Господа, употребив практически мгновенно целую корзину безе, решили, что они наелись — и освободили кулинарного гения от своего присутствия, что позволило последнему заняться обдумыванием оригинального меню грядущего торжества. К наступающему же (еще непраздничному) обеду юный талант задумал подать оригинальные и совершенно несытные блюда. И первой заботой его на этой поприще стало обдумывание состава несытного супа.

Вспомнив оброненную каким-то из своих бывших сослуживцев фразу о том, что «суп из медуз — наиболее бесполезная пища» он немедленно вспомнил о «кирзовом отваре» и распорядился немедленно начать процесс варки малого количества перловой крупы в большом количестве воды. Для придания «объемности» и «визуальной насыщенности» вареву повар придумал использовать абсолютно бесполезные в качестве насытителя огурцы, а, немного подумав о консистенции результирующего продукта, решил употребить огурцы соленые из бочки с дубовыми листьями, как более прочные и менее склонные в превращению в неосязаемую взвесь, причем внедрять огурцы в суп решил в последний момент для минимизации разваривания и соответствующего разваливания плодов индийской лианы. И, наконец, окинув взором разделочный стол, решил вместо обязательного (для бар) мяса в варево положить гораздо менее питательные почки говяжьи — субпродукт крайне низкой питательности, барам ранее не подававшийся никогда в силу специфики вкуса и консистенции.

Среди исследователей есть мнение, что юный пищевед втайне надеялся, что кроме низкой (как ему казалось) калорийности такой суп не насытит господ и по причине вероятной невкусности — однако оба ожидаемых эффекта не сработали и классический «суп-рассольник» стал одним из эксклюзивных блюд русской национальной кухни. Второе же блюдо «предпраздничного» обеда вообще стало переворотом в пищевой промышленности. И посему обратим на него отдельное внимание.

Подданый французского императора успел обратить внимание, что блюда из речных рыб в исходном, так сказать, виде имеют сытность гораздо более низкую, нежели блюда крупяные или же мясные. Сейчас-то ясно, что рыба — продукт гораздо более белковый, и содержит существенно меньше быстрорасщепляющихся (и потому быстронасыщающих) углеводов и чуть менее, но все же быстроусвояемых… быстроусваиваемых жиров. Но судил-то о продукте неискушенный в биохимии юнец чисто субъективно — и потому второе блюдо было задумано именно рыбным. А для исключения увеличения сытности рыбы при жарке (за счет жира) или гарнира (необходимого к рыбе отварной) и отсутствия наличия нужного времени для создания рыбы заливной он решил изготовить рыбу на шампурах, по примеру ранее опробованного шашлыка. А, поскольку подлежащие кормлению граждане представляли собой представителей ранее оговоренного высшего сословия, Франсуа распорядился извлечь из водохранилища ожидавшего появления своих предстоящих поедателей пудового осетра…

Осетровые рыбы и раньше присутствовали в меню народа Российского. Нет слов, осетр (равно как и белуга, и стерлядь) весьма неплохи и в вареном виде, и в жареном. Но шашлык из осетра! Его не надо мариновать — свежая осетрина обладает запахом скорее благородным, нежели неприятным. А подкопченость осетрины над углями лишь усиливает этот аромат и превращает и без того вкусную рыбу в изысканное кушанье, достойное богов. Ведь что такое столь любезный каждому русскому сердцу (и желудку) осетровый балык? — всего лишь осетровый шашлык длительного хранения. Сравните например свежезажаренную паровую телятину и тушенку из промазаной пушечным маслом банки — и вы (если имели счастье отведать балычок) получите некоторое представление о шашлыке из осетра. Впрочем, слова бессильны… лишь немощной попыткой вербально описать произведенный эффект может стать упоминание того факта, что пятнадцать человек (включая анорексичную девицу двенадцати лет от роду), изрядно откушавшие получившего глубокое одобрение супа-рассольника не оставили ни крошки не только от заранее выловленного осетра, но и от его собрата, затребованного гостями в виду приближения исчерпания первого гиганта великой русской реки. Вдобавок сам обед в результате закончился часам к шести пополудни, скорее из-за наступивших сумерек, нежели от желания закончить трапезу… вопрос об ужине в день предшествующий торжеству так и не возник. Что, впрочем, оказалось на руку всему кулинарному сообществу, оставив им несколько столь важых для подготовки настоящего пиршества часов. И был вечер, и была ночь.

