– Опусти меня, и я тебе все возмещу.

Он положил ее на мягкий матрац и сам последовал за ней. Закатные лучи, рассеянные оконными стеклами, бросали золотистые блики на белоснежные простыни.

– Так нечестно. – Она протянула к нему руки. – На тебе джинсы.

– Ну, это я исправлю, – с гортанным смешком ответил он, откатился от нее и взялся за первую пуговицу на застежке.

Ари остановила его руку:

– Дай-ка мне… У меня быстрее получится.

– Это ты так думаешь! – простонал он, когда он решительно приподнялась на постели, просунула ладонь между тканью и животом, который он услужлив втянул, склонилась над ним и, работая обеими руками, мгновенно справилась с пуговицами.

– А ты вообще когда-нибудь носишь белье? – Ее пальцы скользнули внутрь и осторожно высвободили его из тесных джинсов.

– Только не тогда, когда я знаю, что ты придешь! – резко выдохнул он и стал было приподниматься, собираясь избавиться от джинсов.

Ари толкнула его на место и прижалась нагим телом к его левой ноге – он не мог пошевелиться.

– О-о… – Она заглянула на мгновение в темно-синие глаза, склонилась над его обнаженным торсом. Ее губы покрыли бесчисленными поцелуями его живот, а пальцы не прекращали интимной ласки. – Я тебя никуда не отпущу. – Она еще чуть-чуть склонила голову, соски коснулись легкой ткани брюк.

Какой он горячий и упругий в кольце ее ладоней… бархатисто-щелковый в кольце ее губ… Она услышала его стон, и пальцы его сомкнулись у нес на предплечьях. Он потянул ее на себя, и она безропотно подчинилась. Под его мощным торсом груди ее расплющились, язык властно завладел ее ртом, и Ари зашевелилась, пытаясь раздвинуть его обтянутые джинсами бедра. Она ощущала кожей его растущее возбуждение, объятие становилось все крепче, он не сжалился над ней, даже когда она попыталась сделать вдох. Он оторвался от ее рта, но по-прежнему крепко прижимал к себе.

– Теперь моя очередь, – выдохнул он нежно в ее загоревшуюся щеку и отпустил ее.

Ари молчала, ждала. Макс поднялся, снял джинсы; сильная загорелая спина мелькнула перед ее глазами, еще миг – и он уже снова рядом с ней, на сбившейся постели. Поймал ртом один сосок, легонько потянул губами, разослав дрожь удовольствия по всему ее телу. Потом его рот проложил чувственную дорожку к другой груди, и теперь уже зубы стиснули дразнящей лаской жаждущий кончик…

Она хотела протянуть к нему руки, но он прижал их к ее бедрам с нежной силой и двинулся вниз. Обжигающие, восхитительные волны ощущений охватили Ари – она растворяется в нем… Нельзя даже шевельнуться под упорным замком его рук. Когда она задрожала и выгнулась под его губами, он лишь усилил нажим, дожидаясь, пока утихнет дрожь наслаждения.

– Ты моя… – шепнул он и, скользнув по ее телу вверх, вошел а нее плавным, уверенным, глубоким толчком и замер, придерживая ее, как будто давал ей время запомнить его властную силу и то, как его плоть входит в ее уютную влагу. – Скажи, что это так, Ариана! Скажи сейчас.

Ари провела ладонями по его широкой спине и закрыла глаза в сладостном экстазе.

– Да!.. Да!..

Только тогда он возобновил движение, и ровный ритм глубоких толчков продолжался до тех пор, пока Ари не почувствовала, как знакомое сладкое напряжение зарождается и растет в ней, а потом взрывается изнутри, оставляя ее бездыханной и влажной от пота в объятиях Макса.

Много позже Макс потащил Ари вместе с собой в душ. Она долго намыливала его, наконец, он забрал у нее мыло и потребовал равноправия. Пропитавшись водой насквозь, Ари закуталась в один из гостевых халатов Макса и разыскала на стуле в гостиной пакет с сандвичами. Она устроилась напротив него на кухне, время от времени касаясь босой ступней его ноги, пока они расправлялись с шикарнейшими рулетами из холодного мяса, овощей, жгучего перца и итальянских пряностей. Макс предложил ей разделить с ним пиво, и горьковатая жидкость охладила ей рот.

Потом они сидели на балконе, по очереди отпивая от второй банки с пивом, и расслабленно молчали, наблюдая, как внизу машины огибают стену здания замирают перед светофором – и исчезают из вида. Ансамбль музыкантов настраивал инструменты в бельведере дома напротив. Через лужайку городского парка размеренным шагом брели отдыхающие со складными стульями, одеялами, пакетами с едой – прямо паломники на пути к земле обетованной.

