– Расскажи мне о ней.

– Ее задушили. Ночью, между двумя и тремя часами. В квартире, которую она снимала. Больше я ничего не знаю.

– Но кому нужна была ее смерть?

– Откуда я знаю? Скорее уж ты должен знать.

– Думаешь, это сделал я? – чуть слышно спросил Никита.

Ей очень хотелось сказать: «Ты был от нее без ума, а она вышвырнула тебя из своей жизни, как бесполезную тряпку». Но он не убивал девушку, ведь ночью он был у нее. Неожиданно Никита оказался досадной помехой на пути к благополучной жизни. Его нужно обезвредить ради Германа, ради Гришеньки, ради Александра Николаевича, ради нее самой.

– Я знаю, что не ты ее убил, – устало сказала она.

– Ты уже говорила со следователем?

– Разумеется.

– И эта женщина, домработница, тоже?

– Да.

– Значит, тебе пришлось сказать обо мне. Боже мой, Пульхерия, теперь у тебя будут неприятности. Мне так жаль! – сказал Никита с участием.

«Господи, как он добр! – подумала Пуля. – А я собираюсь втянуть его в игру, целиком построенную на лжи!» – Она стала противна самой себе, и эта игра уже не казалась ловкой, безопасной и даже остроумной.

– Никита, ты должен знать: я ничего не сказала им о тебе, и Галина Матвеевна тоже.

И рассказала ему все, при этом ощущала себя последней сволочью, поступившейся всеми принципами ради спасения собственной шкуры. В его огромных глазах цвета холодного моря, неотрывно смотревших на нее, не было укора. Только удивление. Он словно раздумывал – и эту женщину я когда-то любил, считал совершенством! Прекрасно понимая, что на самом деле всего этого не было, Пульхерия знала, что у него есть моральное право осуждать ее. И ненавидела его за это. Он что, Бог, чтобы судить ее?!

Когда она умолкла, Назаров, продолжая все так же неотрывно смотреть на нее, почти равнодушно констатировал:

– Ты в своем репертуаре, Пульхерия, простое дело запутала так, что сама распутать не можешь. Конечно, ты должна была думать о Грише и спасении своей репутации, но, если меня выследят менты, для своего алиби я вынужден буду рассказать правду. Это уничтожит тебя в глазах Гранидина. Но если я этого не скажу, решат, что Вику убил я…

Хотя говорил он все тем же ровным тоном, в его взгляде она читала немую покорность судьбе.

– …Что же мне теперь делать?

«Умереть, – со злостью подумала она, – бесследно исчезнуть, сгинуть, кануть в вечность».

Никита подошел к окну. Теперь она видела только его спину. Не оборачиваясь, он произнес:

– За все это время я ни разу не был у нее на квартире. Кроме тебя и Марины с Олегом, у меня нет друзей в Москве. Твоим родителям я не звонил. Милиции будет трудно меня найти.

– Следователь уже знает, что в гостинице ты две недели проживал с Викой в одном номере. Так что твой адрес в Питере ему известен.

– Тогда мне придется поехать к матери в Самару.

В голове Пульхерии мгновенно появился план спасения. Охваченная эйфорией, она нисколько не сомневалась, что Никита с ним согласится. Он слушал ее, не перебивая, только в конце сказал тихо:

– Надо позвонить на Казанский вокзал и узнать время отхода поезда.

– Воспользуемся Интернетом.

Пульхерия включила компьютер, вошла в сеть. Оказалось, что до Самары есть два прямых поезда, отходящих около двух, и один фирменный – около семи вечера.

– Что называется, «поезд ушел», – разочарованно протянула она. – Сегодня тебе придется переночевать здесь. Не страшно. Надеюсь, Штыкин по ночам спит. Забронируем место на одном из двухчасовых, а завтра я за тобой днем заеду. Будь готов.

Набрав номер Паши Медведева, Пульхерия в общих чертах обрисовала ситуацию.

– Чтобы скрыть следы, я предлагаю билет до Самары купить на твое имя. Сейчас без паспорта не дадут. Мы с тобой посадим Никиту в поезд, дадим проводнице денег, скажем, что он свой паспорт потерял. Следователь будет разыскивать Назарова, твои перемещения его вряд ли заинтересуют. Таким образом, Никита исчезнет из Москвы.

