На глаз навернулись слезы. Но нет, нет! Она не заплачет. Переполненная гневом, она встала и пошла вслед за Лайэмом. Войдя в его кабинет, она не хлопнула дверью, а демонстративно спокойно прикрыла ее за собой. Когда она вошла, Лайэм уже сидел за своим рабочим столом, перебирая кучку проспектов. Она ждала, скрестив руки на груди. Он не поднимал головы от проспектов. Тогда Орелия, наконец, взорвалась:

— Что означает ваше поведение? — спросила она резко.

— Мое? Или ваше? — спросил он, глядя на нее холодно зелеными глазами.

— Мое? — изумилась она. — Что вы имеете в виду? Но что же я сделала? Если я добавила лишние украшения в эскизе…

— А больше вы ничего не сделали неуместного?.. Ну, скажем, в ваших поступках?

Она поняла, что дело вовсе не в испорченном эскизе и, взяв себя в руки, заявила:

— Довольно играть словами. Давайте внесем ясность в наши отношения. Какие претензии вы имеете ко мне?

Он глядел на нее с холодной яростью. К горлу ее подступила тошнота. Она ясно поняла, что он имеет в виду их личные отношения.

— Я думал, что мы честны друг с другом, — с болью выговорил Лайэм.

Да, ее догадка оправдалась. Вина ее собственная. Она должна была рассказать Лайэму о Розарио, прежде чем позволила прикоснуться к себе. Ее охватила паника, но ничем не выдавая своего волнения, внешне оставаясь абсолютно спокойной, она сказала:

— Я не хотела поступать нечестно.

— Но поступили, не так ли?

Охваченная стыдом и горечью, она прошептала:

— Лайэм, неужели надо обсуждать личные дела на работе? — Она не оборачивалась, но знала, что все коллеги наблюдают за ними сквозь дверное стекло.

Он закричал, словно обезумев:

— Это вполне подходящее место, наилучшее место!

— Лайэм…

— Не глядите на меня так невинно! Это все — притворство, обман, лицемерие. — Он вскочил из кресла и угрожающе подступил к ней, огромный, яростный. — Орелия, я ведь просил вас быть честной. Вы вступили со мной в связь, чтобы обеспечить свое профессиональное продвижение в нашей фирме. Не могли уж дождаться, пока выйдете замуж за Де Витта, который купит вам Место партнера в солидной архитектурной фирме! Да не молчите же черт возьми! — прогремел Лайэм.

Но Орелия не находила слов, она ничего не понимала. Что за речи о замужестве с Де Виттом? Какая ерунда! Ведь он мог понять, что Де Витт ей вовсе не нравится. И она доказала свою любовь к нему, Лайэму. И несколько раз говорила, что любит его. Но он не верит ей. Почему? Она могла понять только одно: у Лайэма все больше росли гнев и недовольство, и если сначала он примирился с тем, что он — не первый ее мужчина, то потом в его душе выросло, предубеждение, и эта мысль стала для него невыносимой. Может быть, недовольство усугубляется еще и тем, что он не только любовник ее, но и работодатель? Значит, он хочет избавиться от нее? Ну что ж, она облегчит ему задачу.

— Мне кажется, мое присутствие вас раздражает, — спокойно сказала она.

— Да, пожалуй, что так! — Он хрипло засмеялся.

Она вздернула подбородок.

— Тогда я ухожу из вашей фирмы.

Она сознавала, что потеряет любимую работу и что разлука с Лайэмом разобьет ее сердце. Но другого выхода не было. Она ждала ответа.

— Ах, вы хотите уйти из фирмы? — сказал он тоном обвинителя.

— Да, так, наверное, будет лучше.

— Не скоро же вы найдете хорошую работу, уйдя от нас! — язвительно заметил он.

«Ах, так он еще позаботится, чтобы она не могла найти работу!» — Побелев от гнева, Орелия заявила:

— Работу мне уже предложили. Я буду работать у мистера Фрэнка Ллойда Райта!

— Будете работать задаром. Из этого паразита и пенни не выжмешь.

Как он разозлился! Нет, она ничего не понимает. Что ж он, не хочет, чтобы она уходила? Но остаться она не может:

— Мне незачем думать о деньгах, — ответила она не менее язвительно, — я ведь выйду замуж за Де Витта Карлтона.

Захлопнув за собой дверь кабинета так, что задребезжали оконные стекла, Орелия подбежала к своему рабочему столу, сбросила нарукавники, надела жакет, схватила сумочку и вышла из конторы с надеждой никогда в жизни не видеть больше Лайэма О'Рурка.

