Меншиков бомбой вылетел в коридор, покосился на неподвижные шары: спросить у них? Нет, лучше не рисковать. Пошел по коридору, одну за другой рывком распахивая двери, – стерильная чистота, веет нежилым, белые шкафы, белые постели, опустевшие клетки…

Спустился на первый этаж, открыл одну дверь, вторую – везде одно и то же, тишина, безликая пустота. Дернул на себя очередную ручку, и в ушах зазвенело от отчаянного девичьего крика. Роми прижалась к стене, сжав ‘ щеки ладонями, и в глазах ее был такой ужас, что Меншиков невольно оглянулся – не возвышается ли за его спиной какое-нибудь жуткое чудовище вроде харгуракского змеехвоста?

Никого, разумеется. Пустой коридор и неподвижные шары.

– Я так похож на людоеда? – спросил Меншиков. – Странно, мне казалось всегда, что я симпатичный парень, не Аполлон конечно, но есть во мне этакое злодейское обаяние, если верить знакомым девушкам…

Главное было – говорить не останавливаясь. Нанизывая бесполезные шутливые слова, он медленно подошел к постели, сел в ногах:

– Ну успокойся, что с тобой?

Роми посмотрела более осмысленно, прошептала:

– Я думала, это за мной….

– Послушай, здесь были двое из «Динго»?

– Ну что тебе нужно? Что ты мечешься, выспрашиваешь? Когда придет твое время, узнаешь все сам…

– Здесь были двое из «Динго»? – резко спросил Меншиков.

– Ну были, были. Доволен? Устроили пальбу по своему всегдашнему обыкновению, нашумели, буянили, только в конце концов ушли по той же дорожке…

– Где они жили? – спросил Меншиков. – Где? Роми, я тебя спрашиваю!

В ее глазах полыхнула тревога.

– Откуда ты знаешь, как меня зовут? Кто ты вообще такой? Откуда ты меня знаешь?

– Видел в «Галаксе», – невозмутимо соврал Меншиков. Бил он наверняка – ресторан «Галакс» на Эрине не минует ни один человек, летящий в этот сектор Галактики или возвращающийся отсюда на Землю. – Где они жили, Роми?

– Там, – она показала на стену. – Только жил, а не жили. Второго увезли сразу, а за стеной жил тот, что стрелял, высокий такой, рыжий. Слушай, кто ты такой, что все знаешь, я…

Но Меншикова уже не было в комнате.

Исписанную крышку шкафа он увидел сразу, с порога. Подтвердилась догадка, родившаяся после того, как он вспомнил, что робот, забрав анкету, безмятежно оставил карандаш. Похитители заботились лишь о том, чтобы пленники не смогли убежать или покончить с собой, ничто другое их не интересовало. Отчасти их можно понять – испиши разоблачениями хоть все стены, какое это имеет значение?

Но писавший на всякий случай проявил недюжинную изобретательность. Ни одна буква не походила на соседние – то прописные, то строчные, то огромные, то крохотные, то тщательно выписанные, то стилизованные до предела. Русский и латинский алфавиты, буквы славянской письменности, оформленные под готический шрифт, и латинские, оформленные под иероглифы… В довершение всего послание было написано с использованием арго парижских бандитов девятнадцатого века с вкраплением итальянских, русских, немецких жаргонных словечек того же периода. Это была великолепная работа профессионала – написано «Динго» для «Динго». Не говоря о похитителях, докопаться до смысла мог один землянин из тысячи…

«Тому, кто придет следом, – гласило послание. – Захвачены неизвестными негуманоидами и помещены в это здание. Никаких попыток контакта. Как удалось установить, пленников зачем-то посылают в лес, откуда почти невозможно вернуться. Слышал, что захваченные корабли стоят где-то поблизости. Попытаюсь что-нибудь сделать – оружие почему-то не отобрали. Не поняли, что это такое, очевидно. Григория Бильджо сразу же отправили в лес. На всякий случай – будь счастливее меня. Ален Ле Медек».

