Коль скоро французский главнокомандующий остановился на концепции “ежа”, оставалось только выбрать место. Луанг-Прабанг и Вьентьян он уже отверг. Далее шли Лай-Чау или Дьен-Бьен-Фу. От Лай-Чау Наварр отказался. Взлетно-посадочная полоса там была очень короткой, причем ее нередко затапливало, а погода слишком часто оказывалась нелетной. Из-за того, что аэродром размещался в лощине, французские летчики жаловались, что вражеские зенитки бьют по ним даже не снизу, а сверху. В таком случае оставалась только Дьен-Бьен-Фу. Стратегические плюсы этой позиции признавал не кто иной, как сам Зиап. В своей книге он пишет: “Дьен-Бьен-Фу расположена в горном районе на северо-западе и находится в долине протяженностью 18 километров и от шести до восьми километров в ширину. Это самая большая и самая богатая из четырех равнин в этом гористом регионе поблизости от вьетнамско-лаосской границы. Деревня стоит на стыке важных дорог, ведущих на северо-восток к Лай-Чау, на восток и на юго-восток к Туан-Гиао, Сон-Ла, На-Сану, на запад к Луанг-Прабангу и на юг к Сам-Нёа. На театре военных действий в Бакбо (то есть в Тонкине) и Верхнем Лаосе Дьен-Бьен-Фу является стратегической позицией первостатейной важности, способной стать чрезвычайно удобной базой для пехоты и авиации противника, осуществляющего агрессию в Юго-Восточной Азии”‹29›.
Вместе с тем существовали два существенных противопоказания для создания там дальнего плацдарма с взлетно-посадочной полосой. Первое, войска, занимавшие Дьен-Бьен-Фу, невозможно было пополнять и снабжать по дорогам, и второе, плацдарм находился в 295 километрах от французских аэродромов под Ханоем, Такая дистанция являлась предельной для действенного применения авиации. В результате французские истребители, используемые как штурмовики (для воздушной огневой поддержки наземных частей), могли находиться в небе над Дьен-Бьен-Фу не более четверти часа. К тому же у французов имелось всего от 70 до 100 транспортных самолетов, которые из-за большого расстояния могли перебрасывать на отдаленный плацдарм лишь ограниченное количество живой силы и необходимых грузов. Наварр прекрасно знал об этом.
И наконец, Наварр подчеркивает, что месторасположение Дьен-Бьен-Фу создавало стратегические проблемы для Вьетминя точно так же, как и для французов. Этот пункт находился в 200 километрах от дельты и в 300 километрах от китайско-вьетнамской границы, через которую силам Вьетминя поступало все необходимое от “китайских товарищей”. Наварр считал, что нехватка грузовиков и значительное расстояние не позволят Зиапу доставить в район Дьен-Бьен-Фу большое количество боеприпасов и продовольствия, вследствие чего численность войск Вьетминя там окажется ограниченной‹30›.
Наварр думал, что долина будет в безопасности от артиллерийского огня неприятеля с окружающих гор. Он замечает, что высоты, с которых артиллерия Вьетминя могла бы обстреливать аэродром, находились от него на удалении в десять-двенадцать километров. Затем, ловко перекидывая вину на других, он пишет, будто французские артиллеристы сказали ему, что коммунистам придется выдвигать свои орудия на передние склоны, иначе снаряды не долетят до летного поля. Когда же артиллерия Вьетминя выйдет на эти позиции, как говорили главнокомандующему специалисты, французы накроют ее контрбатарейным огнем или же уничтожат с воздуха‹31›. Бернард Фэлл замечает, что оценки Наварра представляются спорными. Фактически аэродром мог простреливаться прямым артогнем с высот, находившихся от него всего в пяти километрах‹32›.
Мы выяснили, почему Наварр решил защищать Северный Лаос, почему остановился на концепции “ежа” и почему выбрал именно Дьен-Бьен-Фу. И тем не менее всего этого мало для того, чтобы отправить тысячи людей на задание, сопряженное с большой опасностью, да к тому же еще, вполне возможно, бесперспективное. Должно быть что-то еще.
