Слабость подготовки съезда проявилась и в расплывчатости целей его участников, особенно это касалось белых. Мои цели отличались от их целей. Их привлекло в нашу партию краснобайство Элдриджа, и их взгляды начали оказывать слишком большое влияние на нашу деятельность. Я твердо решил, что мы не можем позволить белым радикалам определять направление борьбы за нас. Они слишком мало знают о нашем опыте и жизни негритянских общин. Чрезмерно увлеченные идеей насилия в революции, они хотели, чтобы «Черные пантеры» написали новую Конституцию, силой свергли правительство и дали новому законодательству ход. Но в Вашингтоне мы не стали заниматься законотворчеством, после чего мы получили критические отзывы, в которых заявлялось, что мы больше не являемся авангардом движения. Я не обращал на это внимания. На самом деле мы с удовольствием избавились от радикалов. Они ничего не делали, лишь разглагольствовали. Те, кто понимал подлинную суть революции, остались с нами.
Полная неразбериха на вашингтонском съезде обозначала провал и Элдриджа, и партии. Кливер требовал, чтобы мы воплотили его бредовые идеи немедленного захвата власти. Подавляющее большинство участников съезда в Филадельфии представляли негры, и они не давали нам отрываться от земли. Но в Вашингтоне преобладали фантазии белых радикалов и прочих, с кем сошелся Кливер. Мы, «Черные пантеры» оказались слишком мягкотелыми и не могли потворствовать этим ребятам. На вымышленных улицах Кливер и его инфантильные левые стояли на углах и ждали, когда революция сама придет к ним. А мы не могли дать народу манифест подобно Моисею с Синайской горы. Наша серьезнейшая ошибка заключалась в том, что на какой-то момент и мы присоединились к самоубийственному танцу вокруг золотого тельца. Из Вашингтона, этого города лжи, пришла плохая весть: американская революция дошла лишь до конца своего начала, но не до начала конца.
После освобождения из тюрьмы я целыми месяцами разъезжал по разным городам, встречаясь с товарищами и делая все возможное для организации комитетов помощи Бобби и Эрике. Поездки дали мне возможность оценить проделанную работу в десятках общин. Я увидел доказательства того, что «Черные пантеры» создали действительно сильную организацию. Но нам оставалось сделать еще больше, намного больше. Теперь у нас была основа, на которой можно было создавать мощную общественную силу в стране. Вместе с тем некоторым нашим руководящим товарищам недоставало комплексной идеологии, необходимой для анализа событий и явлений в творческом, динамичном ключе. Мы старались развивать их способность к пониманию на занятиях по политической грамотности. Мы ощутили потребность в отдельном учреждении, которое целенаправленно занималось бы политической подготовкой. После обсуждения в Центральном комитете партии мы основали Идеологический институт в Окленде. Это случилось в декабре 1970 года. Институт был создан с целью обучения наших самых передовых товарищей оценивать события в соответствии с линией партии «Черная пантера». С момента выхода из тюрьмы я очень много думал о новых идеях и концепциях. Однако я не хотел, да и не мог быть единственным, кто занимался разработкой идей и программ. Если им дали бы возможность, другие товарищи тоже смогли бы предложить творческие программы и свежие решения в условиях социальных изменений. Это очень существенно для продвижения революционной мысли. Идеологический институт преуспел в обучении товарищей пониманию диалектического материализма. Около трехсот чернокожих братьев и сестер посещают занятия в институте, чтобы основательно изучить работы великих мыслителей и философов-марксистов.
Тем временем мы продолжали помогать Бобби и Эрике. В одной из поездок в Нью-Хэвен по делам, связанным с подготовкой судебного процесса, я встретился с Эриком Эриксоном, известным автором многих книг, профессором эволюционной психологии в Гарварде. Его сын Кай, по образованию социолог и глава Трамбольского колледжа в Йеле, посчитал, что для меня и его отца было бы интересно провести серию дискуссий. Я согласился, и в начале февраля 1971 года Кай организовал трехдневный семинар в Йельском университете. В семинаре приняли участие два преподавателя университета и четырнадцать студентов — восемь белых и шестеро чернокожих. Встречи проходили в библиотеке издательства университета.
