Но мне нечего надеть. К тому же я не настроена идти на званый ужин.

Она не искала отговорки: головная боль, подбиравшаяся с самого утра, теперь стучала в виски молотом. Джесси мечтала о горячем душе, чистой одежде, хорошей еде и отдыхе. Именно в таком порядке.

Джесси, не принято отказываться от приглашения губернатора. Ты не боишься, что такой шаг вызовет подозрения у Эмили Моран! Тебе не хочется осложнений, не так ли?

Ты имеешь в виду, что она может разнюхать о золоте, которого не существует? Каким образом?

Репортеры, как дым, просачиваются в запертые комнаты и банковские упаковки.

Бог с ними. Я все равно не пойду. Мне нечего надеть.

Сейчас только час дня, Джесси. Ужин у губернатора начинается около семи. Джейн уже занимается этой проблемой. Вместе с ее сестрой Элис они что-нибудь придумают. Я отвезу тебя в дом Элис Мэгеден.

Джесси, все еще колеблясь, последовала за ним: она слишком устала, чтобы спорить, и была потрясена событиями этого дня. По милости своего любимого деда она оказалась в таком трудном положении!

Оказывается, он был в связи с женой другого человека и умышленно проиграл в покер золотой рудник. Она узнала, что причиной смерти ее матери было не дорожное происшествие в округе Лампкин, ибо там она никогда не жила. Больше того, ей стало известно, что Гейб должен был охранять несуществующее золото от нее, да еще занялся любовью с ней, считая ее потенциальной преступницей! Но и она хороша – позволила сделать это, хотя также не доверяла ему. И что самое обидное, после всех этих лет стойкого сопротивления с ее стороны Гейб все же нашел способ оттяпать ее участок на взгорье, чего всегда добивались Сент-Клеры.

Джесси становилось плохо от всех этих мыслей.

– Хорошо, Гейб. Поедем.

Они проехали по Пичтри-стрит, затем свернули, не доезжая до дома губернатора. Джесси откинула голову на подголовник сиденья и закрыла глаза; так они прибыли к дому Мэгеденов, где их дожидалась Джейн.

Гейб наблюдал за Джесси: с глазами, полными отчаяния, она медленно поднималась по ступеням вслед за Джейн, и весь ее вид свидетельствовал о том, что она потерпела поражение. Зачем было так поступать старому Джеймсу? Почему он не поставил Джесси в известность о том, что золота в сейфе банка нет?

Найти ответ Гейб не мог.

– Надеюсь, ты больше не сердишься на нас, – бодро щебетала Джейн, сопровождая Джесси по лестнице вверх. – Когда Гейб объяснил, в чем дело, мы не могли отказать ему в помощи!

Джесси уже поняла, что Джейн приложила руку к возникшему узлу конфликтов и головоломок, но прислушиваться к подробностям ей не хотелось, и она пропускала болтовню Джейн мимо ушей.

– Разве не восхитительно, что твой дед любил бабушку Гейба так сильно, что готов был заботиться об этом старом болване, ее муже? Из миллиона мужчин едва ли найдешь другого такого.

Головная боль пульсировала в голове Джесси.

– Но здесь не сходятся концы с концами, – возразила она. – Мой дед пустил на ветер будущее семьи Джеймсов еще до моего рождения, приучил меня считать, будто его обманули, и сам оказался обманщиком. Боюсь, я не смогу простить его. Многое пошло бы совсем по-другому, если бы он не лгал. Возможно, что и мои родители были бы живы. – Джесси вздохнула. – Ну да что теперь об этом говорить…

– Иногда мужчина любит не ту женщину, которая ему предназначена. А если любит, то защищает ее, как твой дед Олстон защищал Марту, как Гейб пытался защищать тебя, – убеждала ее Джейн.

Не сдержавшись, Джесси презрительно фыркнула:

– Гейб?! Да Сент-Клеры добиваются права прохода через мой участок уже больше десяти лет! Теперь они получили свое, и принес это им на блюдечке Гейб.

– Тогда скажи мне, почему старый Бак Сент-Клер собирается продавать свои земли?

– Кто это сказал?

– Лонни услышал разговор в парикмахерской. Никто из молодежи не желает оставаться в горах. Ты сама знаешь, что Уолтер ищет покупателя. Так вот, Бак решил все сбыть, а деньги поделить между членами семьи.

Сочтя всю эту информацию каким-то бредом, Джесси думала лишь о двух вещах: как бы ей отделаться от ужина у губернатора и поскорее уехать в Делоунигу. Наконец ее провели в одну из спален для гостей в роскошном особняке Элис Мэгеден, она приняла душ, проглотила полученную у Джейн таблетку от головной боли и прилегла вздремнуть. Ее вдруг охватило желание оказаться на горе Пампкинвайн, где так тихо и спокойно. Еще одна ночь – и она дома. Но мысли о родных краях больше не утешали. Все изменилось. Пора прекратить поиск тихого убежища и самой устраивать его. Гейб прав в одном: каждый должен сам прокладывать себе путь.

Уже засыпая, Джесси решила продать Гейбу весь свой участок. Но она предварительно должна попрощаться со своей землей, сказать «прощай» и Гейбу.

Джесси казалось, что глупей ее во всем округе Лампкин не найти: она собирается в резиденцию губернатора на ужин, где ее ждут самые неприятные моменты, какие когда-либо переживал член семейства Джеймсов: встреча лицом к лицу с человеком, которого она едва не обманула.

Ну почему она не отказалась?! И зачем только ему, губернатору, нужно видеть женщину, дед которой оказался продувной бестией? И почему, черт возьми, она отправляется в сопровождении Гейба Сент-Клера?

Платье, которое привезла ей Элис, было приобретено в недорогом магазинчике у приюта для бездомных. Оно состояло из простой золотистой туники и плиссированной юбки с золотым поясом, которая оказалась до неприличия короткой. Ничего подобного Джесси никогда не носила, разве только при выступлениях в составе танцевального кружка. С платьем, правда, гармонировали золотые туфли и простые, в виде колец, серьги. Джесси зачесала волосы назад и стянула их украшенным бриллиантами зажимом. Каскад локонов цвета воронова крыла рассыпался по ее плечам.

Она рассматривала себя в зеркале, когда услышала, как кто-то коротко постучал, дверь открылась, и вошедший присвистнул. Это был Гейб.

– Блеск! От твоего вида дух захватывает, Джесс.

– Я чувствую себя круглой идиоткой, овцой, которую ведут на заклание. Здесь я чужая, Гейб. Прошу тебя, объясни все губернатору и отпусти меня домой.

– Джесси, губернатор с нетерпением ждет встречи с тобой вечером. Я тебе говорил, что он большой любитель музыки. Я не удивлюсь, если он попросит тебя спеть.

– О конечно, – ответила Джесси голосом, в котором звучало отчаяние. – Я захватывающим образом исполню ему песенку «Клементайн». Она же жила на шахте, а я сама – дочь горняка. Только боюсь, что у губернатора не найдется пары жестянок, чтобы надеть их вместо башмаков, как делала Клементайн!

– Ты сама не понимаешь, как ты сейчас прекрасна!

Гейб неподвижно стоял посреди комнаты, созерцая женщину, которую надеялся забыть. Как он мог так ошибаться! Он не мог отвести глаз от лица Джесси, ее атласной кожи, шелковистых черных волос и не находил оправдания своим дурацким попыткам стереть ее из памяти. В ней жило прямо-таки королевское чувство собственного достоинства, гордость и решительность. Она преданна и верна. Она посвятила себя благородной цели – восстановить разрушенное другими. Не ее вина, что дед ухитрился утратить половину семейного имущества, придумывая басни о своих богатствах.

Противоречивая натура. Как и сама Джесси. Гейб впервые по-настоящему воспринял Джесси как женщину, увидев ее в этом необычайно шедшем ей наряде. Золотистая гамма в сочетании с простым покроем платья говорили о скромности, сдержанности. Гейб не мог оторвать глаз от женщины, которую давным-давно, когда еще был школьным футбольным кумиром, он зачислял в ряды своих надоедливых поклонниц.

– Я здесь как рыба на суше, Гейб. Кто я для них?! – Джесси подняла глаза и взглянула на Гейба, который был настолько элегантен и красив, что и у нее, в свою очередь, захватило дух. Роскошной обстановке соответствовали его темный костюм и до блеска начищенные туфли. Даже галстук у него был необычный: мелкий черный узор на золотом поле, гармонирующий с кремовой рубашкой и его светлой, густоволосой шевелюрой.