Третье обвинение коммунистов состояло в том, что правительство Тхиеу вставляло палки в колеса процессу политического урегулирования. Еще одна ложь. В действительности “примирения и согласия” не желала ни та, ни другая сторона – участница конфликта. Коммунисты стремились к победе, а Тхиеу хотел уцелеть. Коммунисты искусно смешивали истину и ложь. СМИ США на все лады склоняли коррумпированное правительство Тхиеу. Активно муссировался старый миф о том, что будто бы “АРВ не может воевать”. В то же время газеты и ТВ постоянно твердили о том, какие страдания принимает народ Южного Вьетнама от неправедных действий полиции и бесчинств армии. Коктейль из правды и лжи дурманил умы Америки.
Пропагандистское давление на конгресс оказывалось не только через СМИ, а администрация Никсона хранила молчание, позволяя коммунистам проводить свою линию. Сейчас даже трудно представить себе, какие чудовищные размеры приняла в Соединенных Штатах направленная против Тхиеу пропаганда и каких невероятных успехов она достигла. Так, например, конгресс даровал право использования парламентского конференц-зала Джейн Фонде и ее мужу Тому Хэйдену для продвижения идей северовьетнамской программы дич ван. Эти двое занимались “просвещением” в стенах самого Капитолия при участии по меньшей мере шестидесяти парламентских референтов. По окончании лекций тридцать пять из них создали на Капитолийском холме Координационную комиссию, целью которой являлось добиться прекращения любой помощи Южному Вьетнаму.
Комиссия в альянсе с либеральными конгрессменами почти достигла успеха. В 1975 финансовом году конгресс определил размеры военной помощи РВ в 700 миллионов долларов, но и из этой суммы изымались расходы на транспортировку техники и снаряжения, делался перерасчет по прежним поставкам плюс (а вернее, минус) 46 миллионов на текущие расходы управления военного атташе, отвечавшего за реализацию программы. Всего оставалось менее 500 миллионов, половина запрошенной администрацией суммы. В общей сложности РВ предназначалось на 60 – 70 процентов помощи меньше, чем ей требовалось. Но не это стало главной бедой, а инфляция. Стоимость военного снаряжения выросла на 27 процентов, тогда как цены на ГСМ взлетели на 400. Таким образом, реально Южный Вьетнам получал всего 20 процентов – одну пятую – того, что поступило в его распоряжение в прошлом финансовом году. Политбюро ЦК ПТВ могло гордиться успехами дич ван.
Коммунистам не пришлось столь же активно трудиться на ниве обеспечения невступления США в конфликт во Вьетнаме, в конце концов, конгресс сделал за них почти всю работу. Тем не менее нельзя сказать, что Ханой вовсе ничего не предпринимал в данном направлении. Нет, он подогревал пацифистов рассказами об ужасах рождественских “ковровых бомбардировок” 1972-го. Что вновь являлось чистой ложью, поскольку никаких “ковровых бомбардировок” авиация США не проводила. Фотография маленькой девочки, якобы ставшей жертвой напалма, циркулировала по страницам печатных изданий и постоянно мелькала на телеэкранах.
Кампания по легитимизации ВРП разворачивалась не только в Соединенных Штатах, но и во всем мире. Коммунисты усиленно трубили в пропагандистские трубы и били в барабаны, расписывая на все лады то, как сильно ВРП стремится к достижению “согласия и примирения” и хочет положить конец войне и страданиям‹9›. И это несмотря на тот факт, что ВРП и АСВ только в 1973 году совершили 15 000 террористических актов.
Хотя ханойская программа дич ван имела успех, который, возможно, даже превысил ожидания Политбюро ЦК ПТВ, в действительности не северным вьетнамцам принадлежит основная заслуга в деле достижения прогресса на данном направлении. Пропаганда против “сайгонской клоаки” была по большей части доморощенной и действовала без указки Ханоя, который лишь служил источником информации или, точнее, диффамации, питавшей агрессивность пацифистов. Американские парламентарии, исполнявшие волю Северного Вьетнама, не нуждались в его помощи в деле уничтожения Республики Южный Вьетнам.
В начале 1974 года южновьетнамцы еще держались, по крайней мере, в военном отношении, контролируя большую часть территории, принадлежавшей им по состоянию на январь 1973-го. АРВ потеряла только отдаленные форпосты и локальные группы огневой поддержки, преимущественно в горах на западе Южного Вьетнама. Однако те трудности, которые только маячили на горизонте в 1973-м, в 1974 году уже начали выходить на поверхность. Одни создавал себе сам Сайгон, другие могли по праву носить клеймо “сделано в США”.
