— Я назначил вас сопровождать подследственного, — сухим ровным голосом проговорил Диславл, выслушав объяснения. — Почему в момент побега вы находились в соседнем вагоне?
Тяжелый вопрос. И правильный. Нарушение приказа налицо. Произойди подобное с Геннадом до его поездки в Крейдяное, он бы безоговорочно признал свою вину. Впрочем, тогда такого с ним произойти не могло.
— А вы полагаете, это что-нибудь изменило бы? — спокойно спросил Геннад, впервые смотря прямо в глаза гросс-каптейну. — По-моему, о способностях Таксона вы знаете несколько больше, чем я.
Статс-лейнант решил открыть свои карты. И это сработало. Диславл отвел глаза и забарабанил пальцами по столешнице.
— Мне нужен этот человек, — после некоторого молчания проговорил он. — У вас есть предложения по его розыску?
Геннад пожал плечами. Стандартный ход — разослать ориентировки по столичным околоткам — здесь явно не подходил. По всему видно, не устраивал он Диславла. Дело, конфиденциально начатое гросс-каптейном, и без того получило громкую огласку. Несомненно, что титул-генрал Васелс уже отдал такой приказ, хотя, конечно, имел в виду лишь линию бассградской террористической группы. Гросс-каптейн же питал к Таксону другой интерес. И тут неожиданно Геннад понял, где он может найти беглеца.
— Дайте мне три дня, и я возьму Таксона, — сказал он.
Брови Диславла взлетели.
— Один? — искренне удивился он.
— Да.
Впервые Геннад увидел проявление чувств на лице начальника. Он ожидал, что Диславл спросит: «Каким же образом?» — но ошибся. Диславл лишь долго с интересом смотрел на него, словно просчитывая все известные ему варианты поимки сбежавшего подследственного. Или пытаясь угадать, каким образом это удастся сделать Геннаду.
— Хорошо, — наконец кивнул он. И от того, каким тоном он это сказал, у Геннада появилось ощущение, что Диславл, как всегда, уже знает его план и своим «хорошо» его одобряет.
— Разрешите идти?
Геннад встал, приняв последнее слово Диславла как руководство к действию.
— Нет, — остановил его Диславл. — Садитесь, статс-лейнант. У меня к вам еще один вопрос.
Он покопался в столе, извлек лист бумаги и положил его перед Геннадом.
— Читайте.
Геннад принялся читать, и кровь ударила ему в голову. Теперь он понял, почему «Циркуль Диславла» встретила его в приемной столь презрительным взглядом. Перед ним лежал анонимный донос из Крейдяного, в котором сообщалось, что статс-лейнант Геннад, используя свое служебное положение, под видом расследования арестовал в публичном доме малолетнюю проститутку и повез ее в Столицу для удовлетворения своих низменных страстей.
«Сука! — с ненавистью подумал Геннад о мэдам. — И дура. Если начнут распутывать клубок, то тебя саму упекут!»
— Это правда? — холодно спросил гросс-каптейн.
Вместо ответа Геннад непослушными пальцами достал из внутреннего кармана сложенный вчетверо листок и протянул его Диславлу. Рука его дрожала, он еле сдерживал себя, чтобы не сорваться.
Гросс-каптейн развернул листок.
— Я не успел зайти в бюро регистрации, — хрипло выдавил Геннад. Это было заявление на удочерение Контибель.
Диславл молча вернул заявление, затем взял донос и не спеша разорвал его на мелкие клочки.
Геннад снова заглянул в глаза гросс-каптейна и неожиданно увидел в них понимание и сочувствие. Не такой уж бесстрастной и бездушной машиной оказался его начальник.
— Идите, статс-лейнант. Работайте, — ровным бесцветным голосом проговорил Диславл. Но для Геннада его глаза навсегда утратили свой зимний цвет.
С повышением давления нарушился ритм дыхания. На дисплее работы легких стал возрастать объем обменного воздуха, в то время как потребление кислорода уменьшилось. Инжектор выбросил из форсунки облачко аэрозоля, и он снял астматический спазм.
Астма пришла по цепочке предков Меркстейна тоже с материнской стороны.
