Итак, молодой Сервантес, истовый христианин, полный честолюбивых надежд прожить жизнь ярче, осмысленнее, чем отец, и непременно любой ценой добыть славу, двинулся в Италию, где в то время находились основные объединенные итало-испанские военные силы, готовые сразиться с Османской империей. Центральное географическое положение делало Италию идеальной базой для военных операций против турецкой и других армий на Балканах, восточном Средиземноморье и Северной Африке.

В путь искатель славы и приключений отправился пешком. Мигель был одет в вельветовый камзол с сатиновой отделкой, шелковые чулки и башмаки с квадратными носами – такова была мода при дворе. Главное богатство, меч, висел через плечо. Иногда Мигель стучались в какие-нибудь дома и выменивал хлеб и молоко на имеющиеся гроши. Если погода стояла теплая, Мигель ночевал под открытым небом, если же случался холод и дождь, то путешественник стучался в придорожные гостиницы и просил разрешения переночевать в хлеву. При входе в каждый город Мигеля обыскивала стража, поскольку в разных местностях существовали свои расценки за вход в город и выход из него.

В Барселоне молодого человека ожидала новая трудность: чтобы добраться морем до Генуи, следовало целую неделю дожидаться попутчиков и специального конвоя: опасались пиратов. Слушая восклицания самоуверенного Сервантеса о том, что он «сам себе охрана», бывалые моряки подтрунивали над ним и рассказывали, что пираты обычно делали с такими молодчиками: привязывали к мачте вместо флага, пока не сдохнет на ветру. Словом, в Риме Мигель оказался только спустя шесть недель после того, как покинул родину. Сервантес поступил на службу к кардиналу Джулио Аквавиве ключником и проработал там около года. Скорее всего, он привез из Испании какие-то рекомендательные письма, иначе юношу вряд ли бы допустили до этой должности.

Поначалу Сервантес побаивался нового, совершенно незнакомого мира. Но на поверку оказалось, что Италия вовсе не была чужим миром для испанцев. Ведь испанцы практически полностью контролировали эту страну: владели Неаполем и Сицилией, Генуей и Миланским герцогством. Сервантес обнаружил, что повсюду живет множество испанцев и слышится родная испанская речь, что здесь в большой чести испанские искусство и литература. Даже ректором знаменитого Падуанского университета с 1260 года был испанец, а в целом в Падуе и Генуе испанских студентов было намного больше, нежели итальянских.

У Сервантеса находилось время и для своего образования: здесь он познакомился с поэзией Данте, Петрарки, новеллами Боккаччо…

В 1570 году развязалась война между Святой Лигой, основанной Испанией, Венецией, Ватиканом, и Османской империей. Испании предоставлялась честь поставить половину военной силы и заодно назначить главнокомандующего. И испанцы действительно прислали 86 королевских галер, 70 кораблей и 19-тысячное войско. Видя такую масштабную подготовку к войне, Сервантес никак не мог остаться в стороне и стал проситься в действующие гарнизоны. Однако выяснилось, что он не позаботился об одной немаловажной детали. «Срочно вышли бумаги, свидетельствующие о незапятнанности моего вероисповедания», – пишет Мигель отцу. Если такового уведомления не иметь, то, как дали понять Мигелю, продвижение по военной части ему не светит. В армии крестоносцев чистота крови являлась важнейшим условием карьеры. Сервантес разберется во всем этом позднее. Хоть испанцы и слыли самыми рьяными защитниками христианства, однако не секрет, что в самой Испании в силу исторических причин даже у правоверных могли иметься подозрительные родственники, например арабы и евреи, коих в испанских городах было немало. Здесь процветала еврейская ученость, особенно в области математики и философии, арабы же по большей части занимались астрологией, медициной и черной магией. Иноверцы женились на испанках и нередко обращались в христианство. Однако среди обращенных зачастую встречались предатели: например, духовник сестры короля Филиппа II Марии – брат Висенте де Рокаморо неожиданно публично объявил себя евреем и последователем иудаизма. Между прочим, турки вовсю использовали таких предателей, у них были налажены широкие связи с лютеранами, протестантами, евреями. Так что желающим сделать военную карьеру не рекомендовалось иметь с иноверцами родственных связей.

