Между тем сотрудниками наружного наблюдения КГБ в результате слежки за работником московской резидентуры ЦРУ В. Крокетом, числившимся секретарем-архивистом, было установлено, что он использует тайники для связи с Филатовым. В результате было принято решение задержать его в момент закладки контейнера в тайник. Поздно вечером 2 сентября 1977 года во время проведения тайниковой операции на Костомаровской набережной были задержаны с поличным Крокет и его жена Бекки. Спустя несколько дней они были объявлены персонами «нон грата» и высланы из страны. Арест самого Филатова произошел несколько ранее.
Суд над Филатовым начался 10 июля 1978 года. Он обвинялся в совершении преступлений, предусмотренных ст.64 и ст.78 УК РСФСР (измена Родине и контрабанда). 14 июля Военная коллегия Верховного Суда СССР под председательством полковника юстиции М. А. Марова приговорила Филатова к расстрелу.
Однако приговор не был приведен в исполнение. После подачи Филатовым прошения о помиловании смертная казнь была заменена на 15 лет лишения свободы. Свой срок Филатов отбывал в исправительно-трудовом учреждении 389/35, более известном как лагерь «Пермь-35». В интервью французским журналистам, посетившим лагерь в июле 1989 года, он сказал: «Я сделал в жизни крупные ставки и проиграл. А теперь расплачиваюсь. Это вполне естественно».[108] Выйдя на свободу, Филатов обратился в посольство США в России с просьбой компенсировать ему материальный ущерб и выплатить ту сумму в валюте, которая должна была якобы находиться на его счете в американском банке. Однако американцы сначала долго уклонялись от ответа, а потом сообщили Филатову, что право на компенсацию имеют только граждане США.
Владимир Резун
Владимир Богданович Резун родился в 1947 году в армейском гарнизоне под Владивостоком в семье военнослужащего, ветерана-фронтовика, прошедшего всю Великую Отечественную войну. В 11 лет он поступил в Калининское суворовское училище, а затем в Киевское общекомандное училище. Летом 1968 года получил назначение на должность командира танкового взвода в войска Прикарпатского военного округа. Часть, в которой он служил, вместе с другими войсками округа принимала участие в оккупации Чехословакии в августе 1968 года. После вывода войск из Чехословакии Резун продолжал служить в частях сначала Прикарпатского, а потом Приволжского военных округов на должности командира танковой роты.
Весной 1969 года старший лейтенант Резун становится офицером военной разведки во 2-м (разведывательном) управлении штаба Приволжского военного округа. Летом 1970 года как перспективный молодой офицер он был вызван в Москву для поступления в Военно-дипломатическую академию. Он успешно сдал экзамены и был зачислен на первый курс. Однако уже в начале обучения в академии Резун получил следующую характеристику:
«Недостаточно развиты волевые качества, небольшой жизненный опыт и опыт работы с людьми. Обратить внимание на выработку необходимых офицеру разведки качеств, в том числе силы воли, настойчивости, готовности пойти на разумный риск».[109]
После окончания академии Резун был направлен в центральный аппарат ГРУ в Москве, где работал в 9-м (информационном) управлении. А в 1974 году капитан Резун был послан в первую зарубежную командировку в Женеву под прикрытием должности атташе представительства СССР при ООН в Женеве. Вместе с ним в Швейцарию приехала его жена Татьяна и дочь Наталья, родившаяся в 1972 году. В женевской резидентуре ГРУ работа Резуна в первое время вовсе не была столь успешной, как об этом можно судить по его книге «Аквариум». Вот какую характеристику дал ему резидент после первого года пребывания за границей:
«Весьма медленно осваивает методы разведывательной работы. Работает разбросанно и нецелеустремленно. Жизненный опыт и кругозор малы. Потребуется значительное время для преодоления этих недостатков».[110]
Однако в дальнейшем по свидетельству бывшего заместителя резидента ГРУ в Женеве капитана 1-го ранга В. Калинина его дела пошли успешно. В результате он был повышен в дипломатическом ранге с атташе до третьего секретаря с соответствующим повышением оклада, и в порядке исключения срок его командировки был продлен еще на один год. Что же касается самого Резуна, то Калинин отзывается о нем так:
«В общении с товарищами, и в общественной жизни [он] производил впечатление архипатриота своей родины и вооруженных сил, готового грудью лечь на амбразуру, как это сделал в годы войны Александр Матросов. В партийной организации среди товарищей выделялся своей чрезмерной активностью в поддержке любых инициативных решений, за что получил прозвище Павлика Морозова, чем очень гордился. Служебные отношения складывались вполне благополучно… По окончании командировки Резун знал, что его использование планировалось в центральном аппарате ГРУ».[111]
Таково было положение вещей до 10 июня 1978 года, когда Резун вместе с женой, дочерью и сыном Александром, родившимся в 1976 году, при неизвестных обстоятельствах исчез из Женевы. Сотрудники резидентуры, посетившие его квартиру, обнаружили там настоящий разгром, а соседи рассказали, что слышали ночью заглушенные крики и детский плач. При этом из квартиры не исчезли ценные вещи, включая большую коллекцию монет, собиранием которых увлекался Резун. Швейцарские власти были немедленно поставлены в известность об исчезновении советского дипломата и его семьи с одновременной просьбой принять все необходимые меры по поиску пропавших. Однако только через 17 дней, 27 июня политдепартамент Швейцарии сообщил советским представителям, что Резун вместе с семьей находится в Англии, где попросил политического убежища.
О причинах, заставивших Резуна совершить предательство, говорят по-разному. Сам он в многочисленных интервью утверждает, что его побег был вынужденным. Вот что, например, он сказал журналисту Илье Кечину в 1998 году:
«Ситуация с уходом сложилась следующая. Тогда у Брежнева было три советника: товарищи Александров, Цуканов и Блатов. Назывались они „помощники Генерального секретаря“. Что эти „шурики“ ему подносили на подпись, то он и подписывал. Брат одного из них — Александров Борис Михайлович — работал в нашей системе, получил звание генерал-майора, не выйдя не разу при этом за рубеж. Но для того, чтобы продвигаться дальше вверх по служебной лестнице, ему необходима была запись в личном деле о том, что он выходил за рубеж. Конечно, сразу же резидентом. Причем самой главной резидентуры. Но он никогда не работал ни на подхвате, ни в добывании, ни в обработке информации. Для успешного продолжения карьеры ему было достаточно побыть резидентом всего шесть месяцев, и в личном деле у него появилась бы запись: „Был женевским резидентом ГРУ“. Он бы вернулся в Москву, и на него посыпались бы новые звезды.
Все знали, что будет провал. Но кто мог возразить?
Наш резидент был мужик! На него можно было молиться. Перед своим отъездом в Москву он нас всех собрал… Всей резидентурой мы хорошо выпили и закусили, а в конце пьянки резидент сказал: „Ребята! Я ухожу. Я вам сочувствую, тому, кто будет работать на подхвате у нового резидента: ему принимать агентуру, бюджет. Не знаю, чем это закончится. Сочувствую, но помочь ничем не могу“.
И вот прошло три недели после приезда нового товарища — и ужасающий провал. Надо было кого-то подставить. Козлом отпущения оказался я. Понятно, что со временем наверху разобрались бы. Но в тот момент у меня выбора не было. Выход один — самоубийство. Но сделай я это, про меня бы потом сказали: „Ну и дурак! Не его ж вина!“ И я ушел».[112]
