Все заговорили одновременно, что-то кричали президенту, обращались к соседям, пока Грант громко не откашлялся.

— Господин президент, — сказал он командным тоном, которому научился во время пребывания на сборах резервистов. — Господин президент, простите меня, но это предложение нелепо. Во всей Объединенной партии нет другого человека, у которого был бы хотя бы призрачный шанс выиграть выборы. Вы один остаетесь популярны. Даже мистер Хармон хорошо о вас отзывается — так он не говорит ни о ком, кто не входит в его группу. Вы не можете уйти в отставку, не потащив за собой всю Объединенную партию, и не можете отдать свою должность мистеру Бертраму, потому что он и шести месяцев ее не удержит.

— Неужели так плохо? — спросил президент Липском небрежно, как обычно разговаривал со своими людьми у камина. — Вы уверены, что только мы можем спасти человечество, Джон? Или мы лишь хотим сохранить власть?

— Думаю, и то и другое, — ответил Грант. — Я сам не возражаю против отставки.

— Отставка! — фыркнул Каринс. — Да если вы на два часа допустите людей Бертрама к нашим файлам, все мы пойдем в отставку на лучшую из тюремных планет СВ. Вы, должно быть шутите. Отставка!

— Возможно, это правда, — согласился президент.

— Есть другие пути, — предложил Каринс. — Генерал, что будет, если Хармон возьмет власть и начнет войну?

— Мистер Грант знает это лучше меня, — ответил генерал Карпентер. И когда остальные посмотрели на него, Карпентер продолжил: — Никто никогда не участвовал в атомной войне. Почему мундир должен делать меня лучшим специалистом, чем вы? Может, мы выиграем. Будут большие потери, огромные, но у нас хорошая защита.

Карпентер показал на мигающие на стене огоньки.

— Наша технология лучше, чем у русских. Наша лазерная пушка способна сбивать большинство их ракет. Флот СВ не позволит никому из нас использовать космическое оружие. Мы можем победить.

— Можем. — Липском был мрачен. — Джон?

— Можем и не победить. Можем уничтожить больше половины человечества. Или даже больше. Откуда мне знать, что произойдет, когда пустят в ход атомное оружие?

— Но русские не готовы, — сказала представительница министерства торговли. — Если мы нападем на них без предупреждения… правительства в ходе войны никогда не меняют.

Президент Липском вздохнул.

— Я не начну войну, лишь бы сохранить власть. Все, что я делал, я делал ради сохранения мира. Это непреодолимое препятствие. Я не смогу жить с сознанием, что принес мир в жертву ради сохранения власти.

Грант негромко откашлялся.

— Это мы тоже не можем сделать. Если мы начнем превращать оборонительное оружие в наступательное, разведка Совладения через десять дней узнает об этом. Договор препятствует этому, вы знаете.

Он зажег еще одну сигарету.

— И к тому же мы не единственная угроза СВ. Есть еще Каслов.

Каслов — отъявленный сталинист, который хочет на всей Земле установить коммунизм. Некоторые называют его последним коммунистом, но, конечно, это не так. У него много сторонников. Грант вспомнил тайную встречу с послом Черниковым всего неделю назад.

Русский профессиональный дипломат привык к скрытности, но было очевидно, что он в чем-то отчаянно нуждается. Он хотел, чтобы Соединенные Штаты не ослабляли обороны на границах сферы своего влияния. Если коммунистические спутники-шпионы будут поставлять информацию о США, добытую без тяжелого труда, влияние Каслова на родине еще больше усилится. Он сможет даже приобрести контроль над Президиумом.

— Национализм повсюду, — вздохнул президент. — Почему?

Ответа не нашлось ни у кого. Хармон приобретал влияние в США, а Каслов в Советском Союзе; в десятке других стран националистические лидеры уже были у власти. Некоторые полагали, что все это началось с возрождения национализма в Японии.

— Все это вздор, — сказал помощник министра почты. — Мы не уйдем в отставку и не начнем войну. Что нужно для того, чтобы отобрать влияние у мистера Чистюли Бертрама и вернуть его нам, тем, кому оно будет принадлежать по праву? Хороший скандал, верно? Пусть Бертрам будет грязней нас. Это много раз срабатывало раньше. Можно спокойно воровать у людей, крича, что кто-то другой вор.

