Так или иначе, я обернулась. И застыла, парализованная ужасом.

Прямо на меня черной тенью летела машина. На огромной скорости и абсолютно беззвучно. Как в кино.

Я не могла сдвинуться с места, ноги налились свинцом. Черная тень неумолимо приближалась. Я вдруг увидела себя со стороны – маленькая беззащитная фигурка на обочине дороги… На обочине жизни…

В самый последний момент я успела нырнуть в заросшую травой канаву и покатилась вниз. Машина чуть не угодила в кювет вслед за мной, взвизгнув тормозами, вернулась на асфальт, снесла по пути бетонный столбик, стоящий на обочине, и, не останавливаясь, унеслась прочь. Брызнувший из-под колес гравий вонзился в кожу, взметнувшаяся дорожная пыль забилась в горло и нос.

Я судорожно закашлялась и поднялась, раздался громкий треск. Оказалось, что платье зацепилось за корягу – ткань разорвалась. Я тряхнула головой и оценила полученные повреждения. На правом колене блестела свежая ссадина, подол платья, и так не слишком длинный, превратился в лохмотья. Сильно болел локоть, а на бедре отливала синевой внушительная гематома.

Но я была жива! А это главное. Жива и относительно невредима.

– Саша! С вами все в порядке?

Ко мне со всех ног бежал Монахов, впереди, высунув розовый язык до земли, мчался Пафнутий.

– Да, – нервно усмехнулась я, – не считая того, что какой-то псих чуть не отправил меня на тот свет.

– Он вас не задел? – Олег схватил меня за локоть. Я охнула от боли.

– Простите, – пробормотал Монахов и испуганно отдернул руку. Он тяжело дышал, в серых глазах застыл страх. – А я ничего не видел, только услышал скрип тормозов. А тут Паф. Лает, за штанину меня схватил и тянет… Черт!

Он опустился на корточки и закрыл лицо ладонями. Я не знала, как реагировать. Словно это его чуть не сбила машина, а не меня.

Пафнутий сосредоточенно обнюхивал рухнувший столбик и валявшиеся осколки от фары вокруг него.

– Дайте сигарету, – стуча зубами, попросила я. Тело сотрясала крупная дрожь – естественная реакция на стресс.

Монахов похлопал себя по карманам и извлек мятую пачку «Мальборо». Вытащил две сигареты, одну протянул мне, вторую зажал в зубах. Щелкнул зажигалкой и только тут, кажется, заметил мое разорванное в клочья платье.

– Черт, – снова буркнул он, отвел взгляд и взъерошил темные волосы. – Пойдемте к дому, вам надо переодеться. – Потом резко поднялся, стянул футболку и, не глядя, вложил мне в руку. – Накиньте пока…

Теперь настал мой черед опускать глаза. Обнаженный торс Монахова смущал меня не меньше, чем его мое разорванное платье. Я быстро натянула футболку, которая доходила мне до колен.

По пути Монахов рассказал, что «Рено» увезли в автосервис, так как не смогли на месте определить причину поломки, а я, в свою очередь, поведала о том, как все произошло.

– Вы хоть понимаете, что вас пытались убить? – сдавленно произнес Монахов, когда мы почти добрались до дома Врублевской.

– Убить? – ужаснулась я и остановилась. – Но кому нужно меня убивать? Я никому ничего плохого не делала.

– Послушайте, – Монахов тоже остановился и схватил меня за плечи, – моя жена тоже не делала ничего плохого, но ее ведь убили… – Его голос дрогнул.

– Откуда вы знаете? Ведь это был несчастный случай, к тому же вас там не было! – воскликнула я и тут же прикусила язык. А вдруг он был там, и именно он…

– Я просто беспокоюсь за вас, – бросил Монахов и устремился вперед, я еле за ним поспевала. Пафнутий, тащивший здоровенную палку, все время путался у меня под ногами.

У живой изгороди, разделявшей наши с Галой участки, стояла Лиза. Увидев нас с Олегом, меня в его футболке, а его – вообще без оной, Лиза покрылась красными пятнами, развернулась и убежала.

– Ох, ты, господи! Только этого мне не хватало, – вздохнул Монахов.

– А что такое?

– Да теперь проблем не оберешься. Глупая девчонка втемяшила себе в голову бог знает что… Выдумала какую-то неземную любовь со всеми вытекающими последствиями – истериками, угрозами, преследованием.

