Флэшбэк № 2. Ванечка.
В 2005 году кандидатом от Болгарии на конкурс «Евровидение» фигурировала группа «Kaffe». Протежировал ее, как выяснилось, сопредседатель Форума Российских соотечественников в Болгарии, руководитель музыкально-продюсерской, издательской компании «Жокер-Медия» Ованес Мелик-Пашаев. Солидный с виду бизнесмен, отдаленно смахивающий на Демиса Руссоса и Михая Волонтира одновременно, обосновался в этой теплой восточноевропейской стране, поскольку оттуда родом его супруга Жанна. Познакомился он с ней еще четверть века назад, в Москве, где его тогда хорошо знали, по разным затеям, в околомузыкальных кругах и иногда называли Ванечкой, хотя сам он, наверное, предпочитал обращение Ованес Нерсесович.
«Ванька – сложный человек» – сказал Валерий Ефремов, и в этой простой и лаконичной, как ефремовская манера игры на барабанах, фразе подразумевается многое. Мелик-Пашаев, в конце 70-х – начале 80-х, прожил своеобразную жизнь в столичном рок-н-ролле и оставил о себе противоречивые воспоминания.
Александр Кутиков
Мелик-Пашаев никогда не был директором «Машины Времени», тем более ее художественным руководителем, хотя именно так он себя представлял, и так его порой воспринимали. Ованес был нашим первым администратором.
Андрей Макаревич
Близкими друзьями с Ванечкой мы не стали. Не получилось контакта. Ему очень хотелось сделать карьеру и, когда мы пришли в Росконцерт, он настаивал на том, чтобы считаться нашим художественным руководителем. Объяснил нам, почему это нужно. Мол, именно с худруком руководство Росконцерта решает все вопросы относительно группы и все неприятности, все шишки тоже валятся на него. А меня это очень устраивало. Я терпеть не могу никакие должности, и с радостью готов был снять с себя административные обязанности в группе, которые мне непроизвольно достались. Остальным же ребятам все было по хую. Хочет Ованес Нерсесыч быть главным – пусть будет.
Так валились на него «шишки» от которых ты увернулся?
Они постоянно валились. С первого нашего дня пребывания в Росконцерте проблем появилась масса. Во-первых, аппаратура у нас, не смотря на все мелик-пашаевские комбинации, все равно была говенная. И мы знали, что раз в год Министерство культуры выделяет Росконцерту деньги, на приобретение аппаратуры за рубежом. За эти гранты люди дерут горло, условно говоря, убивают друг друга, подсиживают и все прочее. Мы тоже ходили, писали письма, плакали, требовали.
А кто был в Росконцерте первым по этим грантам?
Пугачева, конечно.
Вам приходилось с ней схлестываться из-за дележки казенных средств?
Однажды мы получили-таки новый, фирменный аппарат, и она позвонила мне ночью, посчитав, что мы его из под носа у нее выдернули, и закатила такую истерику! Это был год, наверное, 81-82-й. Сказала, мол, если я захочу – завтра вообще никакой «Машины Времени» не будет! Я не помню, что точно ей ответил, но объяснил, что у нее уже есть хороший аппарат, а у нас нет. Мы существуем в Росконцерте на таких же условиях, как она. Короче, техника осталась у нас. Ничего такого Пугачева не сделала, да и что могла сделать? Уж, когда в Росконцерте что-то давали, то назад не забирали.
Где-то через год мы с ней помирились. Она позвонила мне ночью, как ни в чем не бывало. Она, обычно, по ночам звонила. Но подробности того разговора я сейчас уже не вспомню. Ничего принципиального. Алла Борисовна мне не враг, не подруга близкая, так что ярких бесед у нас не было.
