– Положить их для большей сохранности в перчаточное отделение твоего фургончика.

– Ну, тогда пойдем. Заедем к «Терминези». Раз уж не хочешь заниматься со мной любовью, так возьми мне хоть сандвич с ветчиной.

Она взяла бы ему что угодно, но сначала надо снять купальник и переодеться. Макс отвез ее домой и подождал, пока она набросит легкое, открытое платьице. Родители так и сияли, когда она спускалась по лестнице.

– Какая красивая пара, правда, Расти? – Пегги, казалось, лопалась от счастья.

– Да-а… – Отец кивал, и его рыжая борода ходила вверх-вниз, вверх-вниз. В детстве эта подражание янки-рыбаку всегда заставляло ее хохотать до слез. Сейчас – не удостоилось даже улыбки.

Дочь послала им воздушный поцелуй и по дороге схватила Макса за руку, кивнув на дверь родительского дома – погляди, мол.

– Ну, я рад, что они рады.

– Просто сводят меня с ума, – буркнула она.

– А я? – поинтересовался Макс, пока они переходили узенький газон перед дорогой. Ари подняла на него глаза: опять дразнит?

– И ты тоже, конечно.

– Вот и отлично! – Он подсадил ее в машину. – Стало быть, взаимно.

Весь оставшийся вечер он обращался с ней как старший брат, нежно поддразнивая время от времени и представляя ей тех, кого она смутно помнила с юности, – теперь они с неприкрытым любопытством поглядывали на эту пару: сидят себе вместе, в популярном ресторане… Роской и Руфи появились в переполненном зале; Макс призывно им замахал.

– Что ты, что ты? – перепугалась Ари.

– Почему бы им не присоединиться к нам?

Они присоединились, и официантка пересадила всех четверых за столик побольше. Вскоре зашли и Джой с Джимми, перекусить пиццей и взглянуть, кто тут сегодня собрался. Заметив приглашающий жест Макса, ребята с удовольствием придвинули к их столику дополнительные стулья.

– Почему бы тебе не позвонить еще и моим родителям – может, и они?..

– Обиделась, да? – Макс подмигнул ей как ни в чем не бывало.

Пришлось засмеяться, но в душе у нее все кипело. Опять она в кругу семьи! Шутки так и сыплются направо и налево. Хотя Макс навязал ей общество родственников, все оказалось очень здорово. Обычно такая тихая, Руфи рассказала смешную историю о рыбной похлебке и недовольном Пегги заказчике, все хохотали до слез. Джимми и Джой уговорили Макса заказать пиццу, а когда в ресторан зашли еще и Расс с Карен, Ари окончательно сдалась.

Макс с Рассом обменялись парочкой любимых морских историй, а у общительной Карен оказалось в ресторане полно друзей. Только потом она устроилась рядом е Рассом, через стол от Ари, помахала ей – разве перекричишь стольких громогласных Саймонов, – рассмеялась и заказала диетическую крем-соду и рагу с телятиной.

– Нам не хватает только Кевина, – вспомнила Ари.

– Няня заболела, – объяснила Руфи. – Найдут ей замену – встретимся с ними на девятичасовом сеансе.

– А какой фильм?

– Новый, с Мэлом Гибсоном.

Ари почувствовала, как пальцы Макса нежно прикоснулись к ее шее – просит внимания. Она обернулась к нему, и бедро ее прижалось к его в тесноте переполненной кабинки.

– Пойдем в кино?

Его ладонь погладила ей плечо, и она тут же представила: сидеть рядышком, в темном кинотеатре, целых два часа… Соблазнительно, что и говорить, как ни неохота в этом себе признаваться. Выговорила, несколько заикаясь:

– Я и вправду люблю М-мэла Гибсона.

– И я тоже. – Макс кивнул Карен. – Ничего, если и мы с вами?

– Ну конечно. Чем больше народу, тем веселее. А ты, Руфи?

Руфи похлопала себя по животу.

– А как же! Нам давно нравится Гибсон.

Ари не надеялась получить удовольствие, но, как ни странно, вечер прошел на редкость симпатично. Они с Коем погодки, когда-то, много лет назад, столько времени проводили вместе. Расс, на семь лет старше, всегда казался им взрослым, занятым своими взрослыми мужскими делами; забавы маленькой сестренки его не прельщали, хоть он и был всегда очень добр к ней, пусть даже чересчур командовал.

Поразительно, но Джой и Джимми тоже решили отправиться вместе со всеми, в кино. Копируя свое же собственное мальчишеское поведение, они, устроившись позади парочек, отпускали комментарии по ходу фильма и вовсю хрустели попкорном.

До постели Ари добралась за полночь. После кино они выстояли очередь за мороженым; перешли через дорогу, поглощая лакомство в вафельных стаканчиках; посидели еще на парапете, рассматривая одиноких туристов на пирсе. И даже когда вся остальная компания вернулась к своим машинам, припаркованным на другом краю Пиэр-Виллидж, Ари чувствовала себя наедине с Максом спокойно и уютно.

– Спасибо, – сказала она на прощание.

– За что? – не понял он.

Ари лишь пожала плечами: как объяснить свое настроение? Просто случилось так, что одним удивительным, шумным, душным летним вечером она снова стала частью своей семьи. Она сама не представляла, как сильно тосковала по ним, как нуждалась в том, чтобы ощутить опять это единение.

Приятно, конечно, прикоснуться к основам, замечательно вернуться в семью. Знать, что ей дано, как в рекламной песенке о телефонах, «протянуть руку и дотронуться до родного человека». Где бы ни жить, а всегда хорошо вспомнить, что ты не одинока.

Монтана… Само это слово заставило Ари с тоской вспомнить о Скалистых горах, о широких, величественных равнинах, простиравшихся на запад, до предгорий. Ари забралась в постель и, едва натянув на обнаженное тело простыню, сразу ее откинула. Душный, липкий воздух, казалось, обволакивал тело.

Зато в Монтане… Прохладные, свежие, яркие дни, никакого тумана. Огромные сугробы зимой; пронзительный ветер из Канады – от него перехватывало дыхание, когда она бежала через студенческий городок к своему корпусу.

Сейчас она перестанет обращать внимание на жару Род-Айленда, будет думать о зиме в Боузмене… Но лицо Макса, такое мужественное и нежное, врывалось в ее мысли. Ей почти захотелось снова оказаться на палубе «Миллион» распростертой под сильным телом Макса. И все же она молодец, она правильно сделала, что не совершила сегодня ужасной глупости, не допустила близости с Максом.

Осталось каких-нибудь несколько недель, надо сохранить самообладание, и мудрость, и здравый смысл при себе, а одежду на себе, как бы… как бы ни было ей впредь невтерпеж почувствовать пиратское тело Макса.

Ари обвела взглядом разложенное на лужайке барахло.

– Интересно, что за мазохист придумал подобные распродажи?

– Тот, у кого родители за сорок лет не выбросили ни единой вещи, – объяснил Кой.

– Теперь у каждой есть цена, – вздохнула Ари. – Не больше пятидесяти центов. – Кроме отцовских клюшек для гольфа.

– Он так ими ни разу и не воспользовался. – Она невольно улыбнулась. – На деле рыбак, а в душе…

– Я так рада, что дождя сегодня не было. – Это подошла Руфи. – И тут же нахмурилась, увидев самодельный столик, сооруженный ее мужем из козел и фанеры. – Думаешь, это выдержит?

– Доверься мне, о женщина.

– Ну нет – тебе ведь предстоит в выходные собирать детскую кроватку.

– Ну да, я справлюсь. А если что – Расс обещал помочь.

– В этом у него опыта хвата… – Ари вдруг умолкла: знакомый фургончик подкатил к тротуару; через несколько мгновений Макс, с двумя огромными коробками пончиков в руках, уже шел по лужайке.

– Да благословит Господь этого человека! – пробормотала Руфи. – Только восемь утра, а он уже принес еду.

На сердце у Ари потеплело: он предлагает помощь, но ей как-то не верится, что он в самом деле захочет принять участие в организации этого жалкого семейного подобия блошиного рынка. Она пошла навстречу ему по влажной траве и вдруг поняла, до какой степени рада его видеть. Как он выглядит замечательно в этих по-модному выцветших джинсах и плотном хлопчатобумажном бежевом свитере. А она… до чего убога: невозможно старые джинсы, ветхие тапочки и поношенный школьный свитер кого-то из братьев.