Он был раздражен.

– Какого дьявола вы здесь вынюхиваете? Что вам тут нужно в такое время?

Макси нагло спросил:

– А что вы делали под лестницей вместе с Пегги? Завершали свой ночной обход?

Уайти не знал, прийти ли ему в ярость или принять вопрос Макси за шутку. В конце концов на его лице появилась усмешка, которая превратилась сначала в широкую улыбку, потом в смешок, а затем в громоподобный смех. По его щекам текли слезы.

– Да, детки, вы застали меня со спущенными штанами, ну и дела.

Он пытался подавить истерический смех. Пегги тоже боролась со смехом. Копу не хватало дыхания, он хватал ртом воздух. Мы оставили их вдвоем.

В нескольких кварталах от дома на Хестер-стрит возле кондитерской Спивака мы увидели три пачки газет. Подошли ближе. Каждый из нас взял по пачке и взвалил ее на плечо.

Когда мы торопливо направлялись к Джелли, Макси заметил:

– Это единственный раз, когда нам не надо заботиться об Уайти. Мы точно знаем, где он сейчас.

Я добавил:

– Не только в этот раз, но и во все другие. Мы застали Уайти с поличным и теперь держим его на крючке. С этой минуты во время его дежурства мы можем делать все, что угодно.

Макси посмотрел на меня радостно и возбужденно:

– Черт, ты прав, Лапша, мы держим его за яйца. Пегги – несовершеннолетняя; это уголовное дело. Господи, мы можем его засадить!

Мы оставили пачки газет у дверей Джелли.

– Давай зайдем к Сэму и выпьем по чашке кофе, пока Джелли не открылся, – сказал Макси.

Я замялся:

– У меня ни цента, Макс. Я оставил все деньги дома, своей семье.

– Ну и что? О чем ты волнуешься? У меня-то они есть. – Макс беспечно хлопнул меня по плечу.

У ночного кафе Сэма на Деланси-стрит стоял «форд» с шашечками такси.

Макси сказал:

– Похоже, эта тачка принадлежит брату Косого.

Внутри кафе на высоком стуле перед стойкой мы увидели Крючка Саймона, брата Косого Хайми, который читал газету и ел яйца с ветчиной.

Макс крикнул ему:

– Как дела, Крючок?

Тот поднял голову, кивнул нам и вернулся к газете и еде. Мы сели на дальнем конце стойки и заказали кофе. Мы запустили руки в корзину с горячими бубликами. Мы сидели, макая в кофе бублики.

Макси прошептал:

– Посмотри-ка, кто идет.

Это был Уайти, коп. Он нас не заметил. Он сел рядом с Саймоном и стал к нему прикалываться.

– Будь осторожней, Крючок, а то проткнешь яйцо своим длинным носом.

Саймон оторвал голову от газеты и проворчал:

– А, самый паршивый полицейский во всем Нью-Йорке. Почему ты не на дежурстве и не следишь за порядком на улице?

– Почему я не на дежурстве? В это утро у меня были дела получше. – Он довольно рассмеялся. – Дела, после которых я чувствую себя голодным. – Уайти посмотрел в тарелку Саймона. Коп подозвал Сэма, стоявшего за стойкой: – Принеси мне то же самое, что и Крючку: яиц и ветчины. – Он подтолкнул Саймона локтем. – Скажи, Крючок, как ты можешь есть яйца с ветчиной? Или это кошерная ветчина, и свинья тоже была кошерная?

Саймон раздраженно отложил газету:

– Почему бы тебе отсюда не убраться, пока тебя не застукал сержант?

Но Уайти наслаждался своим юмором.

– Эй, Крючок, а что скажет твой рабби? Он знает, что ты ешь ветчину?

Саймон пробормотал:

– Ладно, ты дождешься, что тебя арестуют. Вот придурок. Ты что, все рассказываешь своему священнику на исповеди?

Макси отозвался эхом, точно голос совести:

– Да, Уайти, ты все рассказываешь на исповеди?

Я прибавил:

– Да, Уайти, ты собираешься рассказать священнику – сам знаешь о чем? – Я подмигнул ему.

Он вздрогнул и взглянул на нас. Мы холодно смотрели на него. В этом безмолвном обмене взглядами мы достигли полного взаимопонимания. Он опустил глаза; ему стало ясно, что мы держим его в руках.

Сэм подошел и убрал со стойки корзинку с бубликами.

– Сколько можно брать на пять центов, детки? Вы уже съели каждый по шесть штук.