Черные буквы на белой крышке – все, что осталось от Алена Ле Медека, да еще оловянная пуговица. Итак, Роми говорила чистую правду насчет леса…

Подобно миллиардам землян, Меншиков жадно ждал Контакта – того, такого, о котором писали вот уже триста лет, – кто с верой, кто с иронией. Контакта, о котором мечтали даже не склонные к мечтаниям серьезные люди. Встречи с братьями по разуму, пусть на худой конец и не похожими на людей, но близкими по развитию, с которыми можно и поговорить о науке-технике и обменяться симфониями-картинами… да многим. Такая встреча способна была разрешить наконец вопросы, заданные сотни лет назад, но до сих пор не получившие ответа, подтвердить или опровергнуть пережившие своих творцов гипотезы, расставить точки, перечеркнуть авторитеты и реабилитировать посмертно людей, при жизни считавшихся заблуждавшимися чудаками. От этой встречи ждали многого, но проходили десятилетия, а ее все не случалось… Не удавалось найти Равноправных Собеседников, с которыми можно поговорить сию минуту, сейчас. Однако в них продолжали верить и считали, что слова «Высокий Разум» и «Гуманизм» – безусловно синонимы. Все случившееся здесь, в Большой Золотой Черепахе, начисто перечеркивало прежнее убеждение в априорном гуманизме гипотетических партнеров, автоматически превращало их в тех давних гипотетических врагов, подбрасывало зловещие исключения из правил, – вернее, первая и единственная встреча с исключением из правил, – вернее, первая и единственная встреча с иным разумом оказалась исключением из правил, и оттого-то Меншикову сейчас не хотелось жить – слишком многое рушилось…

Меншиков тихонько убрался к себе, им владело странное чувство горечи позора. Ужинать, когда раздался звон гонга, он не пошел, валялся на смятой постели, в темноте, зажав в кулаке оловянную пуговицу, напряженно искал выход из тупика, в который неотвратимо двигались теории и гипотезы, сотни лет считавшиеся непогрешимыми.

Чтобы найти выход, нужно было взглянуть на происходящее с каких-то иных позиций. Доказать, что ничего преступного и антигуманного в действиях похитителей нет, что подлинный смысл их поступков остался скрытым, и ничего общего не имеет с кровожадностью и тому подобными глупостями.

Он думал около часа, но ничего не получалось. Можно было еще попытаться оправдать насильственный захват кораблей и людей, послужи он прелюдией к контакту. Однако Меншиков верил Алену, как самому себе. Ален не мог не понимать, как повредит его преемнику ошибочная оценка событий, никогда не написал бы того, в чем не был уверен. «Никаких попыток контакта». Значит, их и не было. Негуманоиды… Что же, правы были те, кто утверждал, будто негуманоидная логика настолько противоречит гуманоидной, что две цивилизации никогда не смогут договориться и в лучшем случае вместо конфронтации наступит вооруженный пат? До чего же дико звучит: «Космическая война», «Космическое противостояние»…

Додумать не удалось – явился робот и стал надоедать, требуя, чтобы Меншиков немедленно шел ужинать, талдычил о важной роли регулярного питания в нормальном функционировании организма, и отвязаться от него не было никакой возможности. И без того взвинтивший себя Меншиков поплелся в столовую, ругаясь на чем свет стоит разнообразными древними словечками.

В столовой никого уже не было. Сломанные клавиши кто-то аккуратно починил – скорее всего, роботы. Меншиков наскоро проглотил какой-то питательный «салат, швырнул тарелку в мойку и вышел во двор.

Лиловый туман рассеялся, – может быть, он и в самом деле заволакивал небо только днем. В зените висел ярко-желтый серпик размером раза в три меньше луны, видимо спутник этой планеты. Определиться по звездам оказалось нетрудно, его затащили не так уж далеко вглубь, планета находилась где-то на окраине скопления – Меншиков узнал чуточку деформированное созвездие Звездного Филина и ромб из девяти ярких звезд – каравеллу Колумба. Уволокли парсека на два. Он стоял и смотрел на крупную синюю звезду – Альфу Каравеллы. На одной из планет Альфы и располагалась База-16. Там уже знали, что он пропал, ждали и надеялись. Космос ежесекундно пронизывают миллиарды взглядов, вполне возможно, что на Базе-16 кто-то смотрел Меншикову прямо в глаза, но они не видели друг друга, разделенные миллиардами километров…