– А что, если мы накрошим на это покрывало?

– Почистим. – Макс равнодушно пожал плечами. – Наслаждаться пиццей в постели – одно из высших удовольствий в жизни.

Ари уже распечатала коробку, положила один кусок на тарелку и протянула ее Максу:

– Вот, бери. Приятного аппетита. – Положила и себе, слизнув с пальцев липкий сыр. – Отлично, еще теплая.

Он подождал, пока она съест два куска и откроет банку колы. Пусть к ней вернется нормальное состояние, прежде чем он снова начнет расспрашивать. Может быть, Ари думает, что он уже покончил с вопросами, но она ошибается, он просто ждал подходящего момента.

– Ты очень спешно ушла из «Гэнсетт».

– Вовсе нет. Побыла там сколько хотелось и ушла.

– Поправка: сбежала.

Она нахмурилась, глядя на него, и резко выпрямилась на постели.

– Мне кажется, это нечестно.

– Пусть так. Расскажи мне, как вы собирались пожениться.

– Это не очень-то интересно.

– Мне – очень.

Она отвела взгляд, вытерла руки полотенцем.

– Мои родители настаивали, чтобы я поступила в колледж, поэтому я работала на полставки секретарем и одновременно училась. Эдди же стал рыбачить на траулере своего дяди. Через пять лет мы по-прежнему были вместе и планировали свадьбу. К тому времени Эдди с двоюродными братьями купил собственную лодку и зарабатывал уже приличные деньги.

Макс молчал, понимая, что последняя часть будет очень нелегка для нее.

– И что же случилось?

– Все та же старая история, Макс. – Улыбка коснулась ее губ, но не глаз. – Отучился ужасный шторм. Закончить можешь сам.

– И ты уехала из Род-Айленда.

Она отрицательно покачала головой.

– Не сразу. Мне потребовалось еще два года, чтобы получить диплом, и только потом я нашла место так далеко от Род-Айленда, как было возможно.

– И отъезд в самом деле помог?

Глаза ее блестели от непролитых слез, когда она взглянула на него через всю широкую постель.

– Конечно, черт возьми.

– В Монтане никто никогда не умирает?

– Только, не в море. – Она вызывала его на спор, и ему дьявольски не терпелось ответить ей тем же.

– Никто не гибнет в горах, никого не задирает медведь, не лягает до смерти лошадь?

– Со снежными лавинами и дорожными авариями я могу смириться.

– Откуда ты знаешь?

Она молчала.

– Я больше не хочу об этом говорить, – наконец произнесла она и стала собирать остатки ужина с постели. – Люди постоянно умирают, Ари.

– Я признаю этот факт.

– Оставь в покое мусор! – приказал он и, протянув руку, обхватил ее запястье. – Ты поднимаешься и убегаешь всякий раз, как возникает эта тема.

Она устремила на него взгляд.

– Да, до сих пор у меня это получалось.

– Позволь своей боли уйти, любовь моя! – взмолился он. – Перед нами целый мир. Не разрушай его.

– Сейчас есть только я и ты – и лето. И они подходит к концу.

– Ты это постоянно повторяешь. Неужто ты и в самом деле считаешь, что все кончится, потому что ты улетишь на свой Запад?

– А ты думаешь, у тебя есть шанс?

– А ты так не думаешь?

Он все видел: как она отчаянно старается скрыть свои чувства; мучительно пытается, пока молчит, найти нужные слова для ответа. Кажется, она убеждена, что обязана сложить свои чувства в чемодан, закрыть его и убрать на самую верхнюю полку кладовки.

Ари вытащила руку из хватки Макса и нежно погладила его по щеке.

– Я не знаю, Макс. Просто не знаю.

– Может, ты и не знаешь, солнышко, – он осторожно привлек ее к себе. – А я знаю.

Слезы, обжигающие, неожиданные, струились из-под ее ресниц… Мощное тело Макса слилось с ее телом, он не останавливал мерного ритма движений, внешне безразличный к буре охвативших ее эмоций. Водоворот горьких воспоминаний смешался с наслаждением, что дарил ей Макс, и Ари до боли закусила губы, чтобы не расплакаться. Пусть остановится время, продлится это неземное блаженство… И вместе с тем боль так рвала ее сердце, что она не знала, выдержит ли еще хоть миг.

