– Ага. Сегодня у меня будет нелегкий день.
– Может, лучше тебе приняться за дела?
– Может, лучше мне утащить тебя обратно в постель?
Ари притворилась, что обдумывает его слова, взглянула на часы, поставила чашку, улыбнулась.
– У тебя есть на это время?
– Я быстро справлюсь.
Она расхохоталась.
– Тогда лучше не надо.
– Могу и потянуть подольше. У тебя не останется сил, даже чтобы удержать в руках нож для чистки картошки.
– Ну и пусть. – Ари откинула плед и встала – футболка Макса доставала ей до колен. Дощатый пол холодил босые ступни, хотя солнышко в битве с туманом уже одерживало победу. – Рискну.
Ари плавала каждый вечер в шесть. Надевала один и тот же купальник, ставила машину в одном и том же углу стоянки, произносила одни и те же молитвы воде, обнимающей ее тело: «– Сохрани его! Пожалуйста, сохрани его!» – Мольба эта рождалась у нее в душе всякий раз, когда она устремляла взгляд к горизонту: где теперь Макс, как он, все ли у них там в порядке?
Она ненавидела эту молитву, проклинала свою тревогу и тошнотворное ощущение внизу живота. Невыносимо просыпаться с беспокойством в сердце и ложиться в постель, прислушиваясь к сводкам погоды по радио. Ненавидела себя, – вот трусливая дура!
– Пойди, Ари, а? Повеселишься.
– Ты как заигранная пластинка, ма.
Ари твердо решила – не буду обращать внимания, и все. Пег повторяет одно и то же последние девятьсот восемьдесят семь картофелин. Или последние пять дней – смотря в каких единицах вести счет. Но Пегги не унималась:
– А теперь пластинок уже выпускать не будут, я слышала по телевизору. Вот жалость-то!
– Ты слишком увлекаешься телевизором.
– Что мне делать со старыми альбомами, которые вы свалили в кладовке? – Я их продала, забудь о них.
– Не представляю, как бы я без тебя справилась этим летом, девочка. И все равно, понятия не имею – куда там уместятся все наши вещи, в этом крошечном домике…
– Мне казалось, дом тебе нравится.
– Нравится, да, но еще столько работы…
Ари нахмурилась, не отводя глаз от картофелины в руке.
– Когда Расс покупает дом?
– Осенью. Отец говорит, мальчики помогут, когда придет время переезжать. Но мне что-то не верится.
У Ари тоже были определенные сомнения, но она о них умолчала. Все, что сумела, она вычистила, но из Боузмена ей уж ничем не помочь родителям. Пегги вздохнула.
– Как бы мне хотелось, чтобы ты была поближе.
– Ты это каждый день повторяешь. – Ари подмигнула Руфи.
– Я за тебя волнуюсь. Ты милая девочка, Ари, но иногда ты не…
Ари взглядом заставила мать умолкнуть на полуслове.
– Что – «не»?
Пегги многозначительно показала глазами на изуродованную картофелину в руке дочери.
– Не умеешь картошку чистить.
– Не умею! – Ари швырнула картофелину на стол. – Меня уже тошнит от картошки!
– Вот как? Тебя никто не заставляет здесь сидеть. Отправляйся домой и готовься к вечеру встречи.
Ари представила себе, как будет напрягать мозги, припоминая имена бывших одноклассников, которых не видела пятнадцать лет.
– Не хочу.
Руфи медлительной походкой прошла к холодильнику.
– А хочешь, пойдем с нами в кино – со мной и Коем.
– Нет, спасибо. Вам нужно побыть вдвоем, пока еще есть такая возможность.
– Мы ждем малышей не раньше чем через шесть недель. – Руфи потерла поясницу. – Хотя иногда мне кажется, что они торопятся на свет Божий.
Пегги встревожено нахмурилась, очень она переживала за невестку.
– Тебе нужно бы остаться дома и отдыхать.
– Я и здесь могу отдохнуть. А дома одной оставаться – терпеть не могу. Кой с Кевином в море, пора бы им уже вернуться с уловом. Он рассчитывает получить работу на строительстве нового банка, так что вечером непременно вернется.
Ари вспомнила, как ее старший брат построил невероятно изысканный, сложный скворечник.
– Он всегда чувствовал себя увереннее с молотком и гвоздями.
