13. Vien, Final Collapse, p. 145.

Почему мы проиграли войну

Во введении к этой книге я говорил, что написал ее из желания дать, на мой взгляд, наиболее подходящее объяснение тому, как могло получиться так, что самое могущественное государство в мире, не проиграв ни одного сражения во Вьетнаме, все же потерпело поражение в войне. Одиннадцать лет назад я знал ответ, по крайней мере, такой, который удовлетворял меня. Но если честно, я предлагаю его вниманию читателя не без опасений. Вторая Индокитайская война была непростой, наверное, самой необычной войной, в которой только приходилось участвовать Америке. Важным фактором в этом конфликте являлись вещи довольно далекие от событий на поле боя. Кроме всего прочего, война эта велась на каких-то непостижимых глубинах американской души, в потемках непонятных и непознанных лабиринтов нашего национального характера.

Один из так называемых “уроков” Вьетнамской войны – тот, о котором спорят до хрипоты, задаваясь вопросом: как же коммунистам удалось победить? Ответов множество. Идеологи левой руки твердят, что США обрекли себя на поражение с самого начала, вмешавшись в национально-освободительную войну, которую вел народ, до мозга костей проникнутый ксенофобией. С правого фланга раздается: в действительности США выиграли войну в начале 1973-го, а проиграна она была два года спустя.

Некоторые комментаторы видят причину победы коммунистов в том, что они будто бы располагали превосходящей стратегией. (Превосходящая стратегия сводится к “всестороннему использованию всех ресурсов нации для достижения политической цели”.) С самого начала и до конца войн в Индокитае коммунисты ставили себе всего одну задачу: независимость и объединение Вьетнама, а в долгосрочной перспективе всего французского Индокитая. Они достигли своего благодаря созданию, развитию и применению на практике когерентной, долгосрочной и великолепной стратегии – стратегии революционно-освободительной войны, ставшей главным ингредиентом победы.

Так вот, сама по себе ни одна стратегия не бывает лучше или хуже другой. В одних случаях годится одна, в других – другая концепция. Наилучшая стратегия – это та стратегия, которая больше всего подходит фактическим условиям, в которых ведется война. Более конкретно, наилучшая стратегия позволяет использовать слабые места противника, не дает ему развернуться во всю силу и не позволяет ему нанести вам удар там, где вы наиболее уязвимы.

В этом смысле стратегия революционно-освободительной войны превзошла ту, которую взяли на вооружение мы. А превосходящая стратегия – та стратегия, которая приносит победу. У северовьетнамцев имелись “дежурные” постулаты, которые они часто повторяли:

“1. Когда неверна тактика и неверна стратегия, война будет быстро проиграна. 2. Когда тактика верна, но неверна стратегия, сражения будут выигрываться, но война будет проиграна. 3. Когда тактика неверна, но верна стратегия, сражения будут проигрываться, но война будет выиграна. 4. Когда верна тактика и верна стратегия, война будет выиграна быстро”‹1›.

Несмотря на упрощения, аксиома эта не лишена рационального зерна. Если рассматривать Вторую Индокитайскую войну с точки зрения этого постулата, американский способ ведения войны подпадает под пункт 2, а северовьетнамский под пункт 3.

Стратегия северовьетнамцев уже описывалась в этой книге, но она – важнейший фактор нашего поражения. Поскольку существует вероятность столкнуться с чем-то подобным и в будущем, не лишним будет приведенное ниже резюме.

Ключевые аспекты революционно-освободительной войны таковы:

1. Революционно-освободительная война ведется с целью обретения политического контроля внутри государства. Обеим сторонам или одной из них могут тайно или открыто помогать иностранные государства, тем не менее, по сути своей, революционно-освободительная война – политическая война.

2. Революционно-освободительная война – тотальная война. Для ведения ее мобилизуются силы всего народа и используются все средства: военные, политические, дипломатические, экономические, демографические и психологические.

3. Для ведения революционно-освободительной войны все силы используются как единое целое. Это включает в себя применение всех средств воздействия маленькой группой руководителей, опыт которых включает в себя не только военную теорию, но и политическую науку, психологию и дипломатию.

4. Для успешного ведения революционно-освободительной войны важно сосредоточиться на введении в заблуждение (неприятеля). Слова и теории применяются для того, чтобы сбить врага с толку, увести его от понимания реальности и таким образом заставить принимать неверные контрмеры.

5. Революционно-освободительная война – затяжная война. Время – союзник революционера, поскольку помогает построить политический фундамент и нарастить военную мощь. Затяжная война разлагает волю противника, поскольку создает у него представление о ее бесконечности и бесцельности.

6. Революционно-освободительная война – меняющаяся война. По природе своей начинается она обычно как чисто политическое предприятие, сопровождаемое партизанскими вылазками. По мере роста военной силы революционеров вооруженная борьба принимает все большее значение, но главной остается по-прежнему политическая сторона. В конце концов партизанские соединения начинают все более походить на регулярные войска, тогда устанавливается баланс между политической и военной составляющей. На заключительной стадии революционно-освободительная война ведется как любая другая война, а политической борьбе уделяется лишь небольшое место.

Эта стратегия и стала главной составляющей победы коммунистов. Кто-то, возможно, скажет, что приписывать триумф коммунизма во Вьетнаме одной лишь превосходной стратегии – преувеличение. Вероятно, он укажет, что не надо сбрасывать со счетов помощь из Китая и России, использование убежищ в Лаосе и Камбодже, слабость правительства Южного Вьетнама и невероятно высокий боевой дух северовьетнамских солдат. Все это верно, но фактором, спаивавшим и цементировавшим коммунистов с самого начала, являлась их стратегия революционно-освободительной войны. Без этой стратегии победа коммунистов оказалась бы невозможной.

Чтобы победить, США следовало создать стратегию более мощную, чем та, которую взял на вооружение противник. Иными словами, такую, которая бы позволяла воспользоваться его слабостью, не дав ему применить силу против наших уязвимых мест. Нашим самым уязвимым местом являлась заложенная в самой демократической системе неспособность вести длительную, нерешительную, несфокусированную и кровавую войну далеко от дома – войну, преследующую неопределенные или не вполне определенные цели. У нас имелись и другие слабости, но именно эта была нашей ахиллесовой пятой.

Главное наше преимущество заключалось в подавляющем военном превосходстве над противником. В теории, американская стратегия во Вьетнаме должна была состоять в том, чтобы избежать затяжной войны и нанести как можно более сокрушительный и быстрый удар по Вьетконгу и Северному Вьетнаму – удар, способный в короткие сроки положить конец войне. Я не говорю о ядерном оружии (использование его не представлялось необходимым и к тому же являлось невыгодным с политической точки зрения). “Концентрированная” атака с применением всех прочих средств не только помогла бы США достигнуть цели в Южном Вьетнаме, но и в сравнении с затяжной войной сделала бы конфликт куда менее кровопролитным. Короткая война сократила бы потери с обеих сторон, дала бы возможность избежать разрушений, неминуемых при длительном конфликте, и сэкономила бы миллиарды долларов, которые в таком случае пошли бы на более гуманные цели.

Как известно, президент Джонсон и другие американские лидеры отвергли такой путь. Если США не могли почему-либо нанести концентрированный удар и разом закончить войну, тогда им надлежало разработать контрмеры по нейтрализации северовьетнамской версии революционно-освободительной войны. Два с половиной тысячелетия назад Сунь-Цзы говорил: “Важнейшая наша задача в войне – подрывать стратегию противника”.