Мы допили остатки кофе. С наглой улыбкой я сказал:

– Эй, Уайти, заплати за нас.

Макс взглянул на меня с восхищенным изумлением.

Озадаченный Сэм протянул Уайти его ветчину и яйца.

– Ну и детки пошли, просто сил нет. Что скажешь, Уайти?

Коп пробормотал:

– Ладно, все в порядке.

Сэм стал вытирать стойку, бурча себе под нос и качая головой:

– Ты собираешься заплатить за двенадцать бубликов, двенадцать бубликов и две чашки кофе? Двадцать центов? За этих сопляков?

Уайти мрачно кивнул.

Мы сказали «пока» и со смехом вышли на улицу.

Мы пошли по тротуару, высматривая бычки. Макс заметил довольно крупный окурок сигары с сохранившейся фирменной наклейкой. Он прикурил и несколько раз пыхнул дымом, с видом знатока разглядывая сигарную рубашку.

– Классное зелье, Лапша, попробуй. – Перед тем, как протянуть мне окурок, посмотрел на наклейку. – А, это «Корона Корона». Когда разбогатею, буду курить только такие.

Я несколько раз пыхнул сигарой.

– Ну как, нравится, Лапша?

– Сигара отличная, особенно если учесть, что ее нашли на Деланси-стрит, – прокомментировал я.

Макс рассмеялся:

– Сегодня сходим в финансовый квартал и поищем там еще «Корону».

– И возьмем Федеральный резервный банк, Макси?

– Не шути над Федеральным банком, Лапша. Вот увидишь, когда-нибудь мы его возьмем, надо только поднабраться опыта. – Он смотрел на меня серьезно.

Мы пришли к Джелли. Тот резал бечевку на пачках газет, чтобы выставить их для посетителей. Он дал нам по пятнадцать центов каждому.

– А как насчет коктейлей и пирожных? – спросил Макс.

Я подошел к Джелли ближе и грубо сказал:

– Сделка есть сделка.

– Ладно, ладно, я сделаю коктейли. – Джелли запустил машину. – Возьмите каждый по пирожному. Зачем спорить? – Он пожал плечами и повторил: – Зачем спорить?

– Может быть, добавите еще яйцо? – сказал Макс.

– Еще яйцо? Хорошо, я положу еще яйцо. Зачем спорить?

Джелли разбил яйцо и добавил его в вертящуюся смесь.

Когда он повернулся к нам спиной, Макси стянул со стойки батончик «Херши». Джелли наполнил нам два больших стакана. Мы сидели, не спеша потягивая коктейль. Макси невозмутимо развернул батончик «Херши» и отломил мне половину. Мы откусывали шоколад и запивали его коктейлем.

Джелли увидел шоколадный батончик.

– Где вы взяли этот шоколад? – спросил он сурово.

Макс ответил преувеличенно обиженным тоном:

– А в чем дело, мистер Джелли? Мы купили его у Спивака, когда брали там газеты.

– Да, – ответил я, передразнивая Джелли. – Зачем спорить? Мы его купили.

– Вы купили его у Спивака? Вы далеко пойдете, два шельмеца, вот что. – Он смотрел на нас в праведном негодовании.

– Как тебе это нравится? Он назвали нас шельмецами, – насмешливо произнес Макси.

– А как насчет вас самих, мистер Джелли? Вы что, так законопослушны? – спросил я.

– Законопослушен? – переспросил он.

– Я хочу сказать – вы сами так честны, что можете называть нас шельмецами?

– Так ты это имеешь в виду, говоря «законопослушен»?

– Да, я это имею в виду, говоря «законопослушен».

– Значит, я законопослушен?

– Нет, вы, как и все остальные, преступник.

– Преступник? Что это значит – преступник?

– Это значит – вор, мошенник, шельма.

– Вы воруете, а меня, честного человека, который не ворует, который ходит в синагогу, называете шельмой? Преступником? Почему? За что? – Он возмущенно смотрел на нас.

– Мы украли для вас газеты, это вы нас послали. Вы покупаете то, что мы воруем, выходит, вы такой же, как мы, то есть преступник, – объяснил я.

– Значит, ты думаешь, ты очень умный. Переворачиваешь все с ног на голову, так что я выхожу шельмой, а вы не шельмы. – Он хихикнул. – Ладно, ладно. – Джелли воздел руки кверху, делая вид, что ничего не понял. – Пусть я буду преступник, а вы хорошие ребята. – Он засмеялся. – Ты все переворачиваешь наоборот; ты – умный паренек. Ты работаешь своей башкой, да, Лапша?