Вьетнаму не чужды были и другие “восточные традиции” – коррупция и использование служебного положения в личных целях. Государственные служащие, включая и армейских офицеров, рассматривали взятки и дорогие подарки как нечто само собой разумеющееся – некую прибавку к жалованью, поскольку зарплаты их зачастую бывали очень низкими. Причем если среди чиновничества попадался честный работник, отказывающийся использовать занимаемое положение с тем, чтобы помочь родственникам или друзьям, на него смотрели вовсе не как на патриота, болеющего за дело, которому он служит, а как на некоего отщепенца, зазнавшегося и забывшего свою родню. Высшие руководители Южного Вьетнама использовали некую уловку, предоставляя женам распоряжаться семейными финансами. Формально такой чиновник взяток не брал, однако сути дела его “бескорыстие” не меняло. Доверенные женам, кошельки мужей лопались от подношений.
Третий фактор, тормозивший реформы в Южном Вьетнаме, обусловливался тем, что чиновникам и офицерам полагалось иметь хотя бы законченное среднее образование. На деле это означало: все более или менее значимые посты доставались представителям элиты. Даже выдающийся, наделенный талантами руководителя выходец из крестьянской семьи не мог рассчитывать пробиться в верха. В результате, хотя правительства в Южном Вьетнаме менялись часто, все они походили одно на другое и являли собой сборища высокомерных, продажных, некомпетентных и страшно далеких от народа “мандаринов”.
У любого, кто занимается проблемами изучения этой войны, возникает естественный вопрос: почему Америка, солдаты которой умирали за Южный Вьетнам, налогоплательщики которой поддерживали его своими деньгами, не могла заставить самих южновьетнамцев сражаться за свою страну? Отсюда вытекает так называемый фактор “рычагов”, с помощью которых США иногда удавалось кое-чего добиться в данном направлении. Роберт У. Комер откровенно признается, что о рычагах “…больше говорили, чем пытались применять их”‹19›. Кому, как не ему, знать. В правительственных кругах Соединенных Штатов не было более страстного и последовательного практика использования этих самых рычагов, чем честолюбивый и напористый Боб Комер. Однако при всех этих качествах у Комера хватало ума видеть и оборотную сторону концепции “рычагов”. Сложность заключалась в том, что “правительственное здание” Южного Вьетнама представляло собой не более чем карточный домик, и излишне энергичный политический механик со своими рычагами мог запросто обрушить все сооружение. К тому же в США всегда опасались вырастить в Южном Вьетнаме этаких “американских приживальщиков”. И наконец, в правящих кругах Соединенных Штатов крепло понимание того, что южновьетнамцы люди гордые, чувствительные и склонные к ксенофобии. В долгосрочной перспективе не будет пользы в том, что ими станут управлять руководители, лишенные воли и постоянно оглядывающиеся на заморских покровителей. Так или иначе, США не смогли добиться от лидеров Южного Вьетнама принятия мер, способных реформировать и усилить правительство. Как говаривал генерал Джордж Паттон: “Нельзя проталкивать кусок спагетти”, а США именно этим все время и занимались.
То же самое происходило в 1966-м и с попытками военного строительства в ВСРВ, в процессе которого “инструмент зодчего” все время наталкивался на те же проблемы коррупции, кумовства и свойства и т.д. Особенно удручающе в 1966 году обстояли дела с сухопутными силами Республики Вьетнам. За редким исключением боеспособность их бывала ниже всякой критики. Главной бедой являлось отсутствие побудительных мотивов, которые бы могли заставить бойцов АРВ сражаться. К 1966-му дезертирство приняло катастрофические масштабы. Вот пример – за последние три месяца года личный состав дислоцированной поблизости от Сайгона 5-й пехотной дивизии АРВ уменьшился на 2500 человек. Кризис в данном случае усугублялся повальным бегством от призыва. По оценкам, к концу 1965-го количество молодых людей призывного возраста, уклоняющихся от военной службы, достигало 232 000 чел. К середине 1966-го проблема некомплекта в южновьетнамских войсках встала настолько остро, что Вестморленд запретил создание новых частей и соединений АРВ до тех пор, пока численность военнослужащих в уже имеющихся не будет доведена до нормы‹20›.
