Макар интуитивно или просчитано добился очень важной вещи – заставил публику в первой половине концерта сидеть и внимательно слушать, то, что ей исполняли. Это было уникальное явление.
Зачем, в принципе, я прихожу на сейшен? Чтобы побеситься. Я же не на концерт музыки Вивальди отправился, а на «Машину Времени». И тут мне какую-то пургу гонят. Сидит странный мужик, книгу читает…Вы, рок-н-ролл давайте…
Казалось бы, так публика должна рассуждать. Но она молчала и слушала. Звучали, конечно, отдельные посвисты в первом отделении, но быстро стихали. А, если кто и оставался в недоумении, то во второй, хитовой части концерта, получал полный оттяг.
В дальнейшем программа «Маленького принца», не знаю с какого перепугу, дополнилась, помимо текста Экзюпери, стихами Арсения Тарковского, Михаила Анчарова, даже из Януша Корчака я, кажется, что-то читал. Но это было уже после глобальных перемен в группе, когда Кавагоэ с Маргулисом ушли.
Кава, конечно, жутко конфликтный человек, ни с кем не сходился. Помню, после каждого концерта у него какой-то негатив шел. Он всегда был чем-нибудь не доволен. Меня это, правда, не касалось. Претензии адресовались в основном Макару. Хотя, нет, наибольшее раздражение у Кавы, по-моему, вызывал, недолго побывший в «Машине» клавишник Александр Воронов. Вот, ведь, действительно был абсолютно чуждый группе человек. Гуля его звал «припи» – припудренный. Саня Заборовский, светооператор «машиновский», над ним издевался со страшной силой. У Воронова был какой-то самодельный синтезатор, который надо было настраивать с тонкостью уникальной, за три часа до концерта. Он это и делал. После чего появлялся Заборовский, выключал синтезатор на хрен из сети, включал какую-то свою бритву и начинал бриться. Воронова это просто выводило из себя…
Глава третья
Покорение стадионов. Эра «поворота». Шекспир и Фагот
Глумливое вырубание из розетки вороновского синтезатора, неокрепший «Маленький принц», гулина скука, кавина раздраженность, макаровская растерянность, ванечкина ушлость – так завершалась десятилетняя бурная фаза «машиновского» любительства. Шел 1979-й год. На Западе AC/DC записывает сверхуспешный альбом «Highway to Hell», Pink Floyd выстраивает свою эпохальную «Стену», Фрэнсис Форд Коппола снимает «Апокалипсис сегодня» с мощным, компилированным саундтреком, где и «Дорз», и «роллинги», и Вагнер, а Советский Союз вводит войска в Афганистан и слушает «Машину Времени». Более популярной группы в «совке» тогда не существовало (свидетельствую, как московский школьник той поры). Тем не менее, «Машина» развалилась. А через несколько месяцев после стремительного возрождения (если не сказать – перерождения), заложила лихой вираж. «МВ», в новом составе Макаревич-Кутиков-Ефремов-Подгородецкий, выстрелила очередью всесоюзных хитов («Поворот», «Скачки», «Синяя птица»…) до сих пор составляющих «бисовую» часть ее концертной программы, навсегда рассталась с андеграундом и транзитом через скитальчески-непутевый, гастрольный Театр Комедии прибыла к месту длительной службы – в Росконцерт. Хипповые поклонники «Машины» первого призыва, усомнившиеся в правильности и бескомпромиссности шага, сделанного Макаром и компанией, задались тогда риторическим вопросом – на, что, все-таки, «каждый, право, имеет право» в этой жизни? И варианты ответа на него, по-моему, подбирают, по сей день.
Уход «машинистов» в профессионалы, безусловно, поворотный этап в их судьбе. Александр Кутиков, например, говорит предельно конкретно: «Для меня история „Машины“ делится по принципу: до Росконцерта и после».
Александр «Фагот» Бутузов
Я был у Мелика-Пашаева в тот вечер, когда Макар сказал: «Ребята, я ухожу из группы. Все, кто хочет присоединиться ко мне – милости прошу. Это не касается только Сергея Кавагоэ». А получилось, что с Кавой ушел и Маргулис. Почему? Это загадка. Но, в общем-то, Гуля есть Гуля… С Макаревичем же остались Ваник Мелик-Пашаев, я, ну и Наиль Короткин с Заборовским. В тот момент я, наверное, был самым близким другом Макара.