– Не все мужчины созданы для моря, – заметила Пегги. – В этом нет ничего плохого.
– А иные считают – ничем больше в жизни заниматься невозможно, – пробормотала Ари.
– И их уже не изменишь. Боль приходит от жизни без них, доченька.
– Эдди погиб, – тихо ответила Ари и поднялась, уставившись в проем двери на доки. – Вот где боль, мам.
– Я с этим и не спорю. – Голос Пегги был полон нежности и сострадания. – Но тебе пора уже справиться с той болью, пересилить ее.
– Думала – мне это удалось.
– Нет! – решительно заявила Пегги, качая головой и поглаживая дочь по плечу. – Неужели сама не понимаешь, дорогая? Ты только пытаешься от нее убежать.
Немного погодя Ари стояла у окна своей спальни и прислушивалась к словам матери, эхом звучавшим в ее сердце: «… пытаешься от нее убежать»… Неужели это правда? Она сбросила одежду, в которой работала на кухне, и схватила халат. Вечер встречи начинается через час. Значит, убегаю, да? Есть только один способ выяснить, правда ли это.
Собравшиеся выглядели довольно обычно, ничего выдающегося. И не все выпускники семьдесят пятого года чувствовали себя уютно в шумном коктейль-зале популярного «Гэнсетт-клуба». Встреча неофициальная – ни табличек с именами, ни шариков, ни классных списков. Кое у кого Ари заметила школьные альбомы, – жаль, не взяла свой. Не из сентиментальных соображений, просто с альбомом легче распознать однокашников в незнакомых, солидных людях, расхаживающих по залу с бокалами в руках.
– Эй, Саймон!
Ари услышала это, когда прокладывала путь сквозь толпу. Последние полчаса она провела, вежливо улыбаясь людям, которые вежливо улыбались ей в ответ, и время от времени встречая друзей раннего детства – из тех, кто помнил еще, как она набивала рот грязью, сидя в песочнице. Ей протягивал руку радостно улыбавшийся мужчина:
– Ариана? Помнишь меня?
– Джонни Кеньон! Конечно!
Ари сразу перестала нервничать: наконец она кого-то вспомнила. Да и вообще, как получилось, что за два часа встречи выпускников она превратилась в полнейшую идиотку? Держись, Саймон!
– Ты классно выглядишь. Нисколько не изменилась.
– Ты тоже, – соврала она.
– Чем занимаешься?
– Преподаю в Монтане.
Джонни присвистнул.
– А вид у тебя не преподавательский. Семья, дети?
– Пока нет. – «Пока нет»? Ну ладно, будем считать, что я оптимистка. Где-нибудь на Западе наверняка найдется еще один подходящий фермер, который вовсе не жаждет ловить в океане рыбу.
– Я изредка вижу твоих братьев в городе.
– Они по-прежнему живут в Наррагансетте! – Ари пыталась перекричать «Роллинг Стоунз» – песня рвалась из ближайшей колонки, кто-то включил на полную громкость.
– Приятно снова увидеть тебя! – Он растерянно пожал плечами на орущий громкоговоритель и отошел.
Ну, что теперь? Женщина, когда ее одолевают сомнения, может либо отправиться в дамскую комнату, либо вскарабкаться на стул в баре и слегка пофлиртовать с барменом. Но в данном случае бармену оказалось лет тринадцать, не больше, и он был слишком занят, чтобы найти время для флирта со старой девой из Монтаны.
– Могла бы подождать меня, – произнес ей прямо в ухо низкий голос.
Ари обернулась: Макс, такой красивый в голубой рубашке, подчеркивающей цвет глаз, с потемневшими от загара скулами; сильные загорелые руки скрещены на груди.
– Это было ни к чему, – заявила она.
– Вот как?
Она решительно закивала.
– Послушай, – может быть, он что-нибудь разберет за грохотом музыки, – до того как я отправилась с тобой в постель, у меня тоже была своя жизнь. Мне тридцать два, я живу самостоятельно, сама принимаю решения и…
Он выругался, схватил ее за руку, потянул в сторону веранды и остановился лишь тогда, когда они оказались снаружи, на узкой каменистой полоске берега. Там он ее, наконец, отпустил и вдохнул полной грудью свежий запах моря.
– Я скучал по тебе. Эти четыре дня оказались такими длинными, но прибыльными.
– Что ты пытаешься доказать?
