Комната была обставлена скудно. На помосте, высившемся в дальнем конце зала, перед тяжелой золотой драпировкой стояло простое кресло с высокой спинкой из полированного светлого дерева. Несколько обитых тканью скамей тянулись вдоль стен, а в углу приютился длинный стол. Ничего подобного кричащей пышности лейранского дворца, что нарушило бы простоту формы и цвета. Но по сравнению со всем тем, что я успел увидеть в этом странном мире, обстановка была роскошной. И действительно приятной.

Страж неловкой рысцой направлялся к помосту в дальнем конце зала. Простая облегающая рубашка, брюки и серая накидка без рукавов не скрывали его крепкого сложения, мощной груди и широких плеч. Его конечности могли быть свиты из грубой стальной проволоки. Но суставы сплошь состояли из узлов и наростов, как и уродливая скула, словно он имел по три сочленения там, где у обычного человека было всего одно. Наверное, именно поэтому он и выглядел таким нескладным. Трудно сказать, как такие искажения могут повлиять на боевые возможности человека.

Пока я осматривал вход в зал, неподалеку от меня возник крепко зажмурившийся и прикрывающий голову руками Паоло.

— Я еще здесь?

Я не удержался от улыбки.

— Ты уже здесь.

— Ну дела. Этот треклятый… Я говорил им, что не особо хорош в воображательстве. Они утверждали, что им нельзя входить без приглашения, но я пообещал спустить с них шкуру, если они не проведут меня внутрь, и вздуть так, чтобы их новые имена снова от них отвалились.

Он опустил руки и вытянул шею, совсем как я только что.

— Демоны, как им удалось впихнуть это все в груду камня?

— Пошли. Нам надо поговорить с этим типом.

К тому времени, как мы пересекли зал, Страж уже уселся на помосте, но не в простое изящное кресло, а на табурет, поставленный поблизости. И хотя его одежда выглядела слишком простой для столь впечатляющего окружения, на его непокорных черных волосах красовался золотой обруч, а на шее висела тяжелая золотая цепь. На цепь был подвешен золотой ключ, усеянный рубинами.

— Кто этот человек? — спросил Страж, воззрившись на Паоло.

— Мой товарищ, — ответил я, когда мы приблизились к помосту, — и защитник справедливости. Он никому не позволит причинить вред тому, о ком заботится.

Я не стал упоминать о том, что сам в этот список уже не вхожу, а Страж об этом узнать никак не мог.

— Защита вам здесь не нужна. Он не был приглашен в мой оплот.

Скривив губу и раздувая ноздри, мужчина смерил взглядом Паоло.

— Я сам решаю, что мне нужно, сэр. И мне казалось, этот оплот не ваш, ведь он был построен для короля, которого вы ожидаете. Разве не так?

— Я — Страж. Я оберегаю оплот короля до его прихода. А ты — не он.

— Я ни на что не претендую. Все, что мне нужно, — это изучить эту страну и, пожалуй, найти место, где я мог бы жить, пока во всем не разберусь.

И поскольку этот человек, похоже, был единственным, кто мог ответить на мои вопросы, мне нужно было остаться именно здесь. Кроме того, похоже, никто из тех, кого я встретил по дороге, не имел возможности оказать нам гостеприимство.

— Что же до имени, которое ты держишь в памяти…

— Я не смогу обсуждать имена, пока не завершу свои дела. Имя Миноплас так приятно произносить, и так весомо оно откликается в сознании. Постараюсь не забыть его. Мы с моим спутником крайне утомлены долгой дорогой.

— Полагаю, вы хотите освежиться. — Страж, конечно, не стер себе зубы в порошок, но был весьма близок к этому.

— Это было бы великолепно. Мы долго путешествовали и скудно питались. И мои новые друзья, ваши посланцы, — (все трое до сих пор толпились у дверей башни), — я хотел бы, чтобы о них позаботились так, как они того пожелают. Они сослужили хорошую службу.

— Если бы ты был королем, ты мог бы приказывать мне, но это не так. Я сам решаю, кто удостоится королевских щедрот, и это не посланцы. Они должны вернуться в свои оплоты, как и все им подобные.