– У нас как будто места в театре, на балконе. – Ари протянула ноги, поудобнее устраиваясь в шезлонге.

– Лучше помолись, чтобы музыка была ничего, то единственный способ от нее спастись – это забраться в грузовик и умчаться куда глаза глядят.

– Ну уж нет, благодарю. – Ари глубоко, со вкусом вздохнула. – Мне и здесь хорошо. Я просто счастлива.

– Пока, – добавил Макс с горечью в голосе.

– Верно. – Она бросила на него проницательный взгляд. – Пока я очень счастлива.

– А завтра? На следующей неделе? Через месяц?

У Ари от волнения заныло в желудке, но она постаралась скрыть свои чувства и ответила голосом, как ей показалось, вполне обычным:

– Завтра я надеюсь тоже быть с тобой. А мои планы относительно следующей недели зависят от того, будешь ли ты на берегу или на борту «Миллион».

– А через месяц, – подхватил он, – ты уже будешь в Боузмене и слишком занята, чтоб хотя бы вспомнить мое имя.

Пятеро длинноволосых музыкантов закончили подключение нескольких миль электропроводки и извлекли несколько пробных нот из своих гитар. Барабанщик ответил раскатистым грохотом.

– Тебе прекрасно известно, что это неправда. Я вернусь, Макс.

– Когда? На следующее лето? – Он обернулся к ней, и взгляд его обжег ее холодом. – И ты думаешь – меня это утешит?

– Макс, не нужно, пожалуйста! – Ари чуть подвинулась, чтобы прикоснуться к нему, но передумала, как только увидела его упрямо сжатые челюсти. – Как насчет Рождества?

– Обычно я уезжаю с друзьями кататься на лыжах. В Джексон-Хоуле прекрасный лыжный курорт. – Гордость не позволила ей добавить, что в этом году она планировала вернуться на Рождество домой – из-за него. Сосчитала дни от отъезда до 15 декабря, когда сядет в самолет, улетающий обратным рейсом, но Максу об этом ни за что не расскажет. Сто двенадцать дней.

– Почему бы тебе не приехать ко мне на День благодарения?

– А зачем? Я и так себе все представляю.

– Ты катаешься на лыжах?

– Мне это занятие всегда казалось бесполезной тратой времени.

– Приезжай ко мне до того, как ляжет снег.

– У меня завод, им нужно заниматься.

Ари не желала показывать, до какой степени ей хотелось заманить его к себе в Монтану.

– Неужели вы никогда не берете отпуска, капитан Коул?

– Пару раз отдыхал, – признался он. – Во Флориде.

– Так стоит попробовать отдохнуть в Скалистых горах. – Она вложила в свой голос всю вкрадчивость и многообещающий соблазн, какие только могла.

Руководитель ансамбля громко приветствовал собравшихся на еженедельный концерт гостей, а Макс… отрицательно покачал головой. Ари понимала, спорить бесполезно: на компромиссы он не пойдет, мнения своего не переменит. Это она должна переехать к нему, но никак не наоборот. Тяжелое молчание повисло между ними, звучала лишь музыка юных исполнителей – вариант известной песенки. Ари, делая вид, что заслушалась, гадала про себя: а не стоит ли ей одеться и уйти домой?

– Никаких обещаний, никаких сожалений, – мягко проговорил Макс и приложил ладонь к ее щеке. – Именно так ты однажды сказала, Ари. А я забыл правила игры, верно?

– А я и не отказываюсь. – Она до смешного обрадовалась, что он больше не дуется, но тревожная мысль грызла ее. – Когда ты снова уходишь в рейс?

– В понедельник на рассвете.

Ари потуже затянула поясок халата, поднялась, ухватила Макса за руку и потянула за собой в дом.

– Отлично. Так у нас с тобой есть еще целых три дня.

Выходные промчались как никогда. Ни она, ни он не упоминали больше о скорой разлуке: обсуждать, искать компромиссы нет никакого смысла. Ари использовала свои секретарские навыки, чтобы помочь Максу с накопившейся бумажной работой в «Коул продакшн». А он таскал мусор и ненужное старье с чердака дома Саймонов на свалку. По вечерам они занимались любовью, заказывали готовые ужины и спорили о том, у кого мороженое вкуснее. Перед тем как в воскресенье вечером отправиться на судно, Макс вручил Ари ключи от дома.