Я навсегда расстался со своим прошлым, порезав щеку шофера лезвием автоматического ножа. Я отобрал у него все собранные за день деньги. Потом мы избили водителя и его помощника до бесчувствия. Их лошадь и фургон мы отогнали к пустынному пирсу на Ист-Ривер. Лошадь мы распрягли, а вагон столкнули в воду. Лошадь все время энергично кивала, как будто одобряла наши действия. Потом она ударила копытами о землю и ускакала прочь.

В этот вечер мы хорошо поели в кондитерской Каца.

Пришел искавший меня Толстяк Мо. Он сказал:

– Везде шныряют полицейские. Они спрашивали про тебя. Лучше не приходи домой.

К счастью, я нашел Профессора в его подвале. Я объяснил ему, во что влип. Он достал мне одеяло. Это был первый раз, когда я ночевал не дома.

Мне не спалось. Я не боялся, просто нервничал. Большую часть ночи я провел читая в туалете «Дон Кихота».

Утром Профессор принес мне горячий кофе и сдобные булочки. Он отдал мне ключи от склада и сказал:

– Можешь отсидеться здесь, пока все не утихнет.

Профессор одолжил мне два бакса. Это был отличный парень.

Я узнал, что меня разыскивает представитель профсоюза. Я с ним встретился.

Он сказал:

– Хорошая работа, Лапша. Еще один такой урок, какой ты устроил своему водителю, и забастовка закончится успешно. Штрейкбрехеры боятся выезжать на работу.

Шрам на лице водителя создал мне репутацию парня, умеющего обращаться с ножом. Обо мне теперь говорили:

это тот самый Лапша с ножом, что с Деланси-стрит. Я гордился своей репутацией.

Мы подстерегли еще одного штрейкбрехера и его помощника. Я порезал их обоих и отправил в госпиталь. Моя жизнь стала меняться. Я чувствовал себя веселым и счастливым. Я обнаружил, что это доставляет мне огромное удовольствие. Когда я щелкал ножом, люди вокруг вздрагивали. Они смотрели на меня с незнакомым мне раньше уважением.

Остальные водители больше не решались ездить по своим маршрутам. Босс обратился к профсоюзу. Скрепя сердце он подписал контракт на пятидесятичетырехчасовую рабочую неделю и увеличил зарплату на десять процентов.

Представитель профсоюза встретился с нами в подвале у Профессора. У него было к нам предложение.

– Ребята, не хотите поработать на меня и на профсоюз в качестве, скажем, специалистов по организационным вопросам? Десять долларов в неделю на каждого – вас устроит?

Это был наш первый постоянный бизнес.

Позже мы провели немало «организационной работы» среди водителей передвижных прачечных. Занимаясь таким делом, мы сталкивались с самыми жестокими, жадными и беззастенчивыми работодателями, которые попадались нам везде, где их не сдерживала деятельность профсоюза. Это вызвало в нас ненависть к любой власти вообще. В наших глазах их стандарты были стандартами всего общества.

Большую часть времени меня разыскивали полицейские, и я избегал появляться дома, но каждую неделю отсылал матери деньги через посыльного.

Президент Уилсон объявил войну Германии. Дух авантюры охватил страну. Слава и жестокость шли рука об руку. Они стояли в повестке дня. Мы все пятеро попытались нырнуть в водоворот узаконенного насилия, вступив в армию. Над нами только посмеялись: мы были еще слишком молоды. Но взбудораженный ритм военной жизни продолжал горячить нам кровь, как езда на быстрой карусели. Мы запрыгнули на нашу собственную маленькую карусель и неслись во весь дух, твердо держась за перила. Скорость становилась все больше и больше.

Кроме профсоюза, который выплачивал нам по десять долларов в неделю, мы нашли новые средства увеличить наши доходы, обратившись к самой грубой и захватывающей сфере деятельности – обыкновенному бандитизму. Мы вышли на сцену хорошо подготовленными, пройдя начальный курс в самой худшей суповой школе города.

