– Шлойми! Шлойми! Эй, Шлойми, не забудь зайти к бакалейщику и купить жирную копченую селедку!

Потом я представил себе гоблинов и ведьм, которые мчались верхом на этих звуковых волнах и на струйках уличной вони. Они скользили по запахам гниющего мусора из открытых баков, путешествовали по зловонию сточных труб, смешанному с крепкими кухонными ароматами, которые доносились из многоквартирного дома, и с едкой мочой из школьных туалетов во дворе. Они врывались в окно удушающими парами, эти омерзительные гоблины, испускавшие смердящие газы. Благодаря этой игре в моей памяти навсегда остались звуки и запахи улиц Ист-Сайда.

Через некоторое время я вернулся к реальности. Я поглядел на Большого Макси, Патси, Доминика и Косого Хайми, спрашивая себя, о чем они сейчас думают. Я представил себе всех нас верхом на лошадях, с шестизарядными кольтами в руках, спасающимися от преследования правительственного отряда. Вот было бы здорово, подумал я. Я рассмеялся – как у меня, Лапши, могут быть такие детские мысли. Через несколько месяцев будет бар-мицва, а я все еще забавляюсь глупыми мечтами, как Косой Хайми. Я рассмеялся над самим собой.

– Что смешного, Лапша? – Макс отложил свою книгу и взглянул на меня.

– Ничего, просто подумал кое-что.

Макс улыбнулся:

– И ты тоже? О чем?

– О Косом, вступающем в шайку Джесси Джеймса.

– Он полный придурок, этот Косой. Что толку иметь дело с парнями, промышляющими по мелким городкам. – Макс пренебрежительно хмыкнул. – Конечно, он был крутой, этот Джесси Джеймс со своей шестизарядной пушкой, но ты понимаешь, Лапша, что я хочу сказать: глупо заниматься грабежом на лошадях. Это старомодный стиль. Мы будем делать по-другому. – Макс вытер нос тыльной стороной ладони. – Мы возьмем в банке миллион баксов, а потом скроемся.

Доминик спросил:

– Миллион баксов на всех пятерых, Макс?

– Нет, на каждого. Что ты скажешь о миллионе баксов, Лапша? – Макс был очень серьезен.

– О миллионе? Мне это нравится, но, я думаю, и полмиллиона будет достаточно, а потом мы скроемся. Полмиллиона баксов – это очень много денег, Макси, – сказал я рассудительно.

– Может быть, для кого-то и полмиллиона – большие деньги, но что касается меня, то мне нужен миллион. – Макс посмотрел на нас с вызовом.

Я пожал плечами:

– Ну ладно, хорошо, мы остановимся на миллионе. Какая, к черту, разница?

– И мы скроемся, когда получим по миллиону? – спросил Патси.

– Да, мы скроемся, и поедем в Бронкс, и станем там большими шишками, – безапелляционно заключил Макс.

– Эй, ребята. – Косой наклонился к нам. – А миллион баксов – это сколько?

Макс взялся за голову:

– Как вам нравится этот вопрос? Парню уже тринадцать лет, а он спрашивает, сколько это – миллион баксов!

Доминик вмешался в разговор:

– Косой, дурень ты этакий, миллион баксов – это миллион баксов, вот и все.

– Да, я понимаю, – с готовностью улыбнулся Косой, – но все-таки, сколько это? Скажи мне, Домми. Сколько это тысяч?

Доминик почесал в затылке:

– Я думаю, что миллион – это десять тысяч долларов.

– О чем ты говоришь? Это гораздо больше, чем пятьдесят тысяч баксов, верно, Лапша? – ухмыльнулся Патси.

Я был горд собой. Я знал все ответы. Поэтому они и прозвали меня Лапшой. Я веско произнес:

– Это десять сотен тысяч баксов!

Пат робко улыбнулся.

– Да, так я и хотел сказать. – Чтобы скрыть свое смущение, он поскорей переменил тему: – Когда мы начнем собирать деревья для костра на день выборов?

Макси подумал, прежде чем ответить.

– Начнем собирать в это воскресенье.

Косой заволновался:

– В этом году у нас будет большой костер, как всегда, даже если Уилсон проиграет?

– Конечно. Разве у нас не всегда был самый большой костер во всей округе? Не важно, кто выиграет, Уилсон или Хьюдж, у нас все равно будет большой костер.