Андрей Макаревич
Когда я разругался с Кавагоэ, то был уверен, что Маргулис останется со мной, и мы будем искать нового барабанщика. Но Маргулис свалил. Я оказался фактически один. Однако, очень скоро повстречал на улице Кутикова, которого не видел довольно давно. Как-то мало времени для общения у нас находилось, пока он играл в «Високосном лете». А тут встретились на Тверской. «Привет! – Привет! Чего такой грустный? – спросил меня Саша. – Да вот такая хуйня произошла – отвечаю – группа разбежалась. И тут он говорит: „Да все нормально. Давай, возьмем Валерку Ефремова и еще одного парня, Петю Подгородецкого, он на пианино играет, и восстановим „Машину“. Я поинтересовался, что значит – возьмем, если они все при деле, все в группе играют? Кутиков объяснил: „У нас, в „Високосном лете“ тоже развал. Народ уходить собирается, возможно, команда перестанет существовать“. А мы с «Високосным летом“, как Майк с БГ, по одним и тем же сейшенам катались, друг друга хорошо знали. В общем, предложение Саши я принял. И как только мы стали репетировать в новом составе, из меня поперли песни, что вполне объяснимо. До этого я играл с людьми, которых знал много лет, и наперед представлял каждую следующую ноту, которую они сыграют. А тут все исполнялось чуть-чуть по-другому, и это страшно подстегивало, в частности, к написанию песен. Это как новую гитару купишь, она звучит немножко по-другому, чем предыдущая, и ты вдруг лучше играть начинаешь.
Скоро у нас в репертуаре появились «Право», «Свеча», «Кого ты хотел удивить?», «Будет день». Я понял, что ничего не погибло, а наоборот начинается подъем «Машины» и надо делать новую программу.
Александр «Фагот» Бутузов
В кризисный период Макар звонил Вове Кузьмину и предлагал ему вместе воссоздавать «Машину Времени». Кузьмин в этот момент играл в «Доме Туриста» в охуенном составе, с Саней Барыкиным, Женей Казанцевым и Юрой Болдыревым. Я туда ходил, садился за их столик и слушал. Когда они стали выступать с концертами на больших площадках, это смотрелось говено, а вот там, в кабаке, была чума! Кузьмин, в то время, когда Макар о нем подумал, вероятно, уже написал какие-то новые песни и задумал группу «Динамик». Поэтому Андрею он отказал.
Андрей Макаревич
Меня никогда не интересовал Кузьмин в качестве участника «Машины». Он мне изначально нравился как инструменталист, но я ужасно обламывался в те годы от текстов его песен и от того, как Володя их пел. То есть, вот эта его исполнительская манера, которую я сейчас воспринимаю совершенно спокойно, тогда просто поперек горла вставала. Поэтому желания позвать Кузьмина в группу у меня не было. Я же всегда подчеркиваю, что в «Машину» никто не приглашался только за то, что, скажем, офигенно играет. Человек должен вписаться в группу по своим личностным качествам. Все наши попытки ориентироваться исключительно на высокий исполнительский уровень музыканта, как с Колей Ширяевым, например, с Игорем Дегтярюком, с Юркой Фокиным, быстро заканчивались, поскольку люди они по складу своему совсем другие, нежели мы. «Машина» никогда не была просто командой исполнителей, это – единый организм. Вот мне казалось, например, что Леха Романов очень к нам впишется, а он, к моему изумлению, совершенно не вписался. Лешка хорош сам по себе и в группе «Воскресение», и мы хороши сами по себе, а вместе у нас не соединилось. Эти вещи очень тонкие и их предугадать невозможно.
Свою версию первого пришествия в «МВ», Петр Подгородецкий, которому суждено было стать самым заметным клавишником в истории группы, подробно изложил в книге «Машина» с евреями». Тогда, в 79-м, Петя, недавно отдавший воинский долг родине в ансамбле ВВ МВД СССР, вроде как был у старших своих коллег по рок-н-роллу нарасхват. Так что он мог и разминуться со своим счастьем, если бы «машинисты» не проявили настойчивость.
