решил, что уже все кончено? Все, мил друг, только на-

чинается! Да! Только начинается! Вы приезжаете и

ждете всего готовенького, ждете квартиры с телефоном

и газом, ждете, что Чижик уже не пьет, а торговые точ-

ки завалены ананасами. Может быть, я тоже хочу ана-

наса, того, что на Арбате, в магазине «Фрукты», по ше-

стнадцать рублей кило! Так сначала, милый, построй

здесь Москву! Земля состоит, к сожалению, не только

из столиц. В крупнейшем городе Восточной Сибири

Иркутске только одна линия трамвая, и люди еще не

видели троллейбуса. Ты понимаешь? А вокруг целина,

дебри! Рано нам с тобой говорить о спокойной жизни,

157

ой, рано!.. И кто хочет прожить в наше время достойно

и по-человечески, а не паразитом,— тот поднимает це-

лину, прикладывает руки свои, а не смердит!

— Все это, Миша, я понимаю. Помнишь, я с тобой

согласился, что, если бы Америка перенесла хоть по-

ловину того, что перенесла Россия, она бы не достигла

и сотой доли…

— Ты смотри на дух, смотри на темпы. Зачем дале-

ко ходить? Посмотри, что мы вынесли только за одну

войну! Они только наживались, только загребали. А мы

жизни клали, пот свой и кровь. У тебя же отец погиб —

за что он погиб? За что мы с тобой погибнем, если это

будет надо?

— Миша, все это я понимаю… И можешь не дока-

зывать мне, что наша страна сделала чудо в невидан-

ный срок. То, что Сибирь — неоткрытая планета, для

меня немного ново, но меня и это не смущает: я согла-

сен ее открывать…

— Он «согласен»! Так знай, что никто тебя не про-

сит, никто тебе не кланяется! Ты должен! Ты понима-

ешь, никто тебя не просит! Не хочешь — иди себе ко

всем чертям, и проживешь жизнь спокойно, уютно,

удобно, и руки не замараешь. Копти себе! Сколько лю-

дей коптят! Но только если ты настоящий человек, ты

не можешь жить спокойно. Ты должен совершать вели-

кие открытия! Слышишь! Че-ло-век!

— Согласен. Должен. Должен! Я за тем сюда и при-

ехал. Но когда я встречаю свинское отношение, когда

я вижу, как много в мире паразитов…

— У тебя опускаются руки и ты говоришь «мама»?

— Нет. Но мне тяжело.

— Становись сам паразитом. Я подсказываю тебе

хороший выход. Блестящий! Ну?

— …

— Что же молчишь?

158

— …Если ты настоящий человек, ты не можешь

жить спокойно!

— Иди ты!..

— Заругался. Неплохо. Так вот, давай сядем рядом

и будем выть. Авось паразитов станет меньше. А ты!!!

А ты… что ты делаешь, чтобы их стало меньше? Ты

только плачешь! Ты испугался? А морды им бить ты

не пробовал? Свои первые шаги на стройке ты ознаме-

новал тем, что научился приписывать? Хорошо,дале-

ко пойдешь… Не-ет, брат! Нельзя жить серединка на по-

ловинку, не устоит хата с краю. Прошло сорок лет эпо-

хи, когда существуют только два полюса: если ты

поёшь не с нами, ты против нас. Что это за усталость от

борьбы, что это за паника перед лужей? Я поражаюсь:

вы рассуждаете о том, что каждый строит только свое

собственное благополучие, что в мире паразиты живут

лучше честных людей! Пищите, ноете, хнычете, испуга-

лись! Чего? Посмотрите на народ, на эту невиданную

в истории силу! Приложите свои руки, набейте мозо-

ли, а не хнычьте, не путайтесь под ногами! Делать на-

до, а не болтать! Ух, я не-на-ви-жу!

— Ты прямой, как доска, тебе бы только доклады

сочинять! В конце концов, всякий человек имеет право

на поиски и переживания!

— Нет! Нет у тебя такого права! Закройся одеялом

с головой, заткнись и переживай, а мне не смерди! Ты

мне надоел! Понимаешь, на-до-ел!

