Впрочем, я никогда, ни на чем не настаиваю, только рекомендую. Конфликтов внутри группы, по поводу «Синтеза», у нас никогда не было. Да, с каждым годом самостоятельность музыкантов «Машины» возрастает и некоторые из них считают, что это хорошо. Но я склонен думать, что излишняя независимость участников любой группы, отрицательно влияет на перспективу ее долгого существования. На мой субъективный взгляд, все лучшее, что сделано музыкантами «Машины» – сделано ими вместе, а не по отдельности. Ни один сольный альбом любого «машиниста», в том числе и мой, не достиг уровня альбомов записанных «МВ». Для меня вопрос существования «Машины Времени» является очень важным. И я делаю все, на протяжении многих лет, чтобы группа сохранялась. И в частности, компания «Синтез рекордз» является, с моей точки зрения, частью той основы, которая держит «Машину».
В первые годы существования новой независимой России с «МВ», а если конкретнее, то, прежде всего, с ее основательно заматеревшим вожаком Андреем Макаревичем стали происходить вещи, окончательно раздробившие обширный лагерь «машиновских» поклонников на либералов и радикалов. Первые, вполне толерантно воспринимали эволюцию и множащиеся ипостаси Макара, вторые относились к тому же самому с куда меньшей терпимостью, а иногда и с нескрываемой досадой. И мемуарное сочинение Макаревича «Все очень просто» показалось пристрастным экспертам каким-то причесанным, пенсионерским и саморекламным (вспомните фразу о «Евангелии от Макара» в прологе книги, которую вы сейчас читаете), и празднование его 40-летия в ГЦКЗ «Россия» – слишком пафосным, и появление в качестве ведущего кулинарной телепрограммы «Смак» – попсовым, обывательским и даже комичным. Тут же лидеру «Машины» прицепили ярлык «самого известного повара страны», а «МВ» стали называть вокально-инструментальным ансамблем кулинара Макаревича. 25-летие «Машины Времени» на Красной площади тоже получило от слишком серьезных и прямолинейных судей горстку «камней» в свой адрес, но, выглядела она, как та самая дробина слону. Многочасовой, первый в истории, вполне фривольный (по крайней мере, для его вип-гостей и участников) отечественный рок-перфоманс на кремлевской брусчатке, при огромном скопленье народа, получился запоминающимся и оправданным. Знаю, что говорю, хотя бы потому, что большую его часть провел фактически на сцене, в той ее части, куда выглядывали из закулисного фуршетного шатра пришедшие на праздник «друзья „Машины“.
Андрей Макаревич
Где-то за год до нашего юбилея, на Красной площади состоялся концерт Дидье Маруани. Это была первая акция подобного рода в святая святых страны. Вопреки опасениям, все тогда прошло очень хорошо. Прецедент, что называется, случился. И мы с директором «Машины» Валерием Голдой подумали, что надо бы найти спонсоров и устроить нашу уже красивую историю на том же месте к 25-летию группы. А Валерий Ильич к организации концерта Маруани имел некоторое отношение, так что документация по этому проекту и, вообще, знание того, как все там было устроено, у него имелись.
Мы разработали идею мероприятия, нашли компанию, готовую его спонсировать (денег по тем временам требовалось очень много: более 100 тысяч долларов на обустройство сцены, звук, милицию и прочее) и взялись за главный вопрос – получение разрешения на проведение такого концерта. Я долго бегал между комендантом Кремля Барсуковым и мэром столицы Лужковым, потому что первый на любом нашем письме ставил резолюцию «Не возражаю. Спросить Лужкова», а второй «Не возражаю. Спросить Барсукова».
К Барсукову я поначалу просто пришел на прием, предварительно позвонив в его приемную. Он в итоге подписал нам все необходимые бумаги месяца за два до концерта, а вот Лужков не подписывал до последнего дня. Тем не менее, мы на свой страх и риск все-таки начали установку сцены возле Исторического музея. Потом объявления о нашем концерте на Красной площади, и о том, что он будет бесплатным, пошли по радио, а одобряющей резолюции Юрия Михайловича все не было. Но, в конце концов, московские власти, видимо, поняли, что деваться некуда, народ уже взволнован и лучше акцию разрешить. Мне позвонили из мэрии чуть ли не накануне концерта и сказали: «Ваше письмо подписано. Помощь никакая не нужна?». Я ответил: «Спасибо. Сейчас уже лучше просто не мешайте. Практически все сделано». И участие столичных градоначальников в нашем проекте в результате свелось к тому, что один из заместителей Лужкова потом приехал на юбилей «Машины» и зачитал приветственное письмо от мэра.