Должно быть и, конечно, есть. Одним из основных факторов, повлиявших на решение Наварра, была оценка разведывательного отдела штаба, считавшего, что операция будет сопряжена с небольшим или вовсе ни с каким риском. Эксперты говорили главнокомандующему, что врагу не удастся сконцентрировать под Дьен-Бьен-Фу значительной группировки войск. Поверив им, он писал, что возвращение Дьен-Бьен-Фу было бы “…вполне целесообразным, при условии того, что нам придется иметь дело с такими вражескими силами, какие мы можем ожидать встретить там”‹33›. Наварр пребывал в убеждении, что Зиапу понадобится несколько недель для передислокации к Дьен-Бьен-Фу даже одной дивизии и что противнику не удастся на протяжении сколько-нибудь длительного времени держать там силы, равные двум дивизиям. Разведка доносила Наварру вновь и вновь, что коммунисты не смогут подтянуть к деревне большого количества орудий и что артиллеристы Вьетминя будут страдать от нехватки боеприпасов. Данную оптимистическую точку зрения ранее разделял и Салан, который в мае 1953-го указывал на то, что большое расстояние, отвратительное состояние дорог и нехватка у коммунистов грузовиков не позволят Зиапу широко применять артиллерию и прочее тяжелое снаряжение.
По мере того как события во Вьетнаме разворачивались своим чередом, в Париже разыгрывался другой эпизод трагедии. 13 ноября Национальный комитет обороны собрался в столице Франции для обсуждения вопроса, связанного с Дьен-Бьен-Фу. Премьер-министр Ланьель при поддержке комитета решил сесть за стол переговоров с Хо и Вьетминем. Главным вопросом было, когда обратиться с этим к Хо Ши Мину. Сделать это сейчас или, может, подождать, когда позиция французов станет сильнее? Большинство членов комитета высказалось за безотлагательные переговоры. Перемирие, недавно подписанное воюющими сторонами на Корейском полуострове, развязывало руки китайцам и позволяло им направить еще более значительную помощь Вьетминю. К тому же успех операций “HIRONDELLE” и “MOUETTE” как будто бы повышал шансы на успех в переговорах для французов.
На совещании решили направить во Вьетнам секретаря Национального комитета обороны контр-адмирала Кабанье, которому было поручено узнать мнение Наварра относительно того, когда лучше “подступиться” к Хо. Поскольку проблемы с “утечками” по-прежнему не позволяли давать секретные приказы в письменной форме, Кабанье получил наказ передать кое-что Наварру на словах. Адмиралу предстояло сообщить главнокомандующему в Индокитае, что дополнительной помощи из Франции не будет и что ему придется “выкраивать” планы в соответствии с имеющимися людскими и материальными ресурсами, а также то, что он может ограничиться лишь сдерживанием неприятеля. Но важнее всего то, что комитет опять не соблаговолил дать Наварру точных распоряжений относительно Лаоса. 15 ноября Кабанье убыл из Парижа во Вьетнам.
19 ноября, по прибытии в Сайгон, адмирал Кабанье немедленно связался с Наварром, в тот день находившимся на севере Вьетнама, и испросил разрешения прибыть в Ханой, чтобы лично передать главнокомандующему послание комитета. В ответ Наварр попросил адмирала оставаться на месте и сообщил, что их встреча состоится в Сайгоне утром 20-го числа.
В 09.00 20 ноября Кабанье и Наварр встретились в кабинете последнего в Сайгоне. После краткого обмена любезностями Кабанье задал Наварру вопрос, ради которого преодолел 8000 километров: как считает главнокомандующий, когда лучше начать переговоры с руководством Вьетминя, сейчас или следует подождать новых достижений военных в Индокитае? Наварр показал Кабанье сообщение, где говорилось о том, что как раз сейчас, пока они тут беседуют, парашютисты находятся на пути к Дьен-Бьен-Фу. Затем Наварр ответил, что, по его мнению, к весне ситуация улучшится и потому с переговорами надо подождать. Кабанье получил ответ, а сражение за Дьен-Бьен-Фу должно было вот-вот начаться.
1. Donald Lancaster, The Emancipation of French Indochina (London: I Oxford University Press, 1961), p. 264.
2. Navarre, Agonie, p. 159.
3. Ibid., p. 76.
4. Ibid., p. 72.
5. Ibid., p. 85.
6. Gareth Porter, Vietnam: The Definitive Documentation of Human Decisions 2 vols. (Stanfordville, NY: Earl M. Coleman Enterprises, 1979), 1:452-453.
