— Терпеть не могу, когда ты так делаешь, — медленно выговорил он. — Что если однажды не успеешь вовремя остановить? Или уклониться?

Сил'ан рассмеялся с искренним весельем, отплыл назад и прокрутил мечи в руках:

— Да не бойся ты, — ответил он легко. — С моей реакцией и почти сотней лет практики? Клянусь, милый герой, с тобой ничего не случится. Повтори!

— Со мной ничего не случится, — вздохнул Хин.

Келеф снова развеселился:

— Не слова. Вращение.

Молодой мужчина смущённо улыбнулся. Сил'ан покачал головой, глядя на его движения.

— Двумя пальцами, — поправил он. — Ты не пытаешься почувствовать меч. Прошу тебя, прислушайся к нему.

— Зачем? — удивился Хин. — Даже Орур не стремился сделать из меня великого воина. А ваше оружие — к чему оно человеку? Допускаю, что весены как-то с ним управляются. Чудно, но мне-то зачем?

Вместо ответа Келеф атаковал, быстро и резко. Хин успел отступить, парировал секущий удар, уклонился, нырнув всем телом вправо, от укола в плечо. Увидев, как жадно блеснул чужой клинок, подставил свой, защищаясь, и тотчас сморщился от резкой боли в запястьях. Пальцы не удержали оружие, и то с гулким звоном упало на каменный пол залы.

— Между прочим, — негромко заметил Сил'ан, — я не делаю ничего, что не под силу оказалось бы мечнику-весену.

Одезри отёр рукавом лоб.

— Конечно, — пробормотал он себе под нос.

— Не пытайся вести длинный меч быстро, — разочарованным тоном заговорил Келеф, отплывая в сторону. — Чтобы он шёл хорошо, направляй его спокойно. Провёл удар вниз — подними меч наверх; атакуешь вбок — так и возвращай. Широко отставляй локти, движение должно быть мощным!

Хин поджал губы, наклонился и поднял оружие.

— Нападай, — велел Сил'ан.

Молодой мужчина взмахнул мечом, намереваясь сначала полоснуть противника по рукам, а потом разрубить, как вдруг в голове зазвенело, а щёку обожгло. Одезри споткнулся и остановился, с недоумением убрал оружие и провёл рукой по лицу.

— По-настоящему я бы ударил кулаком и сломал тебе нос, — прозвучало за спиной. — Юный герой, если хочешь, я признаюсь, зачем всё это.

Хин обернулся. Келеф вложил мечи в ножны, те коротко, возмущённо звякнули.

— Сам угадаешь? — Сил'ан пытливо взглянул на человека из под ресниц.

— Уже не месть, я полагаю.

— И никогда не было. Повторю сначала то, что ты уже слышал: когда в твоих руках меч, ты должен стремиться к победе. Парируешь ли удар, наносишь его, делаешь выпад, отбиваешь клинок или касаешься атакующего меча противника, твоя цель — сразить его тем же движением. Достигай цели! Если будешь думать только о блокировании ударов, выпадах и касаниях, ты не сможешь достать врага. Твоя защита — часть твоей атаки, так должно быть, — Келеф выдержал паузу. — Ты только защищаешься. Даже когда атакуешь — защищаешься. Научись требовать, бороться, желать и добиваться своего, юный герой! Перестань подчиняться! Неужели ты не понимаешь: я готов воспринимать тебя как равного. Я хочу этого!

Он посмотрел человеку в глаза и, словно не найдя того, что искал, довершил:

— Только ты не хочешь.

Не дожидаясь ответа мужчины, растерянного и возмущённого, уан грациозно повернулся и под недовольный шорох шлейфа выплыл в коридор.

Они лежали рядом на траве, голубоватой и сочной. Деревья, обступавшие поляну, лишь недавно пробудились от зимнего сна. И человек, и Сил'ан чувствовали, как течёт от корней к ветвям сок жизни, питает набухающие почки. Жизнь, как и смерть, источала сладкий аромат, только не удушающий, а едва уловимый, волнующий, приятный — честно приоткрывала завесу тайны для всех, кто способен был понять.

Лёгкий ветер ласкал лицо и тело, нежно перебирал волосы. Хин улыбался, когда невероятно длинные чёрные пряди едва ощутимо касались его кожи. Он и Келеф смотрели в небо — через сплетение ветвей оно напоминало причудливую мозаику — и то гадали, на что похожи облака для другого, то рассказывали истории, поочерёдно фразу за фразой, подхватывая и дополняя общие фантазии.

