Остановился он у хозяйственного магазина. Продавцы – две женщины, пожилая и молодая. Молодая стояла на лестнице, передвигала кастрюли на верхней полке. Коля «машинально» загляделся на бледные икры.

– Вы покупать или что? – прервала Колино занятие пожилая.

– Мне удлинитель надо, побольше.

– Для чего?

Коля неожиданно рассмеялся.

– Как – для чего!? Для розетки.

– У нас есть на катушках для моторов, – пояснила сверху молодая.

– Мне для телевизора.

– Комнатные – в другом месте, в углу, – сердито сказала пожилая. – Возьмите и идите сюда.

Коля проехал мимо станции. Дорога свернула между домами и вывела к речке. На берегу полоскали белье. На мостках возвышались на расставленных ногах три круглые попки. Грело солнце, блестела вода. Коля вылез из «Жигулей», спустился на берег.

– У вас купаются тут? – спросил он.

Три растрепанные головы повернулись одновременно. Женщины распрямились, забрав Колино внимание богатыми телесами, ожившими под майками и под расхристанными кофточками.

– Летом купаются, – сказала в розовой майке, вытирая локтем лоб.

Коля разделся и прыгнул в воду.

– Ух! – шлепал он руками по телу, стоя по пояс.

– Смотри не простуди оборудование! – весело крикнула в розовой майке.

– Мне оно что-то ни к чему стало, – кокетничал Коля.

– Отстегни и неси сюда! В хозяйстве используем, – захохотала в кофточке.

– Несу, – ответил Коля, присев в воде.

– Не слушай их, – сказала третья. – Трепачки. Оставьте дачника в покое!

Коля побултыхался на мелководье и вылез на берег.

У станции на стихийном базарчике торговали опять женщины. Коля обошел базарчик и остановился у скучающей перед бараниной деревенской молодухи в платке с загорелым лицом.

– Выберите мне баранинки на жаркое.

Она повеселела, улыбнулась точеным лицом с иконной фрески.

– У меня вымоченная есть. Сегодня не берет никто. Надо было в воскресенье везти. – И потащила из полотняной сумки целлофановый пакет с мясом и луком.

Дома голодный Коля принялся разводить очаг. Хворост медленно горел и никак не превращался в угли. Коля изжевал полбатона хлеба и хрустел луковицей, разглядывая по телевидению гимнасток. Шашлыки созрели, когда поселок накрыла темень. Коля принес их в дом, запер на ночь дверь на щеколду и набросился на сочное, с жирком, мясо.

От стола он отодвинулся, поглаживая живот. Лениво потянулся к сумке, достал мобильник и стал стирать Кларины записи. На одной он остановился. «– Мистер Паулс! Ты помнишь, как хорошо нам было в кустах? – Клара делилась с Колей интимными воспоминаниями, которыми жила. – Я не соблазняла тебя. Ты сам разыгрался. Когда ты схватил меня, повалил и, не целуя, стал…»

– У-у! – застонал Коля, стер запись, разделся и лег спать.

Железная кровать поскрипела сеткой под ватным матрасом и замолкла. Зашумела от ветра листва. Застучали по крыше капли дождя. Обрушился ливень. Коля ворочался.

Сон начался с неприятного «воспоминания». Коля гладил пышное тело Веры и постоянно поднимал голову. Партнерша царапала тело в минуты оргазма, возбуждаясь больше и больше. Он напрягал себя и ничего не чувствовал. Устало крутил головой. Наваждение продолжалось самым худшим образом. Все было, как наяву, в полной тишине. Коля оказался на почте. Голубоглазой полненькой пышки в рабочем окошке не было.

«Подписаться? Идите сюда!» – звала старшая.

В помещении темнело. Старшая поднялась на ноги, придвинулась губами к стеклу и заговорила шепотом, не оглядываясь.

«Она на сеновале, на соломе, – глядела она горящими глазами. – Не ходи! – Женщина вытянула руку в окошко из-под стекла и ухватила за ремень. – Здесь останься», – шептала она.

Коля чувствовал, что прилип к прилавку. Стекло растворилось. Он ощутил ее грудь, полоснувшую по его телу. Захрустела солома. Слышались глухие удары из-за стены. «Хала» на ее голове распустилась, явив поток волос по телу, как у русалки. Коля не сопротивлялся. «Русалка» Колю насиловала. Он, полный желания, никак не мог приспособиться, ерзал…

Замучили Колю такие сны, заполнив добровольное заточение целенаправленной озабоченностью. Одолжив хозяйскую фирменную куртку и ботинки, Коля двинулся «за продуктами».