Теперь мы продолжили образование. Нашими классными комнатами были задние дворы, подвалы, крыши, рынки, набережные и трущобы Ист-Сайда. Мы бродили по лабиринтам улиц, как охотники, выслеживающие в джунглях крупную дичь. Нас интересовало все. Мы собирали любую информацию, переживали странные приключения. Мы носили дубинки собственного изготовления, сделав их из свинцовых солдатиков, переплавленных в крышках от молочных фляг. Мы подстерегали прилично одетых горожан на темных узких улочках.

Курсы повышения квалификации по сексу мы прошли, обучаясь у такой опытной и искушенной учительницы, как Пегги.

Возобновив свои походы с джанком, который Профессор поручал нам относить по тому же адресу на Мотт-стрит, мы стали знакомиться с улицами Чайнатауна, заинтересованные и очарованные его странными запахами и необычным видом. Здесь мы наблюдали привычки и причуды приверженцев различных наркотических веществ.

Под неусыпным руководством нашего Профессора мы познали секреты и навыки всевозможных преступных ремесел. Он посвятил нас в умиротворенный и мечтательный экстаз курильщиков опиума. Он снабдил нас всеми видами холодного и огнестрельного оружия, необходимого в изощренном искусстве нанесения увечий.

Мы стали более жестокими и грубыми, настоящими профессионалами в делах, связанных с насилием.

Косой Хайми практиковался в езде на такси своего брата. Он так наловчился крутить баранку, что его способности казались почти сверхъестественными. Во многих случаях мы использовали их и тачку брата Хайми, с которой предварительно снимали номера, если во время ограблений нам была нужна машина. В грабежах мы выработали собственный стиль. Прежде чем скрыться, мы снимали с наших жертв штаны. В газетах нас называли юными похитителями штанов. Мы гордились своей известностью и оригинальностью. Мы стали беспечными и самоуверенными. Это была наша ошибка.

Во время ограбления маленькой аптеки, которое принесло нам двадцать два с половиной доллара, ее владелец бесстыдно выскочил без штанов на улицу и позвал на помощь. Когда мы удирали от полицейских на машине брата Косого Хайми, на Деланси-стрит у нас кончилось горючее. Мы выскочили из дверей и разбежались в разные стороны. Мы бегали слишком быстро для копов и сержанта, которые нас преследовали. Мысленно я поблагодарил Макса за ту усиленную физическую подготовку, на которой он всегда настаивал. Она держала нас в хорошей форме. Я слышал выстрелы. Я решил, что нам всем удалось благополучно скрыться.

Позже, в задней комнате у Джелли, я узнал печальную новость. Доминик был мертв. Он бегал не так быстро, как мы. Маленький толстяк Домми получил пулю в затылок. Его застрелил сержант-полицейский. Местные детективы устроили на нас облаву, которая им удалась. Тут снова пригодились дядюшка Макси и районный лидер из Таммани. Нам разрешили, находясь под стражей, присутствовать на похоронах Доминика. В зале похоронного бюро, где стоял гроб с телом Доминика, его родители и близкие бросали на нас мрачные и гневные взгляды. Они бормотали себе под нос и осыпали нас итальянскими проклятиями. Патси переводил нам их вполголоса. Мы присоединились к похоронной процессии у церкви. Приглушенные скорбные рыдания несчастных родителей Доминика терзали нам сердце. Когда священник склонился с кадилом над бедным Домми и благословил его, я почувствовал в сердце такую боль, словно оно готово было разорваться на куски. Все внутри у меня стонало от боли.

Я не мог плакать.

Из церкви мы проводили бедного Домми до кладбища в Лонг-Айленде. Я видел, как его опускали в землю. Все вокруг плакали и молились, а священник благословил могилу и обратился к Господу с просьбой простить несчастному Домми его грехи.

На обратном пути в Нью-Йорк я пытался все это обдумать. Добрый старина Домми смеялся, шутил и был полон жизни еще несколько дней назад, когда обращался ко мне со своей милой улыбкой: «Эй, Лапша!» А теперь он лежал холодный, в деревянном ящике, с пулей в голове, на дне могилы. Я не мог себе этого представить. Трудно было поверить, что я никогда больше не увижу своего друга Домми.

Районный босс сделал для нас все, что мог. Он сказал, что не сможет помочь нам всем. Ему пришлось пойти на сделку. Двое из нас должны были ответить за всех. Пат и я решили сесть в кутузку.