Потом Сил'ан умолк, а Хин повернулся на бок, приподнялся, опираясь на локоть.

— Повинюсь тебе в одной глупости, — с лукавой улыбкой выговорил он. — Спустя некоторое время после знакомства с Паркой, я задумался о том, какую женщину хотел бы видеть рядом с собой.

— Это не глупость, — одними губами произнёс Келеф, по-прежнему глядя в затуманенную высь.

— Я же ещё не описал её, — шире улыбнулся Хин. Отвёл взгляд от белого лица и нарисованных на нём ярких, навсегда памятных черт. — У неё длинные светлые волосы, прямые. Глаза ласковые, может, немного тревожные. Доверчивые. Движения плавные, но… не такие, как у тебя — за ними нет могущества, силы и угрозы, только ласка, тепло, любовь. Она никогда не убивала, не жаждала власти или сокровищ, не задумывалась, зачем живёт. Ей известны ответы на мои вечные вопросы, она сама — ответ. Я нужен ей: моя защита, моя поддержка, моя нежность.

Ни грубости, ни злости не будет в наших речах и прикосновениях. Мы придём к реке посмотреть на резвящихся красных рыб, она зачерпнёт воду ладонями, и в горсти отразится Солнце. Мы будем лежать на траве, провожать глазами облака и рассказывать о фантазиях — я научу её видеть красоту мира, слышать его мелодию, как ты меня научил. Теперь скажи: не глупость?

Сил'ан закрыл глаза.

— Скажи мне, — вновь попросил молодой мужчина.

Келеф отвернулся и сказал с тихим сожалением:

— Ты не будешь счастлив, милый мой герой.

Трёхтысячная армия, которую весены назвали бы коротко — квинтой, совершала марш-бросок к Хураи, бывшему граничному укреплению владения Парвы-уана, дальше всего выдававшемуся на восток. За два дня летни позволили себе всего три недолгих привала, а походное охранение с наследником во главе держало себя в постоянной готовности, чтобы в случае внезапного нападения быстро развернуться к противнику и создать благоприятные условия для вступления в бой главных сил.

На рассвете разведка, высланная вперёд, доложила, что за недавно проложенной дорогой, соединившей укрепление и старую крепость, движутся войска противника, и на подступах к поселению уже завязалось сражение с защитниками Хураи.

С ближнего холма спустились трое всадников, один — с белым платком в руке. Динозавр уана мчался впереди и остановился прямо напротив Хина. Тот, усталый, потный и запылённый, поднял ладонь, прикрывая глаза от Солнца, задорно улыбнулся, щурясь.

— Что известно о противнике? — требовательно спросил правитель. — Какой отдашь приказ?

— До двух кварт вражеской пехоты развернулись в предбоевые порядки и движутся за линией дороги в общем направлении на лежащие впереди высоты, — уверенно ответил молодой мужчина. — Там они схватились с гарнизоном укрепления и, видимо, не знают, что мы вышли к Хураи — мы не встретили ни охранения, ни разведки. Случай благоприятен для внезапной атаки, удобна и местность, так что моё решение: развернуться в боевой порядок и атаковать во фланг.

— Одобряю, — похвалил Келеф. — Главные силы подойдут через четверть часа и ударят в тыл, — он пошевелил рукой в перчатке с поводьями и довольно бросил, отъезжая. — Недолго правил уан Ворши.

Хин махнул рукой в ответ и развернулся к своим людям.

За красными, полными жизни водами реки поднималась от земли до небес сплошная серая, глухо шумящая стена холодного осеннего дождя. Одезри изумлённо смотрел на неё из жаркого Лета, в котором песок едва не плавился под ногами, а в воздухе дрожало марево, размывая чёткие, злые, изломанные линии чёрных кустов.

— Пойдём, — позвал Келеф и легко поплыл к воде.

Молодой мужчина поёжился, неуверенно последовал за ним:

— Что-то я не хочу продрогнуть до костей, — пробормотал он.

— Брось, не ворчи, — засмеялся Сил'ан. — Ты ведь далеко не старик. Раньше готов был идти за мной на край света, подняться на склоны безлюдных гор. Что отгорело в твоём сердце, мой герой?

С гибкостью и быстротой хищника он скрылся под водой.