Я не знал наверняка, что побудило Стража к сотрудничеству. Возможно, предвкушение таинственного ритуала именования или тайные опасения, что, несмотря на его и мои собственные утверждения, я мог действительно оказаться долгожданным королем. Но какова бы ни была причина, кров мне пусть и неохотно, но предоставили. Велев слуге принести еды, Страж самолично провел меня по резной лестнице в скромные покои.

Это могло быть маленькой спальней в Комигоре: узкая кровать, застеленная одеялами, два маленьких квадратных столика и круглый побольше, кресло и два табурета. На одном из столиков стоял умывальный таз, а под ним — посудина с крышкой, в которой я признал ночной горшок. Высоко на стенах висело несколько ламп, но очага в комнате не было. Единственное узкое окно впускало в комнату холодный влажный ветер, но разглядеть из него ничего не удавалось. Деревянный пол под ним был сырым и грязным.

— Это выглядит вполне удобно, Страж. Благодарю вас. А где будет спать мой спутник?

— Этого человека не приглашали в королевский оплот. Он должен остаться снаружи.

— Но, сэр…

И мы снова принялись спорить. Страж доказывал, что ему слишком тяжело принимать сразу двух гостей, что Паоло грязен и ему нечего делать в жилище короля, — и при этом довольно грубо. В конце концов я одержал верх, сказав, что Паоло может разделить со мной комнату и тарелку, если королевский Страж не может предложить нам ничего лучшего, и пригрозив немедленно уйти, если тот не согласится.

— Тебе стоит приглядывать за его грязными мыслишками, — заметил Паоло, когда мы наконец остались наедине.

Он затолкал лишнее одеяло в узкое окно, отчего в комнате стало несколько теплее и суше, а я тем временем подтащил кресло и табурет к столу. Две служанки в подпоясанных коричневых рубахах с широкими гофрированными белыми воротниками внесли супницу с горячей похлебкой, корзинку, наполненную ароматными хлебцами, и четыре винных бутыли.

— Я этому типу верю не больше, чем своему ботинку. Если б я, как ты, умел забираться в головы, я бы мигом залез в его башку и поглядел, что за пакостью она набита.

Он прекрасно знал, что я этого не сделаю. Я сел и принялся за еду.

— До сих пор не могу понять, что это за место.

Паоло рухнул в кресло и проглотил три миски супа, четыре хлебца и почти целую бутыль вина, не успел я и глазом моргнуть.

— Если это Пропасть, почему мы не видели всего вот этого четыре года назад, когда тащились по ней? Почему принц ничего о ней не знает?

— Может, и знает, — возразил я, хотя сам в это не слишком-то верил. — Он говорил матушке, что ходить по Мосту стало гораздо труднее. И поэтому тоже он не мог чаще появляться в Вердильоне. Он не стал бы ей лгать. Может, это другая часть Пропасти или новая ее часть.

— Думаешь, ты услышишь от этого парня прямые ответы?

Я подлил в керамическую кружку сладкого вина.

— Скорее всего, нет. Исток — чем бы он ни оказался — внушает куда больше надежд.

— А я так скажу: у них неплохо кормят.

Так оно и было. А к тому времени, как мы опустошили тарелки, я понял, что вино оказалось намного крепче, чем то, к которому я привык. Я едва не скатился с табурета.

— Я должен караулить первым, — пробормотал я, с трудом ворочая языком, казавшимся втрое толще обычного. — Я спал последним… утром… то есть когда бы мы сюда ни попали.

— Похоже, здесь у них совсем утра не бывает. А если ты еще не выучился пить, так ложись спать и дай сторожить тому, кто способен удержать открытыми зараз оба глаза.

Я терпеть не мог, когда Паоло напоминал мне, что он уже считается взрослым, а я еще нет, но спорить об этом я был не в состоянии. Каким-то чудом я добрался до кровати — и больше уже ничего не замечал, пока явно измотанный Паоло не растолкал меня.

— Давай просыпайся. Я тоже хочу маленько вздремнуть, так что тебе придется встать.

— Не хочу, — пробормотал я. — Это лучшая ночь в моей жизни.

— Слушай, я уже отловил тут одного красавца, нависшего над твоей постелью, и показал ему выход и свой нож заодно. Он засуетился — мол, прошу прощения, просто хотел увериться, что вам удобно, — да только я еще раза три слышал его шаги снаружи. Но я уже с ног валюсь. Так что вставай.