Мы все больше говорили о стратегических ошибках и просчетах Наварра и Коньи, однако за катастрофу в Дьен-Бьен-Фу несет ответственность также и Кастри. Похоже, что с самого своего вступления в должность командующего войсками в Дьен-Бьен-Фу он по большей части занимал пассивную позицию, позволяя, так сказать, событиям управлять собой. Конечно, отсутствие надежных укреплений можно объяснить объективными факторами (главным образом физической неспособностью транспортной авиации справиться с поставками необходимых материалов), но Кастри следовало обеспечить маскировку позиций, чтобы иметь возможность спланировать контратаки и потренировать личный состав, а также позаботиться о том, чтобы поместить Изабель поближе к главным позициям. У полковника не существовало ни обоснованного плана, ни четко выстроенной схемы приоритетов. Поневоле приходишь к выводу: оборона не являлась стихией Кастри, а потому он не годился для решения возложенных на него задач.
Наверное, особенно наглядно разница между тем, как была организована подготовка к сражению у Зиапа и у его противника, просматривается в том, где командующие двумя противоборствующими армиями разместили свои ставки. Наварр направлял действия французских войск из огромного здания с кондиционерами в Сайгоне, Коньи из другого, не менее впечатляющего строения в Ханое, а Кастри из укрепленного блиндажа в Дьен-Бьен-Фу, где обедал на столе, застеленном чистейшей, без единого пятнышка, скатертью и заставленном серебряной посудой. Зиап же в декабре перенес свой командный пункт в пещеру около Туан-Гиао. Из своего личного бомбоубежища он руководил сложнейшей операцией, в итоге принесшей ему победу. Он находился в постоянном контакте с командирами, вместе с ними переносил нужду и воодушевлял их на великие свершения. Отличались, конечно, не только сами штаб-квартиры руководителей, отличались их стили жизни, культуры, к которым они принадлежали, но самое главное, не шли ни в какое сравнение преданность делу и воля к победе.
Фаза I – 13-28 марта
Фаза I штурма Дьен-Бьен-Фу началась в 17.00 13 марта 1954 года. Зиап тщательно подбирал и время и дату. Час позволял артиллерии Вьетминя обстреливать французские позиции при дневном свете, тогда как пехотную атаку прикрывали бы сумерки раннего вечера. 13 марта привлекало Зиапа тем, что на этот день приходилось новолуние, что делало ночь темной, но не настолько, чтобы атакующие не могли координировать свои действия. Спустя полтора десятка лет американцы назовут это время “луной Вьетконга”. В течение многих лет коммунисты будут разворачивать наступления под лунным серпиком, повернутым в ту или другую сторону.
Из радиоперехватов французы знали день и час вражеского штурма. Не являлось для них секретом и направление. Неделями защитники наблюдали за тем, как силы Вьетминя медленно концентрируются в районе Габриель и Беатрис. Эти опорные пункты находились на отшибе, артиллерия из Изабель не могла оказать им поддержку, а французским частям с центральной позиции было трудно выручить их своей контратакой. Словом, все говорило о том, что первым делом Зиап атакует здесь.
Зиап вполне разумно решил начать с Беатрис. И Беатрис и Габриель обороняли лучшие части, Беатрис – батальон Иностранного легиона, а Габриель – алжирский батальон, покрывший себя славой в предыдущих сражениях{79}. Габриель был более мощным опорным пунктом, единственным, имевшим вторую оборонительную линию. К тому же его легче было поддержать контратакующими силами с центральной позиции.