Прозвенел звонок; мы стали собирать учебники. Остальные ученики почтительно стояли в стороне, пока мы шли к двери. Мисс Монс встала. Она протянула руку, чтобы остановить меня, когда я проходил мимо.

– Вы! – сказала она повелительно.

– Кто, я?

Я был готов оттолкнуть ее в сторону. Макси встал рядом, чтобы оказать мне помощь.

– Да, вы, молодой человек. Мистер О’Брайен хочет поговорить с вами.

– Кто, директор? Опять? – спросил я обеспокоенно. – А за что?

– Не задавайте лишних вопросов, молодой человек. Просто отправляйтесь наверх.

Я повернулся к Макси:

– Подожди меня. Я схожу к директору и узнаю, что от меня хочет этот старый болван.

Макс проводил меня к лестнице:

– Мы будем рядом, если тебе понадобится помощь. Мы ворвемся в кабинет и вышвырнем старую задницу из окна.

– Не надо. Он в общем-то ничего, не такой уж плохой парень, этот О’Брайен.

– Верно, для директора он не так уж плох, – согласился Макс.

Он пошел прочь. Я подождал, пока Макси не скроется из виду. Мне не хотелось, чтобы он видел, как я снимаю свою фуражку. Я робко постучал в дверь. Послышался приятный низкий голос:

– Входите, пожалуйста.

Я вежливо остановился в приоткрытой двери:

– Вы хотели меня видеть, мистер О’Брайен?

– Да, да, входите. – Его большое красное лицо приветливо улыбалось. – Входите и закройте дверь. Присаживайтесь, молодой человек, это не займет много времени. Я как раз смотрел кое-какие ваши письменные работы, они очень хороши, очень хороши. – Он взглянул на меня. Его брови нахмурились. – Но ваше поведение меня разочаровывает.

Директор снова склонился над бумагами.

Я сел напротив него, чувствуя себя не в своей тарелке. Через некоторое время он отодвинул кресло от стола и стал раскачиваться на нем взад-вперед, закинув руки за голову. Его проницательные голубые глаза блестели. Он смотрел на меня. Он думал о том, что собирался мне сказать. Мне все больше становилось не по себе. Внезапно он перестал раскачиваться и наклонился над столом. Выражение его лица стало строгим.

– Иногда я спрашиваю сам себя, почему я вами занимаюсь. Вероятно, потому, что вижу в вас кое-какие способности. Если судить по вашей успеваемости, вы – необычайно умный мальчик. И мне кажется, что я должен с вами поговорить… – Директор встал и начал расхаживать по комнате. – Не считайте сие еще одним школьным уроком. Это не так. Вам осталось провести в нашей школе всего несколько месяцев, так что ваше поведение, каким бы оно ни было, не имеет для нас большого значения, однако… – Он многозначительно поднял палец. – Ваше поведение здесь очень важно для вас, и только для вас. Этот момент может стать поворотной точкой в вашей жизни. Повторяю, не будь вы таким умным мальчиком, я вообще не стал бы тратить на вас время. Я не пытался бы объяснить вам, что путь, на который встали вы и ваши товарищи, ведет в никуда. Поверьте мне. – Директор говорил взволнованно и серьезно.

Я сидел и думал, предоставив ему вести беседу. Что он, этот старик, может знать о нас, ребятах? Ему уже почти сорок пять, и он стоит одной ногой в могиле. С другой стороны, этот ирландец совсем не плох. В качестве директора он лучший из всех, кто бывал в нашей дыре. Не то что последний старый ублюдок, который только и знал, что развешивать оплеухи.

Директор продолжал:

– Отчасти я виню в происходящем ваше окружение. Вы понимаете, что я имею в виду под этим словом?

На минуту я забыл, с кем говорю.

– Понимаю ли я, что такое окружение? – усмехнулся я презрительно.

Он рассмеялся:

– Да, да, я и запамятовал, что вас прозвали Лапшой, – вы все знаете.

Я осекся и переменил тон. Я пробормотал:

– Окружение? Вы имеете в виду Ист-Сайд?

– И да, и нет; в основном – нет. Многие, очень многие достойные люди родились и выросли в этом районе. – Он остановился и несколько секунд смотрел на меня внимательно. – Та последняя история, в которую попали вы со своими друзьями, – в чем там было дело? Зачем вы совершили это?

Я пожал плечами.

– Вы понимаете, о чем я говорю?