Мне очень нравился Эриксон, и у нас с ним неплохо получилось провести семинары, несмотря на кое-какие трудности с общением в первые два дня. Сначала мы не попадали в такт друг другу, а студенты говорили такие сумасшедшие вещи, что только затрудняли нашу беседу. Они пришли слушать революционные лозунги и пропаганду насилия, и их не удовлетворяло что-то меньшее, чем радикальные решения социальных проблем. Разговор строился вокруг идеологии «Черных пантер». Эриксон увидел обоснованность идеологического подхода нашей партии. Он указал, что два человека могут любить друг друга, если только оба они обладают чувством собственного достоинства. В противном случае их отношения будут уже чем-то иным. Эриксон отметил необходимость понимания того, насколько сложны все проблемы и все взаимоотношения. Он внес немало ясности в нашу беседу, вспомнил свою молодость, когда он был студентом Фрейда, обратился к своим исследованиям, посвященным Ганди и Мартину Лютеру. Несмотря на некоторые разочаровавшие меня моменты, думаю, мы оба узнали друг от друга много нового.
Во время встречи с Эриксоном в Йельском университете моей секретаршей была Конни Мэтьюс, состоявшая в нашей партии. Конни была родом с Вест-индских островов, но потом она перебралась в Европу и какое-то время жила в одной из скандинавских стран. Она утверждала, что бегло говорит на нескольких языках. Конни вступила в нашу партию после того, как услышала выступление Бобби Сила во время одного из его европейских турне. Тогда я был еще в тюрьме. Сначала она занималась организацией групп «Черных пантер» в Европе, а затем переехала в американское посольство в Алжире и перешла под руководство Элдриджа Кливера. Когда оставалось меньше двух месяцев до моего выхода из тюрьмы, Элдридж отправил Конни в Окленд для работы в центральный штаб партии. Там ей велели заниматься подготовкой моих поездок, выступлений и т. д. Мне она показалась не очень надежной, поэтому я несколько раз предлагал отослать ее обратно в Алжир, но Элдридж настаивал на том, чтобы оставить Конни в Окленде.
В конце 1970-х годов Конни вышла замуж за Майкла Тейбора по кличке Сетавайо. Этот парень был членом нашей партии в Нью-Йорке. Он оказался среди участников того самого цирка, который штат назвал делом о заговоре (всего по этому делу обвинялся двадцать один человек).[60] Сетавайо был отличным организатором и неплохим оратором, однако он пострадал от употребления сильных наркотиков и тюрьмы. Он полностью попал под влияние Конни.
Когда завершились наши с Эриксоном семинары, Конни и Сетавайо исчезли, прихватив с собой немало моих личных документов. Разумеется, когда Сетавайо не явился в суд, будучи выпущенным из тюрьмы под залог, остальные обвиняемые попали в опасную ситуацию. Но еще больше меня озадачивал другой вопрос: куда эта парочка могла отправиться? Конни не являлась гражданкой Соединенных Штатов, и у нее были бы проблемы, останься она на территории страны. Сетавайо бежал из-под суда, и он не мог так легко перемещаться за границей, за исключением Кубы и Алжира. Я не думал, что они рванули на Кубу: они были не похожи на тех, кто готов работать до седьмого пота. Если они поехали в Алжир, то там они попали бы прямо к нам в руки. Однако последняя версия заставила меня крепко поразмыслить. Прикинув все варианты, я начал подозревать, что что-то было не так между Элдриджем Кливером, который находился в Алжире, и Центральным комитетом партии в Окленде. Но я ничего не сказал, у меня не было достаточно доказательств, поэтому я решил подождать и понаблюдать.
Между тем на 5 марта 1971 года в Окленде был запланирован грандиозный митинг. Он открывал крупномасштабную акцию в поддержку всех политических заключенных. Основной упор делался на предстоящий суд над Бобби и Эрикой в Нью-Хэвене. Митинг, получивший название День солидарности всех общин, должен был состояться в Оклендском зрительном зале. Главным оратором на митинге должна была стать Кэтлин Кливер. Музыкальное сопровождение обеспечивали группы «Грейтфул Дед» и «Люмпены»; вторая команда — это была группа «Черных пантер», целью которой было не развлекать публику, а при помощи музыки и песен поднимать уровень политической грамотности слушателей. Мы хотели привлечь многих и самых разных представителей негритянских общин Залива.
