Противодействие прямым контактам между колониями или провинциями, ревниво оберегаемое господство метрополии или столицы в идеологической, хозяйственной и политический сферах есть столь же типичная для любой империи черта, как и претензии на владычество в мире. Именно эта особенность наиболее явно отличает империю от равного ей по площади и количеству населения государства иного типа. Стремление к созданию строго иерархических, централизованных, пирамидальных структур имперского образца прослеживается не только в древних, но и в гораздо более близких нам по времени государствах, если те устанавливают военный контроль над обширной периферией. Так, абсурдная с точки зрения потребностей развития экономики Нового Света политика европейских правительств, мешавших отдельным американским владениям торговать друг с другом и производить у себя определенные виды продукции, обретает смысл, если видеть ее задачу не просто в обогащении метрополий, но и в укреплении колониальных сверхдержав XVI-XVIII веков.

Было бы наивно адресовать моральные упреки имперским властям в осуществлении колониального грабежа. Подобные методы эксплуатации и управления соответствуют определенной политической реальности. Включенные в состав империи общества оказываются связаны между собой ровно настолько, чтобы быть вынужденными подчиняться центру, но недостаточно для того, чтобы слиться в единый хозяйственный и этнический организм. Происходящие в империях процессы противоречивы: они содействуют формированию новых исторических общностей людей и одновременно заставляют угнетаемые провинции стремиться к обретению независимости. Истории неизвестны примеры превращения империй в типологически более развитые и органически целостные государства. Оказавшись в полосе кризиса, все империи либо совершенно распадались, либо по крайней мере утрачивали национальные окраины.

Большинство евразийских империй эпохи средневековья и Нового времени возникло на основе таких идеологий, которые не прямо выросли из первобытных верований, а были созданы путем глубокой переработки народных мифов, ритуалов и представлений. Работа эта носила творческий и во многом авторский характер, осуществлялась небольшими коллективами под руководством отдельных выдающихся личностей. Многие же системы такого рода вообще появились благодаря ревизии идеологий, уже созданных ранее.

Сформировавшиеся в напряженной социальной атмосфере вторичные идеологии были вызваны к жизни необходимостью решения сложнейших проблем бытия, легко приобретая тем самым общечеловеческое звучание. Это наднациональное содержание «мировых религий» как своими масштабами, так и доминированием некоторой центральной, основополагающей идеи или цели превосходно соответствовало имперской форме государственности, при которой множество народов и прежде независимых политических единиц оказываются под единым управлением.

Каждая империя в чем-то так же неповторима, как и связанная с ней идеология. Империи иногда наследуют ранее использовавшиеся идеологические системы, но непременно трансформируют их сообразно новым потребностям. Распространение единой системы в двух разных современных друг другу империях вызывает, однако, либо попытки одного политического объединения поставить другое под свой контроль, либо ведет к идеологическому расколу. История взаимоотношений в эпоху средневековья христианских и мусульманских государств на Западе и Востоке или в наше время Китая и СССР дает тому красноречивые примеры.

Идеологическое единство инкского государства, равно как и древневосточных держав, имело иной характер, шло не столько сверху (пропаганда нового мировоззрения), сколько снизу (возникшее раньше сходство народных верований и фундаментальных религиозных установлений на основной территории сверхдержавы). Насколько известно, жрецы Куско и Пачакамака еще не делали попыток реформировать эту систему, а лишь поддерживали в ней своего рода «осмотическое давление»: организовывали ритуалы и массовые церемонии, предсказывали устами оракулов будущее. Испанцы явились прежде, чем в древнем Перу успели родиться местные Заратуштра, Конфуций или Эхнатон. Отсутствие в Андах развитой религии евразийского уровня, архаизм многих культов, не исключавших принесения человеческих жертв (хотя и гораздо более редких, чем в Мексике), обусловили слабость древнеперуанской идеологии перед лицом католичества. Все это могло бы привести к ее почти полному вытеснению христианством, если бы представления индейцев о мире не отличались от европейских столь кардинально и глубоко. И здесь архаизм, самобытности и народные, догосударственные корни андской религии стали ее сильной чертой, обеспечили ее выживание.

Представления индейцев о небесных светилах - вопрос, не связанный напрямую с нашей темой. Знакомство с этой стороной традиционной андской культуры хотелось бы, однако, назвать поучительным. Здесь особенно ярко проявились оригинальные и неповторимые черты древнеперуанской цивилизации, о которых нельзя забывать, даже рассматривая эту же самую цивилизацию как рядовой пример закономерного формирования не раз возникавших в истории политических структур.

Одной из важнейших задач традиционной идеологии в Андах было регулирование календарно-хозяйственного цикла, сохранение стихийно выработанных оптимальных способов эксплуатации природной среды.

Естественной основой календаря было в древнем Перу, как и повсюду, наблюдение за небосводом. До самых недавних пор индейская астрономия оставалась слабоизученной, а уровень ее развития оценивался исследователями весьма низко. Переворот в наших взглядах произошел в 70-х годах, причем решающую роль сыграли работы американского этнографа Г. Эртона. (Urton, 1981.)

Эртон - ученик упоминавшегося Т. Зойдемы, американца голландского происхождения, открывшего в 60-х годах современный этап изучения инкской культуры. Именно Зойдема первым продемонстрировал огромную роль фратриальных структур в организации общины Куско, доказал мифологичность содержащихся в хрониках сведений по ранней инкской истории. Начиная с 1973 г. Эртон и Зойдема, к которым позже присоединился астроном Э. Авени, предприняли исследование индейской астрономии и календаря с использованием не только материалов хроник, но и данных по современной этнографии кечуа. Для стационарных работ Эртон выбрал небольшую деревушку Мисминай, находящуюся неподалеку от Куско в схожих с ним климатических и ландшафтных условиях.

Согласно устоявшимся взглядам, астрономия инков представляла собой разрозненные знания о движении главных небесных объектов и по своей сложности существенно уступала соответствующим системам, возникшим в Старом Свете и в Мезоамерике. В знакомых нам астрономических и календарных системах понятия эклиптики, зодиака, первостепенная роль чисел 7 и 12 в разного рода циклах распространены столь широко, что их отсутствие в Андах казалось не чем иным, как следствием крайнего примитивизма. Между тем попытки исследователей выявить за отдельными фактами упорядоченную систему заходили в тупик лишь потому, что существовало заранее готовое и, как теперь ясно, неверное мнение, какой эта система должна или может быть.

Как показал Эртон, за истекшие после европейского завоевания 450 лет в календарно-астрономических представлениях кечуа произошли определенные изменения. Распространились испанские названия некоторых объектов. Может быть, чаще, чем раньше, созвездия стали мыслиться имеющими форму креста, хотя нельзя исключать, что все подобные кресты - доиспанского происхождения (все, кроме одного, отличны по форме от католического; некоторые изображены на рисунке Пачакути Ямки Салькамайуа, уже упоминавшегося автора одной из написанных по-испански хроник начала XVII века). Совершенно исчезли временные циклы длительностью более 15 лет (они существовали у инков, хотя рядовые крестьяне могли быть с ними плохо знакомы). В целом, однако, космология индейцев кечуа осталась чуждой европейской, продолжая следовать основным принципам инкских и еще более древних календарно-астрономических представлений.