Захватив ее врасплох, по телу пробежала волна дрожи, и толчки Макса, продлевая ее наслаждение, стали глубже, мощнее. Ари закричала, и через несколько мгновений эхом отозвался крик Макса, крепко притянув ее к себе, он прижался губами к ее солоноватому от слез виску.

– Все будет хорошо, – шепнул он.

Ари не ответила. Горло сжало будто тисками, и она разрыдалась бы, если б произнесла хоть слово. Он повернулся на бок, привлек ее к себе и пристроил ее голову на своем плече. Она вдыхала дивный запах его кожи. Если бы навеки остаться в его объятиях… Уставшая, измученная, она закрыла глаза и тихонько всхлипывала, пока не окунулась в сон.

– Ты уже можешь говорить?

– Конечно, – кивнула Ари.

Часы показывали почти восемь, и она уже успела без единого слова, молча выпить полкофейника. Вокруг нее ворохом лежали смятые простыни, а сама она восседала на постели, подоткнув под спину пару огромных подушек Макса. С трудом удалось ей отвести взгляд от захватившей внимание груды писем с именем Макса на конвертах, что была свалена на полу рядом с кроватью. Удивительно, как это она не наступила на них вчера вечером. Увидев, как она поспешно отвела взгляд, Макс нахмурился.

– Давай-давай! Можешь читать. В конце концов, объявление-то давала ты.

Ари выводил из себя уже тот факт, что письма лежали тут, в его спальне. А если она их еще и прочитает – наверное, просто взорвется.

– Нет, благодарю покорно.

Он наклонился и взял сверху один конверт.

– Вот, пожалуйста, одна дама. – Он взглянул на почерк, потом снова на Ари. – Ищет любителя приключений; живет на Блок-Айленде, обожает гонки на яхтах.

– Звучит превосходно. – Ари не собиралась спрашивать у Макса, почему ответы на объявление лежат у него в спальне – или же почему среди конвертов так много распечатанных. Стало быть, он их читал – заинтересовали.

– Ничего себе улов, а? – кивнул Макс в сторону груды писем.

– Да уж! – рявкнула она в ответ, не в силах справиться с раздражением.

А ведь вся эта чертовщина, задуманная с целью отвлечь внимание Макса на кого-то другого, прежде всего ее собственная идея. Да она просто идиотка.

– Ты разве не хочешь их просмотреть, выбрать идеальную для меня подругу? – Улыбнувшись, он оперся коленями на кровать и бросил на простыни непрочитанные письма. – Можешь гордиться, солнышко, ты написала чертовски заманчивое объявление.

– Я лишь перечислила твои… потребности, – возразила она и немножко подвинула ноги, чтобы он не раздавил их своим весом.

– Но ты еще и описала меня. – Он хмыкнул. – Причем так, что я стал выглядеть помесью Кевина Костнера и Эррола Флина.

– Это еще кто такой – Кевин Костер? – поддразнила она, улыбаясь в темные глаза Макса. И тем не менее, он прав: она составила неотразимое описание внешности мужчины, против чьих чар сама не устояла. – Собираешься позвонить любительнице регаты?

– Ммм… – помотал он головой, подтягиваясь к ней поближе. – Привлекают противоположности.

На кровати захрустела бумага, когда Макс, склонившись над ней, прижался к ее губам горячими, требовательными губами. Ари обхватила ладонями его лицо, наслаждаясь приятным покалыванием его утренней щетины. Он поднял голову и долго-долго смотрел на нее.

– Как ты? Все хорошо?

– Да, я чувствую себя… гораздо лучше.

Ари казалось, что она стала легче на много фунтов, как будто вчерашние слезы растопили всю тяжесть, камнем лежавшую на ее сердце. Ни встреча выпускников, ни рассказ Максу об Эдди ее не убили. Если не считать припухших глаз, от прошлой ночи не осталось никаких неприятных последствий. Вот только при первой же возможности она засунет все эти письма под кровать. С глаз долой – из сердца вон.

– Замечательно. – Макс поднялся с кровати и, отойдя к окну и засунув руки в карманы джинсов, замер, глядя на залив.

– А ты как? – Он снова повернулся к ней.

– Я влюбился в тебя с самой нашей первой встречи. Ты знала об этом?