– Да мы сами с Галкой в недоумении. Стояли тихо-спокойно, разговаривали, вдруг Лиза сорвалась и куда-то умчалась.

– Вот черт, – пробормотал Монахов, – я найду ее. Он развернулся и направился к выходу.

– Герой! – Шмаков растянул губы в презрительной ухмылке и похлопал в ладоши.

– Ох, Дэн, не до шуток сейчас, ей-Богу, – вздохнула Нора, – особенно в свете последних событий. Садовник, птица эта дурацкая. Я в шоке.

Нора действительно выглядела встревоженной. Она теребила в руках незажженную сигарету и нервно оглядывалась.

Значит, птица – это не искусный фокус, а горькая реальность.

– Мне тут в голову мысль пришла… – Нора сглотнула и как-то странно на меня посмотрела. – А что, если птица – душа садовника. И прилетала она за Лизой?

В номере у Кары сильно разболелась голова. Она переоделась в серый дорожный костюм с розовой блузкой, упаковала вещи в чемодан, намочила полотенце, скрутила его жгутом и легла на кровать. Накрыла полотенцем лицо.

Кара не заметила, как уснула. А когда проснулась, обнаружила, что стрелки часов перевалили за отметку "4". Близился «час истины».

Она вскочила, умылась, причесалась и вышла из номера. По устланному ковровой дорожкой скрипучему полу скользнула в конец коридора.

Перед тем как постучать, глубоко вздохнула. Ей показалось, что прошла вечность, прежде чем дверь отворилась.

Стоявшая на пороге Вера странно выглядела. Она зябко куталась в «драконовый» халат, в покрасневших глазах плавал испуг, а уголки рта безвольно опустились вниз.

– Мне надо с тобой поговорить, – решительно произнесла Кара и без приглашения шагнула в комнату.

И тут же застыла. В кресле развалился Стертый. Он держал в руках чашку с кофе и покачивал ногой в домашней тапочке. Рубашка его была расстегнута, галстук съехал набок. На журнальном столике около кресла стоял металлический кофейник и сахарница.

– О! Какие люди! – воскликнул Стертый и подмигнул Каре. – Соскучились?

Кара дернулась, словно от удара хлыста, и почувствовала, как запылало лицо. Ее захлестнула волна брезгливости и омерзения.

– Мы тут с товарищем Верой кофейком балуемся, – продолжил изгаляться Стертый, поставив чашку на столик. – Не желаете ли присоединиться?

Вера прислонилась к дверному косяку и низко опустила голову. Кара в отчаянии посмотрела на нее.

Вера в ответ метнула пронзительный взгляд. Взгляд затравленного зверя.

– Вы только чего лишнего не подумайте. – Стертый зашелся в кудахчущем смехе, поправил съехавший галстук и замахал руками. – Мы с товарищем Верой единомышленники. У нас много общих тем для бесед. Правда, товарищ?

Вера медленно кивнула.

– Надеюсь, что с вами тоже.

Стертый поднялся с кресла и подошел к Каре.

– Так о чем вы хотели поговорить? – вкрадчиво спросил он. На Кару пахнуло застарелым потом.

– Ни о чем. После поговорим. – Кара отвернулась. Запах был невыносимый – она едва не задохнулась от отвращения.

– А отчего же не сейчас? У нас достаточно времени. Ох! – вскричал Стертый и хлопнул себя по лбу. —

Вы, верно, стесняетесь! Ну не стесняйтесь, голубушка. Мы все тут люди свои, и секретов у нас друг от друга быть не должно. Вам же нечего скрывать?

«Господи, дай мне сил!» – взмолилась про себя Кара и посмотрела Стертому прямо в глаза.

– Конечно, нечего, – ответила наконец она.

– Ну, вот и ладненько, – хихикнул Стертый и вернулся в кресло.

– Я пойду, – тихо сообщила Кара, – я устала, а у меня еще вещи не собраны.

– Идите, идите, – милостиво разрешил Стертый. – Отдохните перед дальней дорожкой. Вам же нужно беречь себя, вы же наше достояние, гордость советского балета!

В маленьком тесном коридорчике Кара на секунду замерла. Вера по-прежнему глядела в сторону. Лицо ее, даже сквозь слой грима, было пепельно-серым.

