– Твой милый дружок случайно не сказал тебе, куда безумная старуха запрятала завещание и вторую часть моего кулона?

– Я не понимаю, о чем ты говоришь.

Драч остановился на полпути, развернул меня лицом к себе и прошипел:

– Его жена тоже делала вид, что не понимает. А я ведь только хотел узнать, где мое наследство.

Он с силой толкнул меня. Я больно ударилась локтем о каминную полку.

– Так что не строй из меня идиота. Я тебе не Славик, ясно? Между прочим, его смерть на твоей совести. Если бы ты не лезла со своими вопросами, он до сих пор коптил бы небо.

Время… Нужно протянуть время.

– Это ты убил его?

– Еще бы чуть-чуть, и этот недоумок рассказал бы тебе обо мне. Это не входило в мои планы, тем более когда я уже приблизился к финишу. Отвечай, где мой кулон?

– Ты убил столько людей из-за какой-то побрякушки?

– Реликвию, вобравшую в себя тайны и силы веков, ты называешь побрякушкой? Магический артефакт, дарящий могущество и власть? Ты, верно, сошла с ума… С его помощью я завоюю мир! Мне будет принадлежать все, что я только захочу! В том числе и моя жена… Ну что ты на меня уставилась? – вдруг заорал он, взглянув куда-то поверх моей головы.

Я обернулась. Драч смотрел прямо на портрет своей бабки. В этот момент за окном сверкнула молния, и на миг мне показалось, что глаза на портрете блеснули дьявольским огнем. И тут с веранды донесся шум. Я напряглась, мысленно моля о помощи. Сердце колотилось в ритме дождя, стучавшего в окна. Драч тоже услышал шум и замер, воткнув дуло пистолета мне в подбородок.

– Тихо! – прохрипел он.

Дверь отворилась, и на пороге возник совершенно мокрый Шмаков. Он тряхнул волосами, брызги разлетелись в разные стороны. Потом увидел нас.

– А, господин Шмаков! – усмехнулся Драч. – Добро пожаловать. Вы принесли мне деньги? Господин Шмаков должен мне крупную сумму, – повернулся он ко мне. – Впрочем, он должен всем и повсюду. Играть в казино – очень плохая привычка.

– Алекс! – наконец опомнился Шмаков и попытался шагнуть вперед. – Что здесь происходит, черт возьми?

– Я прощаю вам долг! – захохотал Драч, молниеносно вскинул пистолет и нажал на курок. Грохот выстрела потонул в сокрушительном громовом раскате.

Шмаков удивленно моргнул и рухнул. Из маленькой, аккуратной дырочки на лбу тонкой струйкой вытекала кровь.

– Денис! Нет! – закричала я.

Рев ветра перекрыл мой крик. Снова прогремел гром. Старый дом содрогнулся. От сотрясения портрет в массивной раме сорвался с крючка и упал. Сначала на каминную полку, а потом на пол. Рама раскололась, и из нижней ее части вывалился продолговатый бархатный футляр. В таких обычно хранят ожерелья.

– Ура! – взревел Драч. – Вот оно!

Он рывком опустился на колени перед футляром, словно перед каким-то божеством.

«Сейчас или никогда», – подумала я. Всхлипнув, нагнулась, подняла обломок деревянной рамы, размахнулась и врезала Драчу по затылку. Он беззвучно повалился на бок. Я схватила футляр и бросилась к входной двери. Но выйти не смогла. Шмаков лежал на самом пороге, придавив мертвым телом дверь. Для того чтобы ее открыть, понадобилось бы оттащить его в сторону. На это у меня не было ни времени, ни сил. Драч мог очнуться в любую секунду, а стрелял он метко. Наверно, дед научил.

«Беги! Убирайся из дома любой ценой!»

Я метнулась к лестнице. Позади меня раздался дикий, нечеловеческий вопль. Сверкнула молния, свет мигнул и погас.

Не чуя под собой ног, я взлетела на второй этаж, скользнула в темную спальню, захлопнула дверь и на ощупь задвинула щеколду. Теперь я знала, от кого запиралась Врублевская, кого она боялась.

В коридоре послышались тяжелые шаги. Дверь застонала от чудовищного удара. Вызванная замкнутым пространством иллюзия безопасности растаяла, как сигаретный дым. В два прыжка я оказалась у окна. Удар повторился. На сей раз он был даже сильнее прежнего. Еще чуть-чуть, и хлипкая дверь не выдержит натиска.