Ковер с завернутым в него грузом был слишком тяжел, чтобы перелезть с ним через невысокую ограду, окружавшую Городок Увеселений. Двери на ночь запирались. Пришлось приставить к изгороди деревянный помост, оставленный строительными рабочими, и сверток с грузом соскользнул на другую сторону с глухим стуком.

— Конечно, это святотатство…— прошептал он. — Но иначе нельзя было. Теперь он должен перебраться сам. Он отвел свою лошадь, запряженную в маленькую каретку, в глубь купы деревьев, окружающих территорию ярмарки, и привязал вожжи к дереву. Потом перелез по помосту через ограду и, взяв сверток, прошел по улочкам ярмарочного Старого Каира к храмовому павильону. Опустив сверток на землю, достал из кармана ключ, открыл дверь и внес в храм свою ношу. Он оставил небольшую щель, чтобы в помещение проникал лунный свет: окон в храме не было, а взять с собой фонарь побоялся.

Протащив в темноте свернутый ковер к нише, он вынул из саркофага мумию-муляж и положил ее на пол рядом со своим свертком. Затем начал разворачивать ковер, но вдруг услышал мужские голоса под дверью и весь покрылся испариной. Неужели не удастся?..

— Дверь открыта… И кто-то ходил внутри…— Ну, что ж, давай войдем, Пит! — Он узнал голоса ночных сторожей. — Или ты мумий боишься?

— Да ты что, они же не настоящие! — возмущенно отозвался Пит.

Он притаился в нише. Полуразвернутый ковер остался лежать на полу. Рядом — мумия-муляж.

В дверях появился один из сторожей. Это был огромный, гориллоподобный, со срезанным лбом и маленькими глазками Пит.

— Кто там? Лучше выходи, не то пришибу! — крикнул Пит в темноту и двинулся прямо на него, освещая фонарем себе путь.

Но в этот момент он быстро и бесшумно сумел проскользнуть в другую нишу.

— Тут что-то лежит, — пробормотал сторож, направив луч фонаря на два свертка. — О-о-о! О-о-о! — раздался пронзительный крик. — Альфи, скорее сюда! Оружие захвати! — с этими словами Пит стремительно выбежал из храма.

Он вздохнул с облегчением — боги все-таки благосклонны к нему, они позволят ему выполнить свою миссию. Он быстро уложил тело вместе с ковром в саркофаг. Уже собравшись уходить, вспомнил о мести и, достав из кармашка для часов что-то маленькое, блестящее, положил эту вещицу на ковер в угол саркофага. Потом выбежал из храма, перелез через изгородь и уехал домой.

— Немедленно откройте! — И раздался нетерпеливый стук.

Лайэм был еще в постели. Покрытый потом, он метался среди смятых простынь — ему снился какой-то дикий кошмарный сон. Он и Орелия…

— Откройте, откройте же!

Кто это? Отец? Лайэм вылез из кровати, завернувшись в простыню, и побежал к входной двери. Неистовый стук продолжался.

— Я иду, иду!

Если это отец, жаждущий поведать ему, как обернулись его дела с Федрой, то Лайэм вовсе не расположен его выслушивать. Хватит с него собственных проблем с Орелией. Проклятая упрямица! И не подумала разуверить его в своих отношениях с Карлто-ном, ускользнула от него!

Но, открыв дверь, он увидел не Сина, а двух полицейских в униформе.

— Вы — Лайэм О'Рурк? — спросил старший, направив на него свет фонаря.

— Да. В чем дело?

— Я— лейтенант Энтони Фрайго. — Он, показал удостоверение. — Вы должны поехать с нами в полицейский участок и дать показания о том, где вы провели последние несколько часов.

— Я был здесь всю ночь! — пробормотал еще сонный Лайэм. — В чем дело? Что-то случилось?

— Убийство. Вы должны следовать за нами.

Рассвет еще только занимался, когда Лайэма привезли в полицейский участок. В узкой темноватой комнате с серым дощатым полом стояли только стол и две простых скамьи, на одну из которых лейтенант Фрайго жестом предложил сесть Лайэму. Тот отказался и стоял, пытаясь уловить смысл реплик, которыми перебрасывались лейтенант и его помощник. Наконец Лайэм с изумлением понял, что в египетском храме на ярмарке нашли этой ночью настоящую мумию. «Конечно, этого не может быть, — подумал Лайэм, — наверное, это та мумия-муляж, в которую вделан скелет из коллекции Росситера».