Кара выскочила из номера и захлопнула за собой дверь. Затем прижалась раскаленным затылком к оштукатуренной стене и сползла вниз. Горькие слезы обиды обжигали веки.

«Ну и пусть! – подумала она. – Так даже лучше. Теперь все встало на свои места, и мне не о чем жалеть. Мосты сожжены, назад дороги нет».

Пожилая горничная, толкавшая перед собой тележку со свежими полотенцами и чистящими средствами, с подозрением покосилась на нее.

Кара поспешно поднялась, жалко улыбнулась.

– Buona sera, signora, – пробормотала горничная и ускорила шаг.

«Добрый вечер, – осознала вдруг Кара, – она сказала – добрый вечер!»

Действительно, ведь уже вечер. Значит, скоро она будет свободна.

Стук в дверь вспорол сумеречную тишину.

Похоже, она снова задремала. И снилось ей что-то неприятное. Кажется, Кара видела во сне, как Стертый тупыми ржавыми ножницами стриг ей волосы…

Она оторвала тяжелую голову от подушки и посмотрела на настенные часы, висящие над кроватью. Стрелки выстроились в ровную вертикальную линию. Шесть вечера…

Стук повторился. Требовательный, тревожный.

Кара вскочила и метнулась к двери. Распахнула, и сердце оборвалось. На пороге стоял Стертый, за его спиной маячили два одинаково неприметных гражданина в одинаковых костюмах. «Близнецы-братья». Наверняка, работники посольства, но их принадлежность к определенной организации не вызывала ни малейшего сомнения.

– Собирайтесь, – холодно бросил Стертый. – Ваш поезд отходит через полчаса.

Он больше не был похож на безобидного простачка. На его лице застыла гримаса презрения и ненависти, в ледяных глазах поблескивало торжество.

– Насколько я знаю, – медленно, с нажимом, произнесла Кара, стараясь придать голосу как можно больше уверенности, – наш поезд – в одиннадцать вечера. Поэтому с вами я никуда не поеду.

Откуда взялась эта храбрость, граничившая с безумием? Ведь с этими людьми шутки плохи. Они не ведают жалости, сострадания.

– Убирайтесь! – почти крикнула Кара и попыталась захлопнуть дверь. В этот момент ей показалось, что она прыгнула в пропасть с высокой скалы. – Или я буду кричать.

Стертый отреагировал мгновенно. Окинув коридор быстрым взглядом, он с размаху ударил Кару по лицу и с силой втолкнул в номер. Его спутники шагнули следом и бесшумно прикрыли за собой дверь.

Кара, пролетев пару метров, упала и ударилась скулой о прикроватную тумбочку. В голове запульсировала боль, во рту появился солоноватый привкус крови. Ускользающим сознанием она успела заметить, как один из «близнецов» извлек из кармана металлическую коробку, вынул из нее шприц, заполненный прозрачной жидкостью. Резиновым жгутом перетянул Каре руку и проворно ввел иглу во вздувшуюся вену.

А еще она успела увидеть наслаждение в глазах Стертого. Наслаждение выполнившего свой долг палача.

– Finita la comedia, – усмехнулся палач.

Я воспользовалась суетой, образовавшейся вокруг поисков Лизы, и улизнула.

Темень стояла невероятная, луна скрылась за облаками, уличное освещение так и не исправили.

Я скинула босоножки, чтобы каблуки не вязли во влажной траве, и бегом направилась к дому. На спринтерской скорости преодолела расстояние, разделявшее наши с Галой участки, и только у самого крыльца вздохнула с облегчением.

Как вдруг…

Из зарослей сирени, источающей дивный аромат, шагнула черная тень и вцепилась в меня ледяными пальцами. От страха ноги подкосились, и я стала оседать на землю.

– Тихо! Успокойтесь! – приказала тень.

– Арсений? – хрипло спросила я. – Что вы тут делаете?

– Вас жду.

– Меня?

– Я чувствую, что вам угрожает опасность. – В кромешной темноте его бледное лицо казалось прозрачным, вместо глаз чернели пустые провалы. – Впрочем, как и всем нам.

– Зачем вы пугаете меня? – поежилась я.

– Я не пугаю, а предупреждаю. Здесь необычное место, и здесь действуют особые законы. Смерть садовника подтверждает это. Активизировались некие силы, и вы должны помочь мне остановить их.