Все увиденное мною в Китае, доказывало, что Китайская Народная Республика — это независимая и освобожденная страна, где правит социалистическое правительство. Для людей открыт путь к свободе, они могут сами определять свою судьбу. Что за восхитительное ощущение наблюдать, как развивается революция, к тому же такими быстрыми темпами. Невозможно забыть знакомство с настоящим бесклассовым обществом. Здесь работает известное изречение Маркса «от каждого по способностям, каждому по потребностям».

Однако я прибыл в Китай не только для того, чтобы абсолютно всем восхищаться. Я ехал сюда, чтобы учиться, а также выработать собственное критическое мнение, ибо совершенного общества в принципе не существует. Но найти недостатки было довольно сложно. Китайцы настаивают на том, чтобы ты обязательно нашел повод для критики. Они стойко веруют в самую суровую самокритику и в критику со стороны. Как говорят в Китае, без критики петли дверей начинают скрипеть. Чрезвычайно трудно высказывать в их адрес похвалу. Они попросят покритиковать их, скажут, что Китай — отсталая страна. В свою очередь я всегда на это отвечал: «Да нет же, вы развивающаяся страна». Однажды я просто был должен высказать критические замечания. Произошло это во время посещения сталелитейного завода. Над трубами завода, куда нас пригласили, вились клубы черного дыма. Я сказал китайцам, что в Соединенных Штатах сильные выбросы дыма на промышленных предприятиях считаются загрязнением окружающей среды, поскольку они отравляют воздух. А загрязнение воздуха вокруг этого завода было настолько серьезным, что в некоторых местах люди с трудом могли дышать. Я постарался убедить китайцев в том, что, если они продолжат развивать свою промышленность ускоренными темпами и не будут задумываться о последствиях индустриального развития, то в итоге им не чем будет дышать. Я побеседовал с рабочими завода. Я говорил им примерно следующее: человек есть часть природы, но в то же время он находится в противоречии с природным миром, поскольку противоречия являются основным законом существования вселенной. Поэтому при всем стремлении китайцев повысить уровень жизни, они могут свести весь прогресс на нет, если не сумеют разрешить это противоречие рациональным способом. Продолжая объяснения, я указал на то, что человек противостоит природе, но одновременно является внутренним ее противоречием. Следовательно, пока человек пытается резко изменить направление борьбы противоположностей, основанной на их единстве, он может ненароком уничтожить и самого себя. Похоже, китайцы меня поняли; они сказали, что ищут пути решения этой проблемы.

Полученные в Китае впечатления расширили мое понимание революционного процесса и укрепили мою веру в необходимость конкретного анализа конкретных условий. Китайцы с большой гордостью говорят об истории своей страны, о своей революции и частенько вставляют в разговор не теряющие значение с течением времени мысли председателя компартии Мао Цзэдуна. Но они также скажут вам: «Такой была наша революция, проведенная на основе конкретного анализа конкретных условий, и мы не можем руководить вами, в наших силах лишь дать вам определенные принципы. Правильное и творческое применение этих принципов на практике уже целиком и полностью зависит от вас». Странный и вместе с тем радостный это был опыт: я проехал тысячу миль, пересек континенты, чтобы услышать эти слова. Дело в том, что я и Бобби Сил пришли к точно такому же выводу за лет пять до поездки в Китай. Тогда мы учились в Окленде и вовсю рассуждали о возможных способах выживания американских негров в суровых условиях капиталистической системы. Мы пришли к тому, что одной теории недостаточно. Мы сознавали, что должны действовать, чтобы вызвать перемены в обществе. Еще не до конца понимая весь смысл, мы следовали указаниям Мао, который говорил: «Если ты хочешь познать теорию и методы революции, ты должен стать ее участником. Все подлинные знания рождаются в непосредственном опыте».

Революционная партия испытывает непрекращающееся давление со стороны как внутренних, так и внешних факторов. По своей природе любая политическая организация, посвятившая себя борьбе за радикальные социальные перемены, навлекает на себя резкое недовольство существующего порядка. Система постоянно подкарауливает момент, когда можно расправиться с угрожающей ей группировкой. Преданный революционер должен без обсуждений согласиться с существованием подобной опасности. Действительно, сначала внешний гнет формирует в человеке стойкое желание сопротивляться, а потом система уже не в силах сломить эту решимость. Но у революционера есть два врага, которые будут пострашнее, чем сама система, с которой он борется, — это политическая близорукость и отход от первозданной революционной концепции. Любое из этих нарушений способно привести революционера к отчуждению от тех, кого он мечтает освободить. Элдридж Кливер виновен в совершении и той, и другой ошибки.

Меня выпустили из тюрьмы в августе 1970 года. Вернувшись к делам, я нашел партию в полном беспорядке. Подобное состояние партии было спровоцировано вполне понятными причинами. Бобби и я долгое время находились в заключении, поэтому не могли активно следить за происходящими на улицах событиями, а также не могли эффективно руководить ежедневной жизнью партии. Кроме того, партию преследовали и осаждали, не переставая. Подразделения спецслужб всей страны были охвачены навязчивым желанием разгромить партию «Черная пантера». Многие наши братья были загнаны в угол и пойманы, взяты под арест или попросту убиты.

Последствия этих атак, обрушившихся на партию извне, были, конечно, ужасающими. Однако была и другая, еще более серьезная причина, которая вызвала в партии внутренние неурядицы и сложности и вообще поставила под угрозу сам смысл существования партии. Речь идет о том, что партию повели по пути реакционного самоубийства. Под влиянием Элдриджа Кливера партия утратила свою первоначальную цель и погрузилась в посторонние дела. Отстранившись от чернокожих, которые не имели к этим делам отношения, партия «Черная пантера» отступила и от негритянской общины в целом.

Партия зарождалась в определенное время и в определенном месте. Она начала создаваться на основе призыва к самообороне против полиции, патрулировавшей наши кварталы. Полицейские обходились с нами грубо и жестоко, оставаясь при этом совершенно безнаказанными. До сих пор угнетателям в полицейской форме оказывалось слабое сопротивление. Мы стали искать возможность для формирования силы, способной нанести ответный удар, а также работать над положительным образом сильного и бесстрашного негра в пределах нашей общины. Упор на использование оружия был необходимой стадией в нашем развитии. Мы исходили из утверждения Франца Фэнона. По его мнению, людям необходимо наглядно показывать, что колонизаторы и их агенты, т. е. полицейские, не наделены таким качеством, как пуленепробиваемость. Мы приняли это руководство к действию и тем самым совершили смелый шаг к выработке своей программы, нацеленной на пробуждение сознания людей.

Однако мы вскоре увидели, что оружие и форма, которые мы использовали, отсекают нас от общины. Нас рассматривали как специальную военную группировку, действовавшую вне общины и к тому же настроенную слишком радикально, чтобы вписаться в общую структуру. Возможно, наши действия в то время отдавали экстремизмом; не исключено, что мы увлеклись военными методами. Мы воспринимали самих себя как революционный «авангард» и не совсем понимали, что только народ может осуществить революцию. Так или иначе, в течение двух-трех лет в общине у нас была запугивающая репутация. Люди не понимали нас и не собирались брать в руки оружие, признав нас предводителями вооруженного сопротивления. Тогда было еще не ясно, как решить эту трудную дилемму. Мы представляли собой молодых революционеров, которые искали ответы на вопросы, поставленные обществом, и способы облегчения проявлений расизма. Мы сделали выбор в пользу сопротивления злу всеми средствами и в пределах закона. Но, возможно, наша силовая стратегия чересчур напоминала «большой прыжок вперед».