Марг ушла, и Линдсей побрела в кабинет Джефа. Он забрал с собой все вещи, которые напоминали о нем, и теперь здесь было холодно и пусто. Чашка для кофе, которую Линдсей подарила ему в последний день рождения, одиноко стояла на столе. Она взяла ее и повертела в руках.

Как она могла быть такой слепой!

В первый же вечер, когда появился Райан, он сказал ей, что вернулся из-за Джефа, но она как-то убедила себя не придавать значения этим словам. Просто не хотела думать о них. Пожалуй, в глубине души она верила, что Райан действительно вернулся ради нее, а все остальное было просто-напросто продолжением прежнего соперничества между ним и Джефом.

Она откинула голову назад, закрыла глаза. Сколько? Сколько времени он вынашивал этот план? Год? Два? Он ждал своего часа, дал возможность Джефу успокоиться, поверить в успех, в то, что победа в конце концов осталась за ним. А потом приготовился к расправе.

Все было тщательно продумано заранее, и для Линдсей это казалось обиднее всего. Райан отнюдь не поступал импульсивно, под влиянием настроения, а сознательно, хладнокровно мстил. Он тихо, без обычной газетной шумихи вокруг его известного имени вернулся к работе в Северной Америке, что говорило о расчетливом замысле. Незаметно проскользнул в Нью-Йорк. Потом принялся следить за каждым шагом компании «Вебстер и Форрест» и так ловко увел у них из-под носа четыре заказа, что не вызвал и тени подозрения.

Линдсей вспомнила, как прекрасно Райан разыграл удивление, когда она рассказала ему о заказе Ванклифа на проектирование картинной галереи. Она сидела тогда с глупой самодовольной улыбкой на губах, совершенно уверенная в том, что Райан понятия не имеет о Ванклифе и его деятельности, хотя Райан за несколько дней до разговора уже перехватил у них эту работу, предложив на конкурс более дешевый проект.

Конечно, она тут ни при чем. Всему виной вражда между Райаном и Джефом, а она просто попала под перекрестный огонь, стала жертвой ревности и злобы Джефа и мстительной горечи Райана. Она всегда была причиной раздора между ними, один хотел владеть ею, другой владел. Словно она служила призом за лучшую архитектурную работу.

Много лет назад Райан ловко увел ее из-под носа у Джефа, ухаживая за ней до тех пор, пока она не влюбилась в него. Потом, когда Райан победил в этой игре, он потерял к ней всякий интерес и отправился на поиски новых приключений. Теперь же он захотел вернуть ее не потому, что любил, а потому, что когда-то Линдсей принадлежала ему.

Она была собственностью Маккрея — как Атриум, как фирма «Маккрей и компания». А Райан ничего никому не уступал.

Слезы застилали ей глаза, и она сморгнула их. До каких пор он будет преследовать ее на сей раз? Пока она снова не полюбит его? Пока он не насытится терзаниями Джефа или пока в очередной раз не затащит ее в постель?

Джеф всегда лелеял надежду вернуть ее, но, когда догадался о том, что она опять провела ночь в объятьях Райана, его мечты рухнули. Теперь ему не было смысла оставаться и продолжать борьбу. Все стало бесполезным.

Она горько улыбнулась. Райан добивался ее отчасти ради того, чтобы досадить Джефу, отчасти ради того, чтобы ублаготворить свое «я». Она не прыгнула в первую же ночь с ним в постель, и это уязвило самолюбие Райана. Ведь Райан Маккрей никогда ни перед чем не отступал.

Но это теперь не имело никакого значения. Джеф уехал — игра сыграна. К счастью, она не успела совершить еще одну глупость и влюбиться в Райана. Теперь она могла просто вычеркнуть его из своей жизни, как три года назад; лучше рано, чем поздно…

Она подняла чашку для кофе в заздравном тосте.

— За тебя, Райан, — насмешливо прошептала она. — За отлично сыгранную партию.

Потом в каком-то внезапном диком порыве, от которого она пришла бы в ужас в иное время, Линдсей изо всех сил запустила кофейной чашкой в дальнюю стену.

Раздался звон разбитого фарфора, взметнулись осколки, и она с удивлением заметила, что беззвучно плачет. Потом опустилась на колени и стала собирать черепки, почти ослепнув от безудержно льющихся слез.

