После презентации пьемонтских предпринимателей Хулихан объявил, что закрывает заседание, поскольку времени хватило на рассмотрение лишь десяти пунктов в повестке дня. Он порекомендовал нам письменно изложить суть дела. Один из сотрудников мэрии стал настаивать на том, чтобы нас все-таки выслушали, как никак, мы обратились в мэрию по всем правилам и были включены в повестку. Дон все еще хранил молчание. Наконец, он встал, чтобы говорить. Начал он с причин, побудивших нас прийти в мэрию. Как известно, это были нелицеприятные замечания, высказанные на последнем заседании городского управления. Уорден сказал, что Ассоциации не нужны проблемы. Ассоциации лишь хочет пробудить негров от летаргического сна, вытащить их из системы пособий, заставить навести у себя порядок и подметать свои улицы. Это должен быть единый, мощный порыв под лозунгом «Помоги себе сам». Уорден добавил, что хотел, чтобы негры перестали обманом получать пособия по безработице.

Вот в этот момент я и решил, что мои родители не ошиблись насчет Уордена. А потом все представители городской власти, включая мэра, хлопали Уордена по спине. И он это проглотил. На наших собраниях, когда поблизости не было белых, Уорден действительно критиковал их в пух и прах. Однако он был мало заинтересован в судьбе чернокожих. Гораздо больше его волновало, как получить от дочери Барри Голдуотера пожертвования для крохотного магазинчика его сестры-швеи, который, как уверял сам Уорден, был чуть ли не целой фабрикой по производству одежды. Дочь Голдуотера стала почетным членом Ассоциации.[25]

Увиденное и услышанное в мэрии вызвало у меня самый настоящий приступ тошноты. По словам Уордена выходило, что негры все как один ленивы, они ненавидят самих себя и не обладают силой воли, чтобы улучшить свое положение. Он ни словом не обмолвился о причинах наших бедствий, хотя там, в мэрии, он как раз говорил с теми, кто имеет непосредственное отношение к этим причинам, заставляющим страдать чернокожее население Окленда.

Избавившись от иллюзий, я ушел из Ассоциации афро-американцев, но за это время, пока я был в ее рядах, я получил довольно много. Во-первых, я начал узнавать о прошлом нашего народа, при этом я ни за что не соглашался с отказом Уордена иметь дело с нашим настоящим. Совершенно очевидно, что он старался наладить свою юридическую практику. Недаром наши уличные выступления он обычно начинал заявлением о том, что он вообще-то не должен быть здесь, поскольку он является членом студенческого братства «Фи Бета Каппа» и юрист к тому же. Многие, кто обращался к Уордену за юридической услугой, выводили его на чистую воду. Они наивно полагали, что он возьмет с них меньше денег, потому что он один из них, однако он брал с клиентов сполна. Однажды я сам обратился к нему, и он попросил заплатить втрое больше обычного. Услуги адвоката в моем случае стоили 250 $, а Уорден хотел 750, причем еще до того, как он войдет в зал судебных заседаний.

Он предлагал общине какие-то решения, но они не работали. Я бы еще мог принять позицию Уордена, если бы он сам не понимал, что делает. Однако я уверен, он это прекрасно сознавал. По крайней мере, он четко представлял себе настроения людей. Поэтому я говорю «Черным пантерам», что мы никогда не должны поддерживать какое-либо мнение только потому, что оно пользуется популярностью в народе. Мы должны объективно проанализировать ситуацию и найти логически правильное решение, даже если оно не будет особо популярным у народа. Если мы дали правильную — диалектическую — оценку ситуации, то наша позиция рано или поздно возобладает.