Ночью подморозило, но утром на Столицу пал липкий густой туман, который незаметно перешел в мелкий, монотонный, нескончаемый дождь. Весь день Таксон Тей проспал на чердаке заброшенного дома на тюке старой, пыльной стекловаты и проснулся поздним вечером. Силы, наконец, полностью восстановились, сознание работало четко и ясно. Он выбрался на улицу и неожиданно узнал окрестности. Подсознательно он забрел на Околичную заставу, где абориген Таксон провел молодость. Дом, на чердаке которого он спал, когда-то принадлежал известному писателю времен Республиканства. Писатель создал всего одну книгу и потом всю жизнь «стриг» гонорары с ее последующих изданий. Купил дом, машину, ездил за кордон, выступал перед читателями, делился на страницах газет воспоминаниями… Но больше не писал. И после его смерти о нем и его книге забыли. Его сын пошел по стопам отца. Написал гораздо больше, издавался многотысячными тиражами, особенно в начале Перелицовки, но обесцененных инфляцией гонораров не хватало даже на еду, и он умер с голоду. А книги его жили до сих пор…
Свой дом Таксон Тей узнал с трудом. От палисадника не осталось и следа — голая земля. Видно, все давно пошло на растопку. Сам дом, построенный отцом собственными руками, стоял крепко, хоть и был обшарпан до неузнаваемости. Черепица местами потрескалась, штукатурка обвалилась, открыв шлакоблочную кладку. Деревянное крыльцо исчезло, вместо него у высокого порога высилась горка битых кирпичей.
Осторожно балансируя на кирпичах, Таксон Тей поднялся к двери и взялся за ручку. Дверь оказалась не запертой.
Пол в прихожей устилал толстый слой многолетней пыли, но пересекавшая прихожую тропинка из засохшей, нанесенной с улицы грязи, говорила о том, что здесь жили.
— Что стоите у порога? — донеслось из-за двери. — Входите, только двери за собой закрывайте. Холодно.
В комнате было темно, сыро и зябко. Потолок змеился трещинами и ржавыми разводами; вероятно, та же участь постигла и стены, но они были наглухо заставлены стеллажами с книгами. У окна, рядом с приземистой печкой, сооруженной из металлической бочки, полулежал в кресле, укутавшись в одеяло, толстый неповоротливый старик.
— Не желаете ли кипяточку? — спросил он. Глаза у старика были живые и хитрые.
— Не откажусь, — хрипло сказал Таксон Тей. Он узнал старика. Перед ним сидел Таксон. Настоящий. Таксон-первый. Его матрица. Любопытно увидеть, каким ты станешь через пятьдесят лет.
— Тогда сходите в соседний дом — он заброшен — и наберите там чего-нибудь, что может гореть.
Таксон-первый лукаво улыбнулся.
— М-да, — хмыкнул Таксон Тей. — Отличный способ приглашать в гости.
Когда в печке весело затрещал огонь, старик зашевелился, откинул одеяло и протянул к огню руки.
— Чайник за печкой, — сказал он. Оказалось, Таксон-первый был сухощав, просто одеяло скрывало надетую на него латаную ватную телогрейку.
— А куда за водой идти?
Таксон-первый засмеялся.
— Тут вам не повезло. Чайник полон воды.
Таксон Тей нашел чайник и поставил его на печку.
— Не боитесь меня?
— Нет, — спокойно возразил старик. — Единственное мое богатство книги. Но они сейчас никому не нужны, разве что на растопку. А свой паек я предусмотрительно съедаю среди дня, когда возвращаюсь из продуктового распределителя. Сам же я старый, костлявый, мясо у меня жилистое и вонючее. Да-да, вонючее! Месяца два, как не мылся. А потом, мой организм все еще вырабатывает стероиды, если вы, конечно, понимаете, какое это имеет отношение к вонючести.
Таксон Тей только улыбнулся.
— Где у вас свет включается?
— А… — начал было Таксон-первый, но закончил с неожиданным лукавством: — А возле двери.
Таксон Тей посмотрел на лампочку под потолком и понял, что его ожидает очередной розыгрыш. Лампочка давно перегорела. «Ладно, — весело подумал он. — Игру принимаю». Он настроился и восстановил вольфрамовую нить. Затем подошел к выключателю и повернул его.
При щелчке выключателя Таксон-первый было хихикнул, но, когда вспыхнул свет, искренне изумился.
— Вот черт! Она же два года, как перегорела!