Прошло четыре долгих дня, Линдсей стояла в одной из комнат в глубине нового дома Брига Уэстлейка, немного удивляясь, что чувствует себя вполне довольной собой.

Целый час или два она была в центре внимания гостей, пока Уэстлейк хвалился своим домом, словно ребенок, получивший любимую игрушку, и отдавал должное заслугам архитектора с гордостью мецената, открывшего молодое дарование. Затем, когда восторги по поводу дома и архитектора стихли, все оставили Линдсей в покое, и она с удовольствием отдыхала в шумной, набитой людьми гостиной.

Опел Уэстлейк всегда устраивала эффектные приемы. И этот не был исключением. Линдсей знала многих гостей — с одними она работала, другим ее рекомендовали как великолепного архитектора, третьих она видела среди компаньонов Уэстлейка. Тут собрались близкие по духу люди, они весело проводили время, наслаждаясь изысканными закусками и ликером. Женщины блистали нарядами от первоклассных портных и бесчисленными драгоценностями. Приглушенные латиноамериканские мелодии, которые исполняли семь музыкантов, терялись в многоголосом гомоне доброй сотни людей.

Бриг Уэстлейк стоял слева от Линдсей и разговаривал с приземистым господином, имени которого она не расслышала. Уэстлейк был высоким худощавым мужчиной с густыми седыми волосами, резная вересковая трубка всегда торчала у него во рту, казалось, он и родился с ней. Трубка уже прогорела, остыла. Уэстлейк зажал ее в зубах и горячо доказывал что-то своему собеседнику, резко встряхивая головой.

— И не раздумывайте, — говорил он. — Сегодня это самый лучший архитектор в Штатах, и вы будете сущим простофилей, если отдадите в другие руки проектирование вашего банка.

Линдсей отпила «дюбонне», спрятала улыбку и неторопливо оглядела гостиную. У камина стоял высокий, красивый темноволосый мужчина, он встретился с ней взглядом и кивнул ей. Потом поднял стакан в безмолвном приветствии. Линдсей улыбнулась, стараясь припомнить, кто он — граф такой-то из Вены или продюсер из Голливуда, автор нашумевшей космической оперы.

Уэстлейк и его банкир обсуждали теперь состояние кредитного рынка. Линдсей извинилась и стала медленно пробираться через переполненную гостиную к камину. Точно — это был граф из Вены. Лучше уж поболтать с графом, чем слушать рассуждения о кредитных ставках либо о налоговой политике правительства. «Может быть, этот граф нуждается в архитекторе?» подумала Линдсей. Она бы с удовольствием провела весь следующий год на Дунае, проектируя чудесный замок.

— Дом просто потряс меня, мисс Форрест. Великолепная работа.

Тихий голос, раздавшийся сзади, насторожил Линдсей. Она обернулась и столкнулась лицом к лицу с Яном Ванклифом. Она не сразу оправилась от удивления, хотя ей и следовало ожидать, что он будет приглашен на новоселье. Они с Уэстлейком принадлежали к одним и тем же деловым кругам, поэтому неудивительно, что они общались друг с другом.

— Спасибо, — спокойно улыбнулась Линдсей. — Но, пожалуй, это во многом заслуга дизайнера, я только спроектировала здание.

Ванклифу явно понравился ответ Линдсей, он улыбнулся, и от бирюзовых глаз разбежались морщинки.

— Такой очаровательной и столь талантливой женщине, как вы, мисс Форрест, не следует слишком уж скромничать.

Ванклиф был высоким, стройным мужчиной с густыми волосами, чуть посеребренными сединой на висках.

— Надеюсь, сегодня вечером вы уделите мне немного внимания. На прошлой неделе мне так и не удалось поговорить с вами по поводу работы, которую вы представили совету директоров.

Ванклиф кому-то кивнул, потом его проницательные глаза снова остановились на собеседнице.

— Я был потрясен, мисс Форрест. Просто потрясен. Для ваших молодых лет вы необычайно талантливы.

— Что ж, спасибо.

Предложение Ванклифа поговорить о проекте галереи удивило Линдсей. Она постаралась справиться с волнением и кивнула в сторону двери в противоположном конце комнаты: