– Мама, ты видела, как я каталась на Угольке? – радостно закричала Мев.

– На Угольке? – изумленно вскинула брови Кэтрин.

– Так зовут моего пони! – гордо пояснила малышка.

– Да, моя хорошая. Ты прекрасная наездница. А тебе не кажется, что Воронок было бы лучшим именем для лошадки?

Зеленые глаза девочки засверкали. Ее маленький вздернутый носик обиженно сморщился, и она стала удивительно похожа на свою мать в минуты гнева.

– Мне больше нравится Уголек, – настойчиво повторила Мев, – и это мой пони.

– Ну что ж, пусть будет Уголек, моя маленькая, – ласково проговорила Кэтрин.

– Мадам, ваша исключительная красота затмевает все эти гордые цветы, – беззастенчиво польстил ей Хью, обводя рукой сад.

– Милорд, вам следовало бы быть поэтом, – ответила Кэтрин, и на губах у нее появилась слабая улыбка.

– Богатство поэта – его стихи, – сказал Хью, – а я предпочитаю нечто более осязаемое и, уж конечно, более ценное. Мы будем завтракать?

Когда они втроем вошли в дом, Хью бесцеремонно обнял Кэтрин за талию. Женщина удивленно взглянула на него и встретила его обезоруживающую улыбку.

– Надеюсь, ты хорошо спала? – спросил он, наклоняясь к жене.

– Д-д-да, – заикаясь, произнесла она, и лицо ее стало таким же пунцовым, как самые яркие розы в саду.

Незаметно пролетел день, и наступил вечер. Уложив Мев в постель, Кэтрин сразу же отправилась в свою комнату. Если бы красавица присоединилась к мужу, который читал в кабинете, то это поставило бы ее в неловкое положение, и она решила избежать двусмысленных разговоров с ним.

В комнате ее поджидала Полли. Она помогла своей госпоже и пошла к двери, но, не удержавшись, обернулась на пороге, многозначительно закатила глаза и пожелала Кэтрин «сладких снов».

Кэтрин удивленно покачала головой. Откуда это Полли так хорошо разбирается в «сладких снах»? Ясно, что без Патрика тут не обошлось!

Юркнув под одеяло, Кэтрин покосилась на дверь, соединяющую две комнаты, и подумала о муже. Ей казалось, что она ощущает его сильные руки на своем теле, чувствует, как этот крепкий, могучий мужчина вдавливает ее в постель… В этот миг во чреве у Кэтрин шевельнулся ребенок, и она даже застонала от стыда: боже, куда завели ее глупые мысли?!

– Что со мной творится? – вопросила Кэтрин в пустоту. Затем услышала за дверью шум и поняла, что Хью собирается ложиться спать.

«Не попытается ли он забраться ко мне в постель?» – невольно подумала женщина, не зная толком, хочет она этого или нет. Кэтрин, конечно, была благодарна мужу за уважение, проявленное им к ее чувствам, но вместе с тем испытала легкое чувство досады. Неужели он настолько равнодушен к ней, что не рискнет даже попробовать?..

Хью лег в постель и грустно уставился на дверь в комнату жены. Любопытно, что делает сейчас Кэтрин. Сладко спит – или думает о нем? При мысли о том, что Кэтрин может сейчас вспоминать Шона, у Хью болезненно сжалось сердце.

Весь день Кэтрин вела себя как и подобает нежной и любящей жене. Так, может, она не будет больше настаивать на том, чтобы Хью не приближался к ней до рождения ребенка?

Конечно, таково было условие их сделки. Но женщины, непостоянные по самой своей сути, часто меняют свои решения. Быть может, Хью нужно только открыть дверь…

А что потом?

Упрямая и гордая, Кэтрин никогда не согласится признать, что эта дурацкая договоренность была нелепейшей ошибкой. А если согласится?

Нет! Рисковать тут нельзя! Он не хочет брать ее силой. Не желает и просить, боясь услышать в ответ отказ.

С тяжким вздохом Хью повернулся на другой бок, но еще долго лежал с открытыми глазами, уныло глядя в темноту.

– Матушка, я хочу покататься на Угольке, – сказала Мев, игравшая у камина.

– Нельзя, потому что под таким дождем твой пони простынет, занеможет и умрет, – твердо ответила Кэтрин.

Стоя в своей комнате у окна, Кэтрин, томимая беспокойством, всматривалась в темноту ненастного сентябрьского вечера и вздыхала. Пройдет еще два долгих, тоскливых месяца, прежде чем она разрешится от бремени. Взглянув на свой округлившийся живот, Кэтрин спросила себя, сколько же еще он может расти, и вдруг испугалась: а что, если она останется такой же толстой и после родов? Женщина опять вздохнула и вернулась в кресло у камина. Усевшись поудобнее, она снова взяла в руки недошитую детскую распашонку.

В комнату вошла Полли и объявила:

– Приехал сэр Вильям Рассел. Он и лорд О'Нейл ждут вас в кабинете.

– Побудь с Мев, – распорядилась Кэтрин, медленно поднимаясь на ноги.

Расправляя складки своего платья, она почувствовала, что стесняется своей фигуры – слишком бесформенной для того, чтобы показываться гостям – да еще столь важным. И женщина пожалела, что беременность ее уже невозможно скрыть.

Спустившись вниз и деликатно постучавшись, Кэтрин вошла в кабинет. Едва она появилась на пороге, Хью тотчас оказался рядом; он проводил ее к креслу перед камином и, заботливо усадив, сам примостился на подлокотнике.

– Простите мою неучтивость, – сказала Кэтрин сэру Вильяму. – Однако сейчас мне не слишком удаются реверансы…

– Не стоит извиняться, миледи, – ответил вице-король. – У меня есть для вас превосходная новость, но я получил нынче и крайне прискорбное известие.

Хью покосился на жену, затем выразительно посмотрел на сэра Вильяма. Тот, однако, не заметил этого предостерегающего взгляда.

– Начните с плохого, – с улыбкой попросила Кэтрин. – Пусть хорошая новость послужит нам потом утешением.

– А может, не стоит сейчас о грустном? – заботливо спросил Хью, пытаясь заглянуть жене в глаза.

– Если я жду ребенка, то это еще не значит, что я сама впала в детство и меня надо опекать, как неразумного младенца, – резко ответила Кэтрин.

Хью со страдальческим видом закатил глаза. Жена его порой вела себя словно капризное дитя, хотя и утверждала во всеуслышание, что таковым не является.

– Супруга лорда Берка скончалась, – скорбно проговорил сэр Вильям. – Умерла родами…

Тут он взглянул на округлившийся живот Кэтрин и испуганно замолчал. Только сейчас сэр Вильям понял, какую ужасную бестактность совершил.

Хью и Кэтрин побледнели.

– Дьявол, – пробормотал Хью и встревоженно посмотрел на жену. – Ты себя плохо чувствуешь?

Потрясенная страшной вестью, Кэтрин все же отрицательно покачала головой. Эта красивая и смелая женщина никогда не задумывалась о том, что рождение ребенка может стоить ей жизни. Хью накрыл ледяную руку жены своей теплой ладонью.

– Ну, а какова же хорошая новость? – дрожащим голосом спросила Кэтрин.

– Я глубоко сожалею, леди Кэтрин, – извинился сэр Вильям, а затем добавил с улыбкой: – Впрочем, теперь я должен называть вас графиней…

– Что? – в один голос воскликнули Хью и Кэтрин.

– Ее Величество получила ваше прошение и изволила ответить согласием, – торжественно проговорил сэр Вильям. – В первый день нового года в Дублинском замке я объявлю, что вы являетесь отныне графом и графиней Тирон.

Хью просиял, затем наклонился и коснулся губами щеки Кэтрин.

– Спасибо, – шепнул он.

Кэтрин улыбнулась ему, завороженная нежностью его взгляда. На миг супруги забыли о своем госте. Сэр Вильям негромко кашлянул.

– Но есть одно маленькое условие, – многозначительно произнес он.

– Вот как? И какое же? – осведомился Хью, устремив на вице-короля внимательный взгляд.

– Наступит весна, и в Дублин прибудет сэр Генри Багенал, дабы…

– Мой отчим? – удивленно перебила гостя Кэтрин.

– Ах, да. Я запамятовал, что ваша матушка в прошлом году сочеталась с ним браком. Или это было два года назад? Но как бы то ни было, Багенал должен встать во главе армии и разгромить отряды клана Макгайра, которые, как вам известно, постоянно нападают на наши войска. И от вас, Хью, ожидают обещанной помощи, причем за ваш собственный счет, как вы и говорили.

Кэтрин уже хотела возразить, но почувствовала, как Хью предостерегающе сжал ей руку. И женщина с трудом заставила себя промолчать.