— А в чем его можно обвинить? — спросил Каринс.

— В том, что он работает на японцев. Может быть, поставляет им атомное оружие. Поддерживает движение независимости Мейджи. Я уверен, что мистер Грант сумеет что-нибудь предложить.

Каринс энергично кивнул:

— Может получиться. Лишить организаторов иллюзий. Сторонники Совладения в его группе тут же перейдут на нашу сторону. — Каринс помолчал и засмеялся. — Конечно, некоторые из них уйдут к Миллингтону.

Все рассмеялись. Партия Освобождения Миллингтона никого не тревожила. Его сумасшедшие организуют мятежи и пугают налогоплательщиков; благодаря этому стали популярны меры по усилению безопасности и контролю за гражданами. Партия Освобождения дала возможность полиции показать себя в действии, продемонстрировать по триви подавление мятежей, забавляя граждан и радуя налогоплательщиков.

— Думаю, детали мы можем предоставить мистеру Гранту. — Каринс широко улыбнулся.

— Что вы предпримете, Джон? — спросил президент.

— Вы в самом деле хотите знать, господин президент? — вмешался Мориарти. — Я не хочу.

— Я тоже, но если я смогу об этом впоследствии забыть, то теперь мне нужно знать. Что вы сделаете, Джон?

— Организую фальсификацию, вероятно. Создам заговор, а потом раскрою его.

— И все? — Мориарти покачал головой. — План должен быть очень хорош. Люди начинают задумываться обо всех этих заговорах.

Грант кивнул.

— Будут доказательства. Неопровержимые. Тайный арсенал ядерного оружия.

Все ахнули. Потом Каринс снова широко улыбнулся.

— Это их уничтожит. Спрятанные ядерные бомбы. Надеюсь, они будут настоящими?

— Конечно. — Грант с отвращением посмотрел на упитанного молодого человека. Какой смысл в поддельном ядерном оружии? Но Каринс живет в мире обмана, где может существовать и поддельное атомное оружие.

— Когда будете распространять эту историю, вам стоит иметь наготове побольше копов, — сказал Каринс. — Общественность услышит об этом, и разорвут Бертрама на куски.

Это верно, подумал Грант. Не забыть бы. Защитить этих парней будет нелегко. После того как одна военная группа сбросила бомбу на Бейкерсфилд в Калифорнии, а криминальный синдикат взял в заложники весь Сиэтл, требуя выкуп в сотни миллионов, больше никто не считал тайные арсеналы атомного оружия предметом насмешек.

— Мы не будем вовлекать лично мистера Бертрама, — мрачно сказал президент. — Ни при каких обстоятельствах. Понятно?

— Да, сэр, — быстро ответил Джон. Ему самому эта мысль не нравилась. — Только каких-нибудь его ближайших помощников. — Грант погасил сигарету. От нее или от чего-то другого во рту остался дурной вкус. — Для окончательного суда передадим их СВ. Их приговорят к выселению. Мой брат позаботится, чтобы приговоры были нетяжелые.

— Конечно. Если согласятся сотрудничать, можно сделать их независимыми плантаторами на Таните, — сказал Карине. — Как видите, они не очень пострадают.

Как бы не так, подумал Грант. Жизнь на Таните ни при каких обстоятельствах не радость.

— Еще одно, — сказал президент. — Я знаю, что член Большого Сената Бронсон хочет чего-то от СВ. Некоторые офицеры слишком успешно препятствовали делам семьи Бронсонов, и он хочет их устранения. — Президент выглядел так, словно хлебнул кислого молока. — Мне это не нравится,

Джон. Очень не нравится. Но нам нужна поддержка Бронсона. Можете поговорить с братом?

— Уже поговорил, — ответил Грант. — Все будет сделано.

Несколько минут спустя Грант покинул совещание. Остальные продолжили бесконечную дискуссию, но Грант не видел в этом смысла. Что делать — ясно, и чем дольше откладывать, тем больше сторонников будет у Бертрама, он станет только сильней. Если что-то и можно сделать, то нужно делать немедленно.