Александр Кутиков
Желание отпраздновать день рождения «Машины» на Красной площади было, в определенном смысле, стебом. И осуществили мы его во многом благодаря моему дяде Сергею Николаевичу Красавченко. Одно время он был первым заместителем председателя Верховного Совета, а так же помощником президента Бориса Ельцина. Сергей Николаевич помог нам правильно провести все бумаги, получить вовремя все подписи. Я консультировался у него, как оперативнее преодолевать любые инстанции, к кому из чиновников и с какими формулировками идти, что просить и что реально могут разрешить.
Андрей Макаревич
Когда затея с Красной площадью осуществилась, я подумал, что опять случилось чудо. Изначально, ведь, все казалось абсолютной авантюрой. Из серии: «А почему нет? А где еще?». «Олимпийский» нам не нравился, на Манежной площади концертов не проводилось, про Васильевский спуск я даже не задумывался, там в ту пору еще тоже никаких концертов не организовывали. Ехать на окраинный аэродром в Тушино было не в кайф…
Евгений Маргулис
В тот момент наш говномер перевешивал (помнишь, этот замечательный стих «Пейзаж» у Галича?). Поэтому захотелось на Красную площадь, чтобы уж окончательно получить сатисфакцию у прошлого. Хотя на самом деле нужно было брать «Олимпийский», либо вообще какой-нибудь небольшой зал. Ну, тоже мне народный праздник – «Машине Времени» 300 лет…
Максим Капитановский
В отличие от обычных гастрольных концертов «МВ» для сейшена на Красной площади я никакую аппаратуру специально не заказывал. Тут уже масштаб был слишком крупный, и все технические вопросы решал Кутиков. Аппаратуру нам поставили совместно сразу несколько фирм, и ее параметры по тому времени для России были рекордными. Но свели все на один «машиновский» пульт, к которому я привык.
Пока монтировали технику, я был свободен, и просто наблюдал, что вокруг происходит. За несколько часов до концерта площадь еще оставалась закрытой для публики, а гости группы уже стали подтягиваться. Одним из первых появился Макс Леонидов, приехавший из Питера в Москву утренним поездом. Увидев меня, он тут же поинтересовался: «Макс, слушай, а Мавзолей работает? А то я там никогда не был». Мавзолей, как выяснилось, функционировал, но войти в него практически никто не мог. У входа дежурил строгий мент. Однако, я с ним переговорил, и он нас впустил. Посещение Мавзолея с Максом и стало для меня основным впечатлением того дня.
В мрачную усыпальницу пролетарского вождя мы вошли с Леонидовым вдвоем, и там ему стало дурно. Я вывел позеленевшего Макса на улицу, посадил на бордюр, принес ему воды. Спрашиваю: «Что с тобой?». Он говорит: «Не могу объяснить. Но мне плохо. Сначала подташнивало, а сейчас просто не по себе как-то». Видимо, слишком сильные эмоции испытал…
Что касается самого концерта, то весь вечер я гордился, стоя за пультом «Машины». Поскольку я был постарше всех «машинистов» и зацепил в молодости различные ситуации и неприятности, связанные с диссидентством, антисоветчиной, то прекрасно понимал всю силу текущего момента. На Красной площади началась эпоха темного царства, на ней она и закончилась. Я так и написал потом в своей очередной книжке. Окончательное разрешение на проведение этого концерта добывалось трудно, последний документ подписали буквально за сутки до события. Когда я, до этого, позванивал Макаревичу и интересовался, состоится все-таки концерт или нет, он раздраженно отвечал: «Я сам тебе позвоню, скажу, когда все станет ясно». Никто, ни в чем не был уверен до последнего момента.
