Абрамс применял еще один метод тренировки – концепцию подвижной группы советников, каждая из которых состояла из трех – десяти американцев и являлась основным инструментом в подготовке PC и НС. Такие группы многого достигли, но все равно не могли справиться с колоссальными задачами в полном объеме. Начиная с 1968-го работала программа подготовки, называвшаяся операция “BUDDY” (“Приятель”), суть которой состояла в том, что американские и южновьетнамские тыловые части совместно занимались обслуживанием и текущим ремонтом сложного оборудования, поступавшего в распоряжение АРВ. И опять программе мешало все то же отсутствие централизованного управления. Ввиду вышеперечисленных недостатков, вьетнамизация постоянно прихрамывала то на одну, то на другую ногу, а то и на обе сразу.
Затуманивала перспективы вьетнамизации и особенность организации частей АРВ. Каждая пехотная дивизия в ней, за исключением дивизий воздушно-десантных войск и морской пехоты, дислоцировалась в “ареале проживания”. Такие соединения размещались в местах постоянной дислокации, обороняли свой “ареал” и получали из него пополнения. Часто домочадцы солдат селились вокруг лагеря в шалашах и хибарах и нередко следовали за главой семьи на поле боя. В результате всего этого пехотные дивизии АРВ практически не годились для ведения маневренной войны – наступлений и контратак. ОГШ пытался решить проблему, переложив ответственность за обеспечение безопасности территорий на PC и НС, но даже благодаря этому не удалось окончательно высвободить пехотные дивизии и превратить их в эффективные подвижные войска.
Хуже того, в случае неожиданного нападения крупных сил неприятеля на расположение дивизии родственники и домочадцы солдат, толпами мечущиеся в поисках убежища, перекрывали пути отступления личному составу. Солдаты покидали строй, стараясь защитить своих близких. В таких условиях любой отход неизбежно превращался в бегство и заканчивался разгромом‹15›. Таким образом, надежда опереться на “становой хребет” АРВ, пехотные дивизии, выглядела весьма призрачной. На деле такие соединения представляли собой нечто неоднородное, вроде частей самообороны, которые американцы, строившие на столь зыбком фундаменте свою концепцию вьетнамизации, упорно пытались выдать за ударные силы.
Но проблемы ВСРВ, какими бы неразрешимыми они ни казались, бледнели в сравнении с остальными сложностями, присущими укладу жизни в Южном Вьетнаме. Успешная вьетнамизация была немыслима без полной перестройки южновьетнамского общества, правительства и вооруженных сил. Решение всех этих задач требовало времени – нескольких лет, возможно, даже десятилетий. Между тем южновьетнамцы таким временем как раз и не располагали, поскольку с одной стороны их внимание отвлекали США со своим намерением вывести войска, а с другой – северные соседи, не собиравшиеся отказываться от агрессивных намерений по “освобождению” Юга. Поскольку времени не было, вьетнамизация являлась тем, чем она являлась, – иллюзией, но иллюзией, выгодной американцам.
25 января 1969-го состоялось первое пленарное заседание в рамках переговорного процесса. Глава американской делегации, Генри Кэбот Лодж, выдвинул безобидное предложение вернуться к соблюдению статуса ДМЗ как нейтральной территории. Ксуан Туй, лидер делегации Ханоя, отказался даже обсуждать это предложение и потребовал, чтобы США прекратили агрессивную войну против Вьетнама. На этом заседание зашло в тупик. Американцы хотели обсуждать военную обстановку в Южном Вьетнаме, а северные вьетнамцы- решать вопросы политического будущего этой страны‹16›. Фактически до конца года сторонам так ни о чем и не удалось договориться.
Никсон и Киссинджер не предприняли мер для того, чтобы сдвинуть дело с мертвой точки. Хотя, глядя из настоящего, кажется, что они сделали даже слишком много в данном направлении. Еще перед инаугурацией Никсон через лично знакомого с Хо друга Киссинджера, Жана Сентени, отправил лидеру Северного Вьетнама секретное послание, где выражалось стремление новой администрации к конструктивным переговорам. В своем ответе Хо Ши Мин отверг мирные предложения и вновь заявил о двух требованиях северовьетнамской стороны – выводе из Южного Вьетнама всех американских войск и отстранении от власти правительства Тхиеу.