А с Пашаевым мы в Росконцерте просуществовали недолго и расстались, мягко говоря, нехорошо. Помимо различных неприятных нюансов в наших взаимоотношениях, случилась просто отвратительная история. Я накопил денег и решил купить хороший клавишный инструмент. (Подгородецкий в своей книге подчеркивает, что речь шла о «Hohner clavinet D-6»). Ваня очень испугался. Он понимал, что держится в нашей команде лишь потому, что мы используем какие-то его инструменты и аппаратуру, и как только мы приобретем все свое, то его пошлем. Ему нужно было как-то препятствовать невыгодному для него процессу. И однажды, когда меня не было дома (Подгородецкий пишет в «Машине с евреями», что Макар в этот момент, как раз, отправился в аэропорт «Шереметьево» на встречу с незнакомым ему продавцом нужного инструмента) в мою квартиру влезла парочка бандюганов и унесла оттуда все деньги, включая приличную сумму, предназначавшуюся для покупки клавиш. У меня возникли серьезные подозрения, что без Ованеса Нерсесыча тут не обошлось, ибо деньги лежали в специальном месте, о котором знали лишь несколько своих людей, из которых только Мелик-Пашаева могло тревожить наличие у меня данной суммы. Вскоре воров поймали и в разговорах «не для протокола», они, в общем-то, подтвердили мои предположения, хотя на суде о Ванечке, разумеется, не сказали не слова, и он в этом деле никак не фигурировал.
Копаться дальше я не стал. Противно было. Мы с Мелик-Пашаевым просто расстались. Он и изначально был мне не интересен, но я закрывал на этот факт глаза, понимая, что Ованес Нерсесыч освободил меня от решения ряда нудных оргвопросов. Но, после данного случая, общаться уж вовсе стало не о чем и не зачем.
С Пашаевым «Машина» рассталась, но ты уже понял, что без постоянного директора вам не обойтись?
К этому моменту у нас уже появилось целых три директора. Валерий Ильич Голда, плюс его приятель Коля Акопов, плюс его приятель Йося Литт. Один из них считался директором, другой заведующим постановочной частью, третий – администратором. Поскольку это была государственная система и зарплату им платили не мы, а Росконцерт, я был совершенно не против такого триумвирата. Хотя все они были просто замечательные обалдуи. Ничего не делали, снимали, как и мы, девок на гастролях, и выпивали в своем или нашем кругу.
С Мелик-Пашаевым судьба вас плотно свела, а с таким вездесущим шоу-бизнес деятелем, как Юрий Айзеншпис были пересечения?
Никаких вообще. Он же сидел тогда, в годы нашего становления.
Александр Кутиков
Назвать Мелик-Пашаева соучастником ограбления квартиры Макара я не могу, потому что привык отвечать за свои слова. При этом сам Андрей вправе воспринимать ту ситуацию именно так, как он это делает. Эмоционально и морально я разделяю его позицию. Но делать какие-то выводы относительно Ованеса Нерсесовича не буду. Его никто не осудил, собственно, его даже и не привлекали к суду.
Он много провел денег мимо вас, называя устроителям концертов «верхушечный» гонорар за ваши выступления, о чем вы тогда не знали?
Я об этом не слышал. Но, вообще, когда команда существует по принципу «всем поровну», а в «Машине» во все времена было и есть именно так, работа на «верхушке», карается по законам и понятиям неформальных отношений. Были у нас администраторы, не стану называть их фамилий, которые позволяли себе подобные вещи. Но они долго и не задерживались. Вылетали с работы после первой же попытки, что-то себе скроить. Поступал ли так Ованес Нерсесович, я доподлинно не знаю. Но он совершал другие спорные поступки. Например, когда он ушел от нас, то забрал аппарат, который, считал целиком своим, хотя собрал он его на нашем имени и продавал на гастролях под наше имя. То есть, его бизнес процветал за счет нашей гастрольной деятельности. Но мы от его бизнеса ничего не получали. Считаю, что это было не очень правильно. Но Бог ему судья, как и каждому из нас. А потом он и вовсе устроил заговор. Уговорил уйти вслед за ним из «Машины» Петю Подгородецкого. Провел переговоры с Валеркой Ефремовым, чтобы он тоже уходил. Ванечка хотел оставить нас с Макаром вдвоем, без аппаратуры, без денег и перспективы работы в официальной концертной организации. Но поскольку мы с Валеркой не просто музыканты, играющие вместе очень давно, а старинные друзья, он рассказал мне о том, что проделывает Мелик-Пашаев за нашей спиной. Мы сидели тогда у Макара дома, и я сказал: «Валер, вспомни, начиная с „Високосного лета“, все, что я рекомендовал делать, оказывалось правильным. И сейчас я советую тебе на посулы Ованеса Нерсесыча не вестись». Ефремов совет принял, и, как видишь, не прогадал.