– Я не склонен недооценивать нашу милицию, – с сомнением сказал Паша.

– Даже если его рано или поздно разыщут, он объяснит свое исчезновение полным отсутствием денег, скажет, что ему пришлось до Самары добираться автостопом. А из Москвы он выехал задолго до убийства Вики. Думаю, его мать ему не враг и подтвердит, что в ночь убийства он был у нее.

– Снимаю шляпу, Пульхерия Афанасьевна! – с восхищением воскликнул Медведев.

– Тогда до завтра. Около двенадцати будем ждать тебя возле справочного бюро.

Из-за Галины Матвеевны Пульхерии совсем не хотелось возвращаться в квартиру Германа. Она могла переночевать и у себя, но после всего случившегося могли возникнуть ненужные вопросы, а осложнения ей не нужны. Кроме того, в глубине души она боялась за себя. Вдруг не выдержит и на самом деле изменит Герману. Сможет ли после этого относиться к нему по-прежнему?

Придя домой, она не стала заходить на кухню, приняла душ, легла и провалилась в сон, тяжелый и темный.

На вокзале Медведев уже ждал их. Поезд стоял у платформы, пассажиры спешили к вагонам. Они присоединись к ним.

Обрабатывал проводницу Паша. Делал он это виртуозно. Пожилая тетенька в фирменном кителе, с опухшим лицом и хитрыми, глубоко посаженными глазками взирала на мир с презрительным равнодушием. Она привыкла к бесконечным переездам, надоевшим пассажирам, чаю с лимоном, влажному постельному белью. Пульхерия сразу поняла, что ее, много повидавшую в жизни, заинтересовать можно было только одним – деньгами. Паша отвел проводницу в сторону и что-то зашептал на ухо. На ее лице появился румянец, глазки заблестели. Через две минуты она захихикала, потом громко рассмеялась и посмотрела на Никиту с благосклонностью царицы Клеопатры, властительницы одного из вагонов фирменного поезда, идущего до Самары. На всем протяжении его следования судьба Назарова теперь целиком в ее власти. И она будет к нему милостива, так как эта милость оплачена щедрой рукой Паши Медведева. Пульхерия даже не заметила, когда он успел передать ей деньги. Паша театрально с ними раскланялся, послал воздушный поцелуй тетеньке, та, смущенно зардевшись, махнула ему рукой и, прежде чем Пуля успела его поблагодарить, исчез в толпе пассажиров.

До отхода поезда оставалось двадцать минут. Пульхерия очень хотела поскорее уйти, но какая-то странная сила ее удерживала. В конце концов, он – одинокий, несчастный, потерпевший поражение человек, пытающийся спрятаться в том единственном месте, где его еще могли приютить. Она почувствовала к нему некое сочувствие, даже жалость.

– Позвони потом или напиши, как будут развиваться события, – попросил он. – Деньги я тебе обязательно верну.

– Забудь. Такая мелочь!

– Нет, нет, это мой долг! – с горячностью отозвался Никита.

Пульхерия вдруг вспомнила, как легко сцапала две тысячи евро Галина Матвеевна. А она сама! С каким извращенным удовольствием узнала о своей свадьбе с Германом! Рядом с Никитой обе они предстают не в лучшем свете. Но плевать, она запретила себе об этом думать.

– Передай привет маме.

– Хорошо.

– Надеюсь, ты еще найдешь свое счастье.

– Счастье? – удивленно спросил он.

– Господи, у тебя руки и ноги целы, ты красив, как Аполлон, что еще надо? Тебе будет гораздо лучше без Вики. Таких девок миллион, особенно в провинции.

Он окаменел от отвращения и ненависти. Она это поняла по его глазам.

– Для тебя все легко и просто. Ты умеешь шикарно все устроить. Кого-то убили? Уладила. Кто-то слишком много знает? Уладим и это. Кто-то мешает? Посадим в поезд. Быстро ты всему научилась! Семейка Гранидиных получила достойное пополнение.

Сердце Пульхерии бешено колотилось от вспыхнувшей злости.

– А что, по-твоему, я должна была делать? Лишиться всего ради каких-то абсурдных принципов? Кому твоя правда принесет пользу? Пошел ты к черту, Никита Назаров. Мало я из-за тебя слез пролила? Ты меня совсем растоптать хочешь?

– Пульхерия…