Урезывание военной помощи нанесло мощный удар по ВСРВ. Американцы научили союзников воевать “по-американски”, то есть вести высокотехнологичные боевые действия с упором на применение авиации и вертолетов, не жалеть боеприпасов и ГСМ. Хотя в теории Южному Вьетнаму надлежало привести свои вооруженные силы в соответствие с требованиями Парижского соглашения, на практике подобная реорганизация и переориентация была невозможна. Южновьетнамцам не хватало военного опыта и квалифицированного персонала, снаряжения и военных объектов, а также и времени на “демонтаж” своих войск. Кроме того, любая перестройка немедленно создала бы для АСВ соблазн нападения на Южный Вьетнам.
Таким образом, в 1974-м ВСРВ приходилось вести войну богачей на нищенский бюджет. Результат не заставил себя ждать. Ведение боевой подготовки во всех родах войск (а обучение и без того никогда не являлось сильной стороной ВСРВ) прекратилось совсем. Стратегическая мобильность, обеспечиваемая за счет применения вертолетов и транспортной авиации, сократилась с 70 до 50 процентов. Из-за нехватки запчастей техника повсеместно вставала на прикол, а “техническое каннибальство” (разборка техники на запчасти для ремонта других машин) еще больше сокращало авиационные и прочие парки. Но самой большой проблемой становилась нехватка боеприпасов. Артиллерийские и минометные батареи получали меньше снарядов и мин, ручные гранаты выдавались поштучно, а количество винтовочных патронов на каждого солдата снизилось примерно на 50 процентов. Старший генерал АСВ Ван Тьен Дунг так отзывался о сокращении военной помощи Югу: “Нгуен Ван Тхиеу оказался вынужден вести войну как бедняк. Огневая мощь противника упала примерно на 60 процентов… подвижность снизилась вдвое…”‹10›
Все это не замедлило сказаться на моральном духе личного состава ВСРВ. Нехватка патронов способствовала росту потерь у АРВ, а из-за сокращения парка различных транспортных средств и отсутствия горючего часто не осуществлялась своевременная эвакуация в тыл раненых. Когда же раненые наконец оказывались в госпиталях, там наблюдалась та же безрадостная картина нищеты. Недостаток ощущался во всем – в лекарствах, бинтах, аппаратах для переливания крови и многом другом. С приходом сезона дождей стало остро не хватать репеллентов.
Другим обстоятельством, подрывавшим моральный дух военнослужащих, являлась жесткая экономия на их форменной одежде и обуви. Новые ботинки теперь выдавались раз в девять месяцев, а не раз в полгода, как раньше, носков полагалось вместо трех две пары на год. Обнищание самих солдат сказывалось и на благосостоянии их семей. Управление военного атташе США в Сайгоне провело обзорное обследование и пришло к выводу, что сокращение помощи (плюс другие экономические факторы) поставило многих военнослужащих в безнадежную ситуацию. Более 90 процентов из 6 600 опрошенных солдат АРВ признались в том, что их жалованье не обеспечивает даже минимальных потребностей семей, а 88 процентов заявили, что уровень их жизни по сравнению с 1973-м значительно понизился. В управлении атташе сделали вывод: “Личный состав ВС Южного Вьетнама поставлен на грань выживания, что пагубно влияет на боеспособность войск. Ежедневная борьба за существование… вызывает снижение боевых качеств частей, чего допускать нельзя, поскольку в противном случае вооруженные силы страны утратят способность сражаться”‹11›. Однако то, чего допускать было нельзя, допускалось.
Военнослужащие, озабоченные проблемами содержания семей, дезертировали по 15000 – 20 000 человек в месяц. Другие (не менее 100 000 человек) договаривались со своими командирами, чтобы те отпускали их на заработки. Молодые офицеры, нуждавшиеся почти так же, как и рядовые, жили на поборы с солдат, брали взятки, приторговывали оружием и боеприпасами, выжимали из крестьян и торговцев продовольственные “подарки”‹12›. Хуже того, в 1974-м военное руководство не пыталось поправить положение личного состава, напротив, такая ситуация многих устраивала, поскольку позволяла извлекать немалые доходы. Солдаты знали об этом. По мере того как в 1974-м раскручивался новый маховик большой войны, командиры все старательнее избегали сражений. В ВСРВ росла уверенность в том, что новая битва не за горами и битву эту они обязательно проиграют.