Зиап запланировал продолжительный штурм силами шести батальонов из 141-го и 219-го полков 312-й дивизии, сгруппированными в три колонны по два батальона. Каждая колонна нацеливалась на сектор, обороняемый одной неполной по численности французской ротой. Пехоту должны были поддержать огнем 105-мм и 75-мм гаубицы и 82-мм и 120-мм минометы. Зиап собирался начать артподготовку по Беатрис, Габриель и огневым точкам французской артиллерии в центре плацдарма в 16.00 13 марта. Но, как это часто бывает на войне, случилось непредвиденное. Обнаружив у себя под носом, всего в 200 метрах от Беатрис, позиции штурмовых частей Вьетминя, французы в 12.00 послали подразделение на зачистку, чем вынудили артиллерию коммунистов открыть огонь раньше намеченного часа. Артиллеристы Зиапа стреляли точно и снарядов де жалели. Восточные укрепления Беатрис обратились в прах, минометная батарея с Габриель умолкла. Противник накрыл французскую артиллерию также и на главной позиции, выведя из строя два орудия и убив и ранив несколько бойцов расчета. Артогонь вьетконговцев обрушился и на аэродром, отчего находившиеся там самолеты, склады горючего и боеприпасов начали взрываться и гореть. Тут же французов поджидал и другой сюрприз. Когда уцелевшие самолеты взлетели, чтобы нанести удар по вьетминьцам или же просто для того, чтобы спастись, они немедленно угодили под прицельный огонь 37-мм зениток. В итоге на летном поле и в воздухе было уничтожено несколько французских самолетов.
Ровно в 17.00 штурмовые пехотные части 312-й дивизии устремились вперед на ошеломленных легионеров – защитников опорного пункта Беатрис. В 18.15 батальонный шеф Пего, командовавший легионерами, вызвал огонь французской артиллерии прямо в зону перед последней линией обороны. В 18.30 снаряд, выпущенный из вьетминьского орудия, угодил в командный пост на Беатрис, где погиб Пего вместе со всем штабом. Через несколько минут другой снаряд сразил подполковника Гоше, командира северного сектора обороны, непосредственного начальника Пего{80}. Так, два выстрела лишили Беатрис обоих командиров и возможности корректировать огонь. Очень скоро каждая из трех рот легионеров стала вести свое отдельное сражение. В 22.30 перестала существовать 10-я рота. В 23.00 от 11-роты пришло радиосообщение о том, что бой идет возле ее командного бункера. В 00.15 14 марта вызвала огонь французской артиллерии на себя и ушла из эфира 9-я рота. Обе стороны понесли большие потери. Согласно одному источнику, погибло 400 из 500 защитников Беатрис‹12›, по другим данным, 550 из 750{81}. 312-я дивизия лишилась значительной части своих штурмовых сил, потеряв 600 человек убитыми и 1200 тяжелоранеными.
На следующее утро, в 07.30 14 марта французы попытались организовать контратаку в направлении Беатрис силами танков и парашютистов с центральной позиции. Интенсивным огнем вьетминьцы быстро “вогнали атаку в землю”. Пока парашютисты и танки перегруппировывались, к ним приковылял из Беатрис израненный лейтенант легионеров, который принес послание от генерала Ле Тронг Тана, командира 312-й дивизии Вьетминя. Тан предлагал на четыре часа прекратить боевые действия, чтобы стороны могли вынести раненых и убитых из разрушенных укреплений Беатрис. После некоторых колебаний, запросив разрешение из Сайгона, Кастри согласился. Он отложил контратаку на Беатрис, а позже, когда яснее разобрался в ситуации, и вовсе отказался от этой идеи.
Взятие Беатрис еще больше воодушевило коммунистов и произвело удручающее впечатление на французов. Зиап хорошо понимал важность первой победы в сражении за Дьен-Бьен-Фу для морального состояния бойцов Вьетминя. Руководители вновь и вновь не уставали повторять своим людям, что они могут бить французов и разобьют их. Зиап сам говорит о том, что он и другие командиры были готовы на все, чтобы воодушевить солдат и вселить в них веру в успех в первом бою‹14›. Зиап совершенно очевидно усвоил непреложный закон, известный каждому ветерану: “всегда побеждай в первом бою”.
14 марта 1954-го у обеих сторон хватало дел. Зиап перемещал живую силу и артиллерию для броска на Габриель. Часть орудий Вьетминя продолжала “утюжить” аэродром, уничтожая последние самолеты, полосу, диспетчерскую башню и радиомаяк. Так, уже на второй день сражения французы лишились возможности пользоваться летным полем. Отныне они должны были сбрасывать гарнизону подкрепления и все необходимые грузы только на парашютах, то есть применять самый неэффективный из всех способов обеспечения, используемых в современной войне. Уничтожив аэродром, Зиап окончательно одержал победу в “войне тылов”, жизненно важной борьбе, от исхода которой так сильно зависела судьба сражения за Дьен-Бьен-Фу.