О том, что настало утро, большинство бабынинцев не узнало. То есть не то чтобы оно вдруг неожиданно, допустим, померло, это большинство. Напротив, это большинство волне живенько так перемещалось в различных направлениях и выполняло некоторые осмысленные действия. Просто, выполняя эти действия непрерывно еще со вчерашнего вечера, местное народонаселение просто не имело времени обратить ни на сгущающиеся сумерки, ни последующий несколько позднее рассвет. Нельзя сказать, что активная часть кухонного персонала чувствовала себя неподготовленной к встрече гостей… правильнее было бы выразиться, что она (эта активная часть, то есть каждый бабынинец старше пяти и младше ста пяти лет) чувствовала себя уже запоротой на конюшне до полусмерти, а возможно и не полу — по той простой причине, что произошло существенное изменение концепции. И не по вине поварской братии.

Для понимания причин паники, охватившей трудолюбивых жителей бабынинской деревни стоит более внимательно изучить события прошедшие. А именно — отход, или даже бегство французского императора из Москвы. Все мы знаем о том, что отход сей произошел, из школьного учебника истории. Но большинство из читавших учебник далее в детали произошедшего вникать не сочло нужным — ну ушел захватчик, так и славно. Те же немногие, кто пытался понять — почему могущественнейшая армия Европы (да и что говорить, всего мира на тот момент) в преддверии лютых морозов покинула отапливаемые помещения и выкатилось в чисто поле на явную погибель — те немногие остались при своем недоумении. И понятное дело почему — ведь они рассматривали сей момент Истории через призму именно военного противостояния. Однако такой подход к Истории — однобок и посему в корне неправилен. Ибо каждый солдат каждой армии на свете является в первую очередь человеком. Человеком, выполняющим определенную работу. Но, как и все прочие люди, сохранения ради функциональной работоспособности и вообще существования для — употребляющий внутрь определенные продукты питания в твердом и жидком виде. Некоторые историки, пытаясь создать видимость разумного оправдания решению Бонапарта покинуть Москву на пороге холодов, притягивают (хотя бы и за уши) к данной ситуации естественное стремление человека употреблять в еду человеческую пищу и объявляют, что в Москве стало нечего есть. Однако при ближайшем рассмотрении данная позиция не выдерживает ни малейшей критики — при разумном подходе к процессу подвоза пищи для людей и лошадей можно было бы всего силами пары тыловых полков обеспечить доставку необходимого в белокаменную столицу хотя бы с территории лежащей под окупантами той же Смоленской губернии. Реально же фальсификация данного исторического явления (как и многих других впрочем) обусловлена элементарным мещанским маньеризмом так называемых «историков».

Чтобы окончательно прояснить причины столь поспешного бегства наполеоновских войск из Москвы, пытливому исследователю достаточно поднапрячь умишко и вспомнить два факта. Первый (упомянутый в том же учебнике истории) — население покинуло сердце Империи. Факт второй следует почерпнуть из документа гораздо более позднего времени — из всем известной книги Гиляровского. Кто был самым необходимым звеном в сложнейшей системе городского хозяйства? Для кого пекли специальные калачи с ручкой? Чья работа сравнивалась уже в самом названии с трудами прославленных ювелиров? Ответ прост — важнейшими в городе были специалисты, стоящие в самом конце системы пропитания горожан. Золотари. Они были ключевым звеном в городском хозяйстве конца XIX века, они же были таковыми и в его начале.