Уорден рассуждал совершенно по-другому. Он ловил волну и держался на ней, даже если это шло вразрез с интересами общины. Он разглагольствовал о массовом исходе американских негров в Африку, совершенно не веря в успех этого мероприятия. Он высказывался в пользу капиталистической системы в целом и «черного» капитализма в частности. Единственным существенным недостатком капитализма, по мнению Уордена, был расизм. Он никогда не отмечал связь между капиталистической эксплуатацией и расизмом. Желая заставить белых поверить в то, что негры действительно шли за ним, Уорден превозносил силу чернокожих и их историю. Уорден использовал людей, чтобы воспользоваться их поддержкой. Он добивался поддержки и у белых, играя на их страхе перед организованными чернокожими. Уорден собирал людей, чтобы вести их за собой, как стадо овец. Именно так и произошло в мэрии.

Уорден — единственный из знакомых мне негров, который вел две еженедельные программы на радио и одну на телевидении. Средства массовой информации вкупе с угнетателями дали ему выход на широкую общественность по одной лишь причине: он уводил людей от осознания истинного их положения.

Я был не один, кто ушел из Ассоциации. Побыв там некоторое время, покинул Ассоциации и Ричард Торн, чтобы основать Лигу сексуальной свободы. Впоследствии он организовал секту под названием «Вечный Ом». Ричард сменил свое имя и стал зваться Ом. Теперь он является высшим духовным лицом этой секты (Богом), и его сан не должен подвергаться ни малейшему сомнению. В то время в Ассоциацию входил еще одни заметный парень — Рон Эверетт. Это был смышленый молодой человек, отличавшийся сильной худобой и способностью четко излагать свои мысли. Покинув Ассоциацию, он перебрался в Уоттс, в Лос-Анджелес. Там он сколотил собственную культурно-националистическую группировку «Соединенные Штаты», которая в итоге превратилась в секту. Рон называл себя Каренга, что значит «первопричина». Потом у «Черных пантер» будут жесткие столкновения с этой группировкой. Они убьют двух одних из лучших наших товарищей.[26]

Жизнь открывалась мне. Я пробовал присоединиться к Дональду Уордену и его программе, старался поддерживать тесную связь со славными ребятами из квартала, а также ходил в Оклендский городской колледж на условии свободного посещения. У меня было огромное желание доказать своим школьным учителям, как они ошибались на мой счет. К собственному удивлению я обнаружил, что получаю удовольствие от учебного процесса. Идеи, которые я узнавал, в значительной мере стимулировали мою учебу. Поскольку в течение почти семи лет я учился классической игре на пианино, я стал изучать теорию музыки и теорию искусства, а также историю музыки и искусства.

Как только начинался новый семестр, словно тяжело бремя ложилось на мои плечи. Такое ощущение возникало у меня почти всегда перед началом учебы. Однако если в классе рассказывали что-нибудь, что захватывало мое воображение, я иногда пропускал другие занятия, набирал все книжки и материалы, которые мог найти по данной теме, и штудировал их, сидя в библиотеке или дома.

К примеру, когда мы проходили психологию, я увлекся теорией биологического бихевиоризма Джона Б. Уотсона и таким явлением, как ответная реакция организма на раздражение. Я прочел целый ряд книг, посвященных этой проблематике, познакомился с работами Б.Ф. Скиннера и Павлова, почитал об исследованиях, которые они проводили, а также об их теориях личности и развитии человека. К тому моменту, когда я пресытился книгами об ответной реакции и о прочих психологических явлениях, тема занятий сменилась и уже не представляла для меня интереса.

Другим моим любимым предметом была философия. Я до сих пор помню некоторые вопросы, обсуждавшиеся на наших занятиях по логике тридцать лет назад. Отдельные вещи, например, различие между лексическим и условным значением я использую в дискуссиях и по сей день. Даже сейчас я мне кажется затруднительным вступать в разговор об идеологии «Черных пантер», если мы с моим собеседником не договорились насчет основных понятий. Отсюда и рождаются проблемы, с которыми я сталкиваюсь во время своих выступлений в кампусах различных колледжей. Я пытаюсь втянуть аудиторию в рациональную и логичную дискуссию, однако многие студенты начинают впадать в риторику или говорить пустые фразы. Какой напрашивается вывод? Либо они не хотят учиться, либо не верят в мою способность здраво мыслить.