих.

– Привет, Мавроди! – услышал он и увидел своего первого «знакомого американца». Едлин махал из группы пассажиров, прошедших контроль, и выбирался назад, в конец группы.

Коля насторожился. Таможенный чиновник смотрел на них.

– Вместе летим, Мавроди? Вот не ожидал! – не успокаивался Едлин.

Коля бросил взгляд на контрольную стойку, махнул ему:

– Иди, не жди, в самолете поговорим.

Он закрыл от посторонних глаз паспорт Эсмеральдова и шагнул в сторону, пропустив вперед стоящих сзади людей. Смяв декларацию, Коля пошел ее переписывать.

В самолете сидел Едлин и был подшофе.

– Здорово, должник! – грубо приветствовал его Коля. – Думаешь, я за тобой годами гоняться буду!

Едлин обрадовался, как будто ждал этой встречи.

– Вот сейчас прямо и отдам, – сказал он и полез в карман за деньгами. – Двести долларов.

– Хороший знак, – сказал Коля, убирая деньги.

– Давай по капелюшечке! – Едлин достал бутылку, разлил по стаканчикам.

– Среди знакомых никто комнату не сдает?

– Есть. Хорошие ребята. Повар и журналист. Им аренду подняли, решили объединиться в смежных комнатах. С мани плохо?

– Куда уж хуже.

Коля выпил из стаканчика, закрыл глаза и откинул спинку сиденья. Треволнения на таможенном контроле окончательно не исчезли.

– Ты спать собрался? – недовольно спросил Едлин.

– Засыпаю в полетах. Последние дни беготня и нервотрепка извели. Позже наговоримся. Лететь долго.

Чем ближе была Америка, тем настойчивее становились мысли о Лори. Коля гнал их, но обнаружил, что не все мысли можно изгнать. Злился на себя, протестовал, даже тряс головой. Напрасно. «Не думать» не получалось. Длинные споры с ней возвращались помимо его воли и терзали Колю. В конце концов, он привык, что «разговоры с Лори» теперь сопровождают его бренное житье.

Сейчас он «беседовал» с ней, представив желанную встречу.

«Он сидел в тельняшке и хвастался. Лори, как образцовая половина, внимательно слушала, кивала, со всем соглашалась.