Не лучшее положение с мотивацией складывалось и в офицерском корпусе АРВ. Генералы целиком уходили в политику, при этом своих прямых, собственно военных обязанностей они не знали и знать не желали. Они были в худшем смысле этого слова “генералами от политики”, назначенными на командные посты правительством по политическим соображениям. Младшие офицеры, часто выходцы из зажиточных семей, не имели опыта и особого желания сражаться, и все – как старшие, так и младшие командиры – наплевательски относились к солдатам, которых элементарный голод толкал на грабеж местного населения. Народ, естественно, ненавидел их за это, а программа умиротворения буксовала.
Американские советники на местах – в дивизиях, полках и батальонах – неизменно сигнализировали о плачевном состоянии дел в армии и пытались исправить положение – избавиться от некомпетентных офицеров, используя доступные им “рычаги”. Однако такие попытки, как правило, заканчивались ничем. Аналогичная ситуация наблюдалась и на более высоком уровне. Я думал как-то, что генерала Абрамса, “профессионала из профессионалов”, хватит удар, когда он с болью в голосе говорил об одном южновьетнамском командире дивизии: “Этот тип не просто самый худший генерал в южновьетнамской армии, он худший генерал по меркам любой армии в мире!” Между прочим, “Эйб” (“Abe” – прозвище Абрамса), к тому времени уже КОМКОВПЮВ, потратил не меньше двух лет, чтобы избавиться от “худшего в мире генерала”, да и тогда “убрали” его наверх.
В 1966-м США открыли во Вьетнаме “четвертый фронт”, то есть попытались добиться окончания войны с помощью переговоров. В 1965-м администрация Джонсона уже делала некоторые нерешительные шаги в данном направлении, но ни одна из сторон не принимала их всерьез. В 1966-м постоянное давление “голубей мира” дома и отсутствие очевидного прогресса на трех остальных “фронтах” (в программе “ROLLING THUNDER”, в войне на истощение и в пацификации) вновь сделала актуальной для Белого дома тему переговоров с Ханоем.
Первым шагом стало приостановление бомбежек в период с 24 декабря 1965 по 31 января 1966гг. Действуя через своего посла в Бирме Генри Байроуэда, США 29 декабря 1965 года вошли в контакт с северовьетнамским консулом в Рангуне, By Xyy Бинем. Бай-роуэд обратил внимание Биня на то, что бомбардировки приостановлены и в связи с этим Северный Вьетнам мог бы проявить ответное миролюбие‹21›. На протяжении почти целого месяца единственной реакций Ханоя оставалось сделанное 4 января 1966 года публичное заявление том, что пауза в авианалетах не что иное, как уловка американцев. И дальше тишина. Под давлением “ястребов” в конгрессе президент Джонсон отдал приказ о возобновлении авиаударов с 31 января. В тот день, когда бомбы вновь посыпались на Вьетнам, Бинь довел до сведения Байроуэда ответ Политбюро ЦК ПТВ. Внешне текст документа не давал поводов для оптимизма, однако возможность продолжения контактов сохранялась, пока 29 февраля обе стороны окончательно не утратили интереса к проекту под кодовым названием “PINTА”.
Не успел самоисчерпаться “рангунский вариант”, как в лице специального представителя правительства Канады в Сайгоне и Ханое, Честера Раунинга, появилась другая возможность для переговоров. В начале марта 1966 года Раунинг виделся с Фам Ван Донгом, который попросил канадца повторить игру Байроуэда – Биня. Условия Северного Вьетнама: безоговорочное и окончательное прекращение бомбардировок взамен на туманные обещания коммунистов пойти на некоторый компромисс. При посредничестве Раунинга стороны обменялись серией двусмысленных посланий, после чего к концу июня процесс сошел на нет.
Следующим шагом в том же направлении стал проект под кодовым наименованием “MARIGOLD” (“Ноготок” – название цветка). На сей раз контакт получился трехступенчатым. 27 июня Левандовс-кий, польский представитель в Международной контрольной комиссии, надзиравшей за соблюдением условий Женевской конвенции, сообщил послу Италии в Южном Вьетнаме, д'Орланди, что только что вернулся из Северного Вьетнама с мирными предложениями. Д'Орланди немедленно передал информацию Генри Кэботу Лоджу, американскому послу в Южном Вьетнаме‹22›. Затем, в конце июня, авиация Соединенных Штатов разбомбила северовьетнамские хранилища ГСМ в окрестностях Ханоя, а 17 июля Хо Ши Мин заявил о том, что никакие переговоры с США невозможны.