Затем в марте и апреле Киссинджер изобрел то, что президент Никсон назвал “шагом Вэнса”. Киссинджер предполагал послать широко известного в мире представителя американского истеблишмента Сайруса Вэнса к русским. Вэнс должен был тонко намекнуть на то, что их помощь в завершении вьетнамского конфликта будет оплачена той же монетой в переговорах относительно судеб Ближнего Востока, укрепления экономических связей и разоружения. Киссинджер через Вэнса вступил в контакт с советским послом в Вашингтоне Анатолием Добрыниным. Добрынин выразил заинтересованность предложением Киссинджера, но потом русские умолкли на несколько месяцев, а позднее воспользовались случаем, чтобы отклонить эту идею.
В июне 1969-го Киссинджер вновь попытался вдохнуть жизнь в переговорный процесс, обратившись к Жану Сентени. Тот предложил, чтобы Никсон написал личное письмо Хо Ши Мину, и взялся доставить послание в Ханой. Однако в Ханое не подумали даже выдать Сентени въездную визу, и письмо Никсона пришлось вручить представителю Ханоя в Париже для последующей передачи адресату.
В августе Киссинджер предпринял еще одну попытку, встретившись в Париже с Ксуан Туем. Повиляв перед Туем хвостиком, Киссинджер сказал ему, что президент всерьез настроен договариваться и готов идти на уступки, однако, если до 1 ноября никакого прогресса не произойдет, США “предпримут меры, которые повлекут за собой далеко идущие последствия”‹17›. Коммунисты ответили пространной петицией, суть которой сводилась к двум уже хорошо известным требованиям: одностроннему выводу американских войск и отстранению от власти правительства Тхиеу. Через два дня наступило 12 августа, и коммунисты подкрепили свое “миролюбие” новыми атаками на населенные пункты в Южном Вьетнаме. Наконец 25 августа Хо Ши Мин, уже стоявший одной ногой в могиле, дал ответ на письмо Никсона от 15 июля. В своем послании, написанном в оскорбительном тоне, северовьетнамский лидер подтвердил железную решимость Ханоя добиваться от Соединенных Штатов выполнения двух основных условий.
Причин возникновения патовой ситуации в 1969-м было несколько. Северные вьетнамцы не желали компромисса, они хотели победы и считали, что смогут добиться цели. Они видели, что волю народа США к продолжению войны без ясных целей подтачивает пацифистское движение, а объявленный Никсоном односторонний вывод войск укреплял надежду на то, что в конечном итоге американцы уйдут. В Политбюро ЦК ПТВ осознали всю важность диссидентствующего меньшинства, способного привести США к поражению, и где тайно, где явно решили этим воспользоваться. Теперь, когда в самой Америке открылся “вьетконговский фронт”, Ханою оставалось только ждать, когда плод созреет, а своими вылазками способствовать увеличению количества отправлявшихся домой американских гробов. Во всяком случае, такой виделась вся ситуация из Ханоя.
США тоже не могли продвигаться в переговорном процессе. “Голуби” сумели de facto наложить вето на любую возможность расширения войны и оказания более или менее значительного военного давления на коммунистов. Без такого давления – а никакого другого языка коммунисты понимать просто не способны – не могло и речи идти о мирном выходе их конфликта. Не имея шанса применять адекватные меры воздействия, США оказались перед лицом требований северовьетнамцев об одностороннем выводе американских войск и отстранении от власти правительства Тхиеу. Первое в свое время и при определенных условиях было вполне выполнимо. Роспуск же ПЮВ-нет. Как писал Генри Киссинджер: “Наш отказ свергать дружественное нам правительство являлся единственным и непреодолимым разногласием, заводящим все переговоры в тупик вплоть до 8 октября 1972-го, когда Ханой отозвал это требование”‹18›.
В 1969-м на руинах политической инфраструктуры Вьетконга особенно больших успехов удалось достигнуть в реализации программы умиротворения, вышедшей на первый план ввиду провозглашения и развертывания вьетнамизации. Южновьетнамский генерал-майор Хинь писал, что “программа вьетнамизации не ограничивалась лишь укреплением вооруженных сил, она была направлена на то, чтобы помочь Южному Вьетнаму достигнуть политической стабильности, провести социальные реформы и решить экономические проблемы”‹19›.