Как только бумаги, подтверждавшие «чистоту» христианского вероисповедания Мигеля Сервантеса, были получены, молодой человек немедленно записался во флот под командованием Марка Антонио Колонны. Сервантес впервые вышел в море на галере «Маркиза», возглавляемой капитаном Франческо де Сан Педро. Мигель нисколько не волновался: напротив, он надеялся проявить честолюбивую храбрость. Во время подготовки к операции бравый капитан Сан Педро объяснил новичкам, насколько угодна Господу смелость и как благословен тот, кто погибнет от первой пули неприятеля: ведь Господь захотел призвать его первым. 7 октября 1571 года, в день знаменитой битвы при Лепанто, Сервантес слег с острой горячкой. Сквозь лихорадочный бред он расслышал слова командира, призывающего всех наверх… Шатаясь, бледный, как призрак, Сервантес вышел на палубу, и горячка, по-видимому, придала ему силы, так как неожиданно для самого себя он принял командование над 12 солдатами и они храбро отбивали атаку под непрерывным огнем турок. Во время боя Мигель получил два мушкетных ранения в грудь и одно в левую руку. После этого рука Сервантеса до конца жизни оставалась неподвижной и свисала, как плеть. Однако он гордился этим, полагая, что раны лишь украшают настоящего мужчину.

Военачальники отметили храброго молодого испанца. После битвы при Лепанто, положившей конец экспансии Турции в восточной части Средиземного моря, военная карьера Сервантеса быстро пошла в гору. Его жалованье увеличилось до 4 дукатов в месяц, что по тем временам было совсем немало. Сервантес рвался в самые горячие точки. В 1572 году он принял участие в экспедиции на Корфу и в захвате Наварино, в октябре 1573-го – в оккупации Туниса. В перерывах между военными действиями он безропотно нес гарнизонную службу: в Неаполе, Генуе, Палермо, Мессине.

Сентябрь 1575 года. Испанская галера с красивым названием «Эль Соль» держала путь на родину и старалась не удаляться от французских берегов, чтобы не сделаться добычей морских пиратов. На галере находились Мигель и его родной брат Родриго. Они возвращались в Испанию. Мигель вез рекомендательные письма от своих военачальников королю и надеялся благодаря этим более чем лестным отзывам добиться от монарха серьезного продвижения по службе и, возможно, каких-либо знаков материального поощрения: семья Сервантес продолжала остро нуждаться. Три алжирских судна налетели на испанцев неведомо откуда. Мигель, Родриго и их товарищи пытались отразить неожиданную атаку, но силы были неравные. Христианский корабль оказался захвачен корсарами, которые продали пленников в рабство в Алжир. Мигель был теперь рабом человека по имени Али Мами. Меньше всего Сервантес ожидал подобной участи. Отныне вместе с другими рабами он жил в тесных бараках на вершине высоких, достигающих 400 футов холмов Сахеля, тянущихся вплоть до Касбы. Тут же вокруг ютились грязные и зловонные арабские трущобы. В день пленникам давали только небольшую порцию хлеба, а вместо воды – нечто, напоминающее лимонад: противную сладковатую жидкость. Некоторые рабы принадлежали самому алжирскому правителю, другие – городским властям, третьи, как Мигель, – частным хозяевам. Слуги Али Мами, как следует обыскав Мигеля, обнаружили при нем письма к королю Испании и тотчас решили, что Сервантес важная птица. За него был назначен выкуп в 500 эскудо – гигантская сумма. Между прочим, на целых 200 эскудо больше, чем за брата Мигеля – Родриго. Мигелю отчасти повезло: он попал в привилегированную группу рабов – тех, за кого ожидается выкуп. С такими обращались более или менее сносно. Однако всем было известно, что делали с тем, за кого выкуп задерживался или не приходил вовсе, – калечили или забивали до смерти.