Он вошел в супермаркет и поискал глазами русую девушку в кокошнике. Все как во сне. Нашел ее на прежнем месте. Она взвешивала арбуз для старушки. Коля сделал несколько шагов, встал неподалеку. Дождавшись перерыва в потоке покупателей, он подошел ближе.

– Здравствуйте!

– Здравствуйте, – подняла она удивленные глаза.

– Не помните меня? Тельняшка с лейблом за шиворотом! – Коля широко улыбнулся.

Она вспомнила.

– Как поживают кенгуру в Австралии?

– Размножаются со страшной силой. В сумках матерей не умещаются… Вы всегда вечером учитесь? – начал Коля, не мешкая. – Может быть, встретимся? Забыть вас не могу! – Он нажал на романтический момент.

Она вскинула испуганные глаза.

– Что вы, что вы! Я – замужем! Вы покупайте что-нибудь или просто идите себе.

– Облом! – констатировал Коля за рулем.

С шоссе он свернул на почту. Вошел. Голубоглазой полненькой в платочке на рабочем месте не было. Старшая по отделению работала одна. Коля прошелся по приемной.

– Вам не доставили газету или подписаться решили? – спросила старшая. – Тогда – ко мне, в очередь вставайте.

Коля взглянул на женщину, вспоминая сон, и засмотрелся. Его подсознание, о котором он не ведал, ухватило верно. Женщина с «халой» на голове в ее сороковник была вся в соку. В разрезе кофточки просматривалась соблазнительная холеная грудь.

Женщина строго глянула на него.

– Что примолкли? – спросили полные ненакрашенные губы.

– Доставляют газеты четко. Я так, насчет письма из-за рубежа проведать, – сказал, растягивая слова, Коля.

Старшая усмехнулась, подняла глаза к женщине в очереди.

– К Нюрке целое нашествие! Настреляется она глазами! – И посмотрела на Колю. – В декрет Нюрка ушла! – Пояснила нравоучительно: – Сына мужу рожает.

Люди в очереди повернулись к Коле, смотрели сочувственно. Он попятился к двери.

– Я насчет письма, зачем на Нюру наговаривать! – Он вывалился на улицу. – Вот блядюшки! – незаслуженно оскорбил Коля почтовых работников, усаживаясь за руль.

Стрелка счетчика бензина двинулась в критическую зону. Коля развернул «Жигули» назад, на шоссе. На ближайшей бензоколонке шла заправка баков, пришлось искать другую. Нашел колонку на пустынном перекрестке шоссе. У будки он нагнулся к узкой щели за решеткой. В глубине двигались толстые красные губы, по которым гулял пестик помады. Больше ничего не было видно. Он сунул навстречу губам деньги. Губы с помадой исчезли, появилась женская рука с маникюром.

– Какой бензин? – последовал из будки вопрос.

– Девяносто третий, – сказал Коля и отошел.

У колонки он завозился со шлангом. Шланг не доставал до бака. Пришлось разворачивать машину – не той стороной поставил к заправке.

Заправившись, Коля сел за руль и увидел хозяйку губ. Она вышла из будки и подошла к дереву у шоссе с сигаретой во рту.

– Мама миа! Какой блонд! – процедил Коля сквозь зубы.

Грудастая, упитанная, крашенная с начесом «блонд» прислонилась спиной к дереву. Нога в черных чулках-авоськах, согнувшись в колене, уперлась каблуком в ствол. Оттопырив пальчик, девица курила.

Коля медленно подрулил.

– Спасибо, девушка! – поблагодарил он для начала. – У меня в Лесном дача. Может, посидим на террасе, поужинаем. Я заеду после вашего дежурства?

«Девушка» глянула свысока.

– Я не дежурю, дорогой. Видишь машину, – указала она за будку, откуда выглядывала БМВ. – Мы с мужем – владельцы предприятия. Тебе до него далеко, парнишка. А работница сейчас вернется. В кусточки пробежалась. Пригласи ее на ужин, – уставилась она на Колю наглым взглядом.

– Чегой-то вы все замужем?! – вздохнул он.

– Незамужних на вокзале ищи. Или на Тверской-Ямской, если зеленью располагаешь. – «Блонд» затянулась сигаретой.