Он схватился за руку и быстро вышел. Я остался

сидеть злой, раздраженный, и опять все мысли смеша-

лись, перепутались. Ветер хлопал форточкой, натяги-

вал пузырем марлю, которой затянуто окно. Вдруг в

коридоре затопали, зашумели. Голос сестры:

— Главврач! Главврач! Ольхонский из пятой пала-

ты на ступеньках лежит! Санитаров!

Я выскочил, бросился вниз. У выхода во двор, на

бетонном крыльце,санитарки поднимали Мишу. Сту-

пеньки были облиты кровью. Лицо его пожелтело,как

160

у мертвеца, он был без сознания. Бинт был сорван, и из

раны прямо на каменные ступени комками ляпала

кровь. Пока его донесли в перевязочную, протянулись

следы по лестницам, коридорам. Метались врачи, впры-

скивали камфору, слышалось: «Кислород! Кислород!»

Меня стал бить озноб. Мишу, такого же желтого,

без сознания, принесли и положили в кровать. В кори-

доре мыли полы.

«НЕТ МИРА ПОД ОЛИВАМИ!»

Нет спокойствия на земле, даже в больнице. Люди

врываются в мою жизнь и будоражат, зовут, требуют;

у меня голова разламывается от новых мыслей, новых

чувств. Люди самые разнообразные, люди непохожие,

они толкутся в моей душе и не дают спать по ночам.

Больница переполнена. Стройка вдруг обернулась

ко мне совсем иной стороной: я увидел, сколько тут

бывает несчастных случаев, сколько людей болеет. Ма-

шина «скорой помощи» почти не стоит: привозят и

привозят больных, покалеченных. В палате для желу-

дочников не оказалось места, меня положили в хирур-

гическое отделение.

На пятом участке придавило бетонщика, такого же

приемщика, как я; он замешкался у бадьи, шофер

задним ходом подал машину и прижал его бортом к

бадье, сломал два ребра. Это могло случиться и со

мной.

С эстакады упал и разбился вдребезги самосвал. Во-

дитель успел выпрыгнуть, но в кабине ехал мастер. Его

привезли еще живого, и он умер на операционном

столе.

Ночью привезли девушку, раненную ножом в спи-

ну. Шаркали в коридоре ногами, стучали кроватью.

И положили ее прямо в проходе, у нашей двери: нет

мест. Ее ударил жених: он напился пьяный, пришел к

11 Продолжение легенды

161

ней, стал приставать, в чем-то обвинять, потом выхва

тил нож и ударил. Утром он прибежал бледный, до

смерти перепуганный, принес ей бутылку молока;они

сидели, взявшись за руки, и плакали…

Я дивлюсь докторам, милиции и судьям. Они видя

жизнь только в страданиях: несчастные случаи, беды

преступления. Казалось бы, они должны быть самым

мрачными и уставшими людьми. А наши, к примеру

доктора — веселые, беззаботные, цветущие. Это сплош

женщины. Полина Францевна, врач, которая делает

обход в нашей палате, не рисуется, не принимает бод-

рого вида, она просто словно бы считает нас бездельни-

ками и тряпками:

— Так-так… Ну-ну, еще закричи «мама»! Бог ты

мой, какой ужас — шприц! Ну, так что: будем плакать

или лечиться? А ну, вставайте мух бить! Развели тут

зверинец, валяются, как поросята, в шкафчиках поряд-

ка не наведут! Привыкли, что за вас жены работают!

Я вас отучу от этой привычки! Вставай, байбак, бери

полотенце!

— Я не могу правой…

— Левой бей! В домино играть умеешь? Видела,

видела, как стучал, чуть стол не разбил. Все вы симу-

лянты! Вас всех в один мешок — да в реку!

— Поленька, дорогая, подожди немного — мы са-

ми загнемся с вашим лечением.

— Да, с такой рожей, как у тебя, загнешься! Ишь,

отрастил подбородок, как купец! А ну, зубы не загова-

ривать! За полотенце!

И мы знаем, что мух должны выгнать сестры, и