Я выглянула наружу, в беспросветный мрак дождя. Высоты я не ощущала, земля представлялась сплошным черным омутом. «Это мой последний шанс», – мелькнула мысль. Я перекинула ногу через подоконник.

Драч опять пнул дверь.

Я перекинула вторую ногу, зажмурилась и, крепко сжав в кулаке бархатный футляр, нырнула в пустоту. Приземлилась в клумбу с ирисами, ничего не повредив. Благодаря балету, я умела правильно прыгать. Почва раскисла от ливня, и была довольно мягкая. Стоя на коленях в траве, я подняла голову и посмотрела наверх. Вспыхнувшая зарница осветила перекошенное от ярости лицо Драча, маячившее в окне. Он заметил меня и вытянул руку с оружием. Черный металл блеснул в каплях дождя.

Я откатилась в сторону, запутавшись в широкой длинной юбке, с трудом поднялась на ноги. Снова посмотрела на окно спальни. Драч исчез. Должно быть, он уже спускался по лестнице.

Я устремилась вперед, в кромешную тьму. Туда, где за сосновой стеной был дом Монахова. Бежать было тяжело. Гораздо тяжелее, чем я думала. Ничего не было видно. Холод пробирал до костей, босые ноги вязли в мокрых сосновых иголках, набухший от воды тяжелый подол тянул вниз. Хотя деревья и защищали от ветра, я пригибалась под его напором, ледяные струи дождя больно хлестали по лицу. Вдруг стало светлее. Я оглянулась. Яркий прыгающий луч прорезал темноту. Мой преследователь приближался, и у него был мощный фонарь.

Я побежала быстрее. Пролесок закончился. Вверх по склону, до куста жасмина, а там, за кустом, дом.

Усиливающийся с каждой секундой ливень мешал разглядеть силуэт дома, но я знала, что он там. Я задыхалась, глотая стекающие по лицу холодные капли. Спину ломило, словно ее растягивали на дыбе, горло пылало, но я не сдавалась.

Как вдруг я увидела голубоватое сияние, идущее прямо из-под земли. Оно поднималось в воздух, окрашивая все вокруг в нереальные тона.

Именно сияние вырвало из мрака очертания пня. Того самого, на котором я отдыхала после бесплодных попыток найти дорогу к дому Врублевской.

Господи! Нет, только не сейчас!

Я снова заблудилась, бежала не в ту сторону… Спрятаться было негде, силы мои иссякли, и я поняла, что бороться бесполезно. Мне никто не поможет.

Я остановилась, прижав к колотящемуся сердцу бархатный футляр, и повернулась лицом навстречу своему преследователю. Сияние исчезло.

Наверное, Драч тоже выдохся. Яркий луч теперь приближался гораздо медленнее. Драч что-то крикнул, но звук его голоса унесло ветром. Вспыхнувшая на миг молния озарила окрестности трепещущим светом. Но этого хватило для того, чтобы я заметила, как одержимый убийца вскинул руку с пистолетом.

Я невольно попятилась назад, зацепилась за что-то подолом, бедро обожгла боль. Тут я вспомнила про ржавый штырь, торчавший прямо из земли, и, схватившись за него, почувствовала, как железяка подалась в сторону. В следующую секунду я провалилась куда-то вниз. Я упала на спину, точно так же, как много лет назад на выпускном экзамене в балетном училище. Но сейчас, к счастью, плюхнулась в жидкую грязь, и это смягчило удар. По крайней мере, я могла шевелиться. Я сунула руку в ледяную хлюпающую жижу, пошарила, нащупала футляр, выскользнувший из пальцев в момент падения, и крепко сжала его в кулаке. Даже под землей шел дождь. Жгучие капли впивались в кожу, как пиявки. Я перекатилась на бок и врезалась лицом в стену. Вытянула руки – кругом были стены. Проползла немного вперед, приподнялась и уперлась головой во влажный шероховатый потолок. Я широко раскрыла глаза, но с таким же успехом могла бы этого не делать. Ни проблеска. Непроницаемую мглу вокруг заполняли мое собственное хриплое дыхание и затхлый запах сырости. Меня захлестнула паника. Где я? В могиле?

Единственное, что утешало, так это то, что мой преследователь потерял меня из виду. Я пережду грозу, а потом найду какой-нибудь способ выбраться отсюда…

– Прости за неудобства, – раздался внезапно глухой голос. – Кретин садовник так и не расширил лаз. По уважительной причине.