– Синдром Клерамбо, – поставила я диагноз.

– Что? – удивился Монахов.

– Синдром Клерамбо – это разновидность бреда страсти. По-моему, симптомы налицо.

– Психическое заболевание? – скептически поинтересовался Монахов. – Вы так хорошо в этом разбираетесь?

– В детстве моей любимой книгой был «Справочник по психиатрии».

– Нет, вы не правы. Психически Лиза абсолютно здорова. Просто она очень одинока и несчастна.

Я поднялась на крыльцо и вставила ключ в замочную скважину.

– Каждый из нас одинок, – пожала я плечами. Войдя в дом, я с опаской огляделась. Вроде все было на своих местах. В гостиной на столике по-прежнему стояла откупоренная бутылка и два полупустых бокала. Нет, неправильно. Бокалы были наполовину полными, как сказал бы оптимист. Шампанское наверняка уже выдохлось, и я безжалостно вылила остатки в раковину. Поставила туда же бокалы.

Монахов тем временем устроился на диване. Его голый торс настолько вызывающе смотрелся на фоне диванной спинки, что я поспешно отвела глаза. Пафнутий разлегся на полу у ног хозяина и тут же захрапел.

– Пойду переоденусь, – хрипло сообщила я. – Я быстро.

В спальне я стянула футболку и на миг приложила ее к лицу. Она еле уловимо пахла хвоей, дорогим табаком и еще чем-то очень мужским.

– Прекрати, – приказала я себе, бросила футболку на кровать и подошла к зеркалу.

То, что я увидела, повергло меня в шок. Платье оказалось рваным не только снизу, но и сверху. Тонкая марлевка буквально расползлась, выставляя напоказ обнаженное тело в синяках. Неплохо я скатилась в кювет!

Я приняла душ, обернула волосы полотенцем. Шагнула из ванной и похолодела – Монахов поднимался по лестнице, ведущей на чердак. Причем абсолютно беззвучно. Я отпрянула назад и привалилась спиной к косяку. Сердце моментально заколотилось.

Черт! Что все это значит?

В голове метались мысли, одна страшнее и нелепее другой. Стараясь не шуметь, я скользнула в спальню, прикрыла дверь и быстро оделась. Двумя пальцами подхватила монаховскую футболку. Теперь она буквально обжигала.

Вышла в коридор и остановилась. Я не знала, что мне делать.

– Саша, это вы там? Идите сюда, – раздался снизу голос Монахова. Значит, он уже успел спуститься.

– Иду, – хрипло ответила я и не сдвинулась с места. Меня вдруг обуяла страшная злость.

Я сжала кулаки и каким-то непостижимым образом перенеслась в то время, когда лежала в больнице с травмой позвоночника и глубочайшей депрессией. Я не спала, не ела, потеряла интерес к окружающему миру. Даже подумывала о самоубийстве. Мама тогда привела ко мне в палату врача-психотерапевта, специалиста по выходу из экстремальных ситуаций. Своего однокурсника.

– Во сколько лет планируете умереть? – огорошил он меня с порога.

– Да как-то пока не планировала, – промямлила я.

– А по-моему, вы уже включили свою «программу смерти», – радостно сообщил он и уселся на мою кровать. Мне почему-то запомнилось, что у него дергался левый глаз. – И если вас не сдвинуть с этой программы, то вы скоро умрете.

– Я не хочу умирать, – солгала я.

– У вас на лице написано: «я никому не нужна», «я не востребована», «жизнь закончилась и впереди меня не ждет ничего хорошего». Вы же так думаете, я прав? – Он навис надо мной, беспрерывно подмигивая.

– У вас тик, – сообщила я ему.

– Вы думаете так, я спрашиваю? Отвечайте! – не терпящим возражений голосом приказал он.

– Ну, в общих чертах, да.

– Потрясающе! – восхищенно причмокнул он и повернулся к маме: – Классическая клиническая картина. Ощущение собственной никчемности, и, как следствие – суицидальные мысли. Желание умереть. – Он вскочил, заложил руки за спину и принялся кружить по палате. – Такие пациенты не хотят жить, потому как жизнь для них скучна. В прошлом – пустота, в настоящем – рутина, в будущем – беспросветная тоска. Какой смысл жить?