– Вы носите эту вещь при себе? – Его ничего не выражавшие глаза обратились на Кэтрин.

– По правде говоря, да, – натянуто улыбнулась она. – Наверное, ты сочтешь это глупостью, но когда они сказали, что эта вещь принесет мне счастье, я взяла в привычку держать ее при себе. – И она извлекла ее из кармана своего жакета.

Анри осторожно принял ее в свою огромную ладонь, внимательно рассмотрел и поднес к носу. Он так долго молчал, что у Кэтрин не выдержали нервы, и она спросила:

– Сильно пахнет, правда? И не очень-то приятно.

Анри еще раз принюхался:

– Здесь дамиана, похоже, и каламасский корень. И то и другое – травы.

– Которые приносят удачу? – Она вдруг обнаружила, что до боли стискивает руки, а ладони у нее стали липкими от пота.

– Иногда, – уклончиво отвечал он, и это всполошило ее даже больше, чем всплеск негодования или осуждения.

– Но… – Ее неопределенное «но» так и повисло в воздухе.

Наконец Анри надул щеки и ответил:

– Но, мамзель, дамиану часто используют и в приворотных зельях.

Кэтрин зажмурила глаза, так как внезапно у нее все поплыло перед взором. Открыв их снова, она обнаружила, что Анри внимательно вглядывается в ее лицо.

– Значит, этот грис-грис безвреден, – неуверенно заключила она, несколько успокоившись. – Если мистер Адриен позволил вручить его мне, а я этого не отрицаю, то, значит, он просто хотел быть уверенным в том, что я отвечу на его чувства взаимностью.

– Если только это был он. Ведь мог быть и другой мужчина. Мичи Уоррен, судя по всему, очень даже неравнодушен к вам, мисси Кэтрин.

– Да неужели? Но он никогда ни о чем подобном не говорил, да к тому же он в большей степени американец, чем креол. Сомневаюсь, чтобы он стал прибегать к помощи Вуду!

Нет, это казалось невообразимым: образованный, много повидавший во время путешествий молодой человек всерьез относится к местным суевериям.

– Но ведь родился он в Новом Орлеане. И знает об этом.

– Но это не может мне повредить? Любовный талисман служит только хорошему, верно?

– Это зависит от многих вещей. – Анри заглянул ей прямо в глаза. – А что, если он заставляет вас делать вещи, которых вы сами делать не хотите? Я ведь сказал, что здесь пахнет еще и каламасским корнем тоже.

– А какой силой обладает он?

– О, это могучая сила, которая держит вас под контролем, мисси, и ею распоряжаются мамбо и хунганы, обладающие властью.

– Мамбо? Хунганы? Не понимаю.

Да, за пределами суетного, торопливого, занятого лишь собственной жизнью порта с высокомерными креолами, напористыми американцами и европейцами, неграми и прочим цветным населением существовал скрытый, но от этого не менее активный и обширный мир тайного знания. В ушах у нее зазвенели слова Деклана Уокера: «Вы теперь не в Англии – вы в Городе Призраков. Это древний, приходящий в упадок, злонравный город. И очень странный».

– Это высшая каста жриц и жрецов Вуду.

– Похоже, ты чересчур много знаешь обо всем этом. Уж не хунган ли ты сам, Анри?

Он хрипло рассмеялся:

– Да если б я им и был, разве ж я бы об этом вам сказал, мисси Кэтрин?..

Колеса двухместной коляски мягко шуршали по дробленому ракушечнику, которым была посыпана дорога вдоль берегов озера Понтчартрейн. Седрик потряхивал вожжами, испытывая приятное возбуждение от присутствия Фени, сидевшей рядом с ним. Края ее зонтика трепетали под ветерком, овевавшим их лица благодаря резвой рыси запряженной в коляску лошадки.

– А мы составляем весьма милую парочку, не правда ли? – заметила она, когда они только собирались в путь. – Пэр из метрополии и женщина-папистка.

– В этом нет ничего особо выдающегося, моя милая, – заверил он. – Такое сплошь и рядом встречается у нас в Лондоне. Вам достаточно прокатиться по главной аллее Гайд Парка ранним утром, и вы наверняка встретите несколько особ demi-monde,[20] правящих своими колесницами. Джентльмены прозвали их «милые малютки, разбивающие коней». На деле же они разбивают сердца, и не менее успешно, чем коней. Ну и тощие кошельки тоже.

Они выехали из дома Фени и через предместья отправились к озеру. Она позаботилась обо всем, что нужно для пикника, и когда Седрик привез ее в парк, специально отведенный для любителей красивых видов и отдыхающих, ему нужно было лишь спешиться, пустить лошадь пастись и расстелить на траве одеяло. Фени проворно распаковала корзинку: холодный цыпленок, салат, закуски и темно-зеленые бутылки, которые катастрофически нагрелись. Чтобы охладить их, Седрику пришлось опустить их в воду на отмели.

«Мы словно молоденькая флиртующая парочка», – с удивлением подумал он, а ведь их вряд ли можно было назвать впечатлительными нежными натурами. И все же ему доставляло удовольствие просто смотреть на Фени.

Она была восхитительна, в полном расцвете женской красоты, общительная, но с манерами истинной леди, с этой невообразимой формы штуковиной на голове, именовавшейся шляпкой, и выбивавшимися из-под нее прядями рыжих волос. Накрыв импровизированный стол со сноровкой примерной супруги, она уселась боком, изящно скрестив ноги, обутые в высокие ботинки и тщательно укрытые широким подолом юбки. Они с аппетитом ели, вдоволь пили шампанского и бездумно любовались игрой чаек и маневрами белоснежных яхт, бороздивших озерную гладь.

– Игрушки богатых мужчин, – заметила она, откинувшись на локоть, – они ведь так любят воображать себя моряками.

– Похоже, вам известно все об всех богатых мужчинах в этом городе, – ревниво проворчал он.

– Я бы этого не сказала. – Она пощекотала ему подбородок своим веером из павлиньих перьев и рассмеялась. – Но приходится учиться и этому, ведь мне не повезло родиться с серебряной ложечкой во рту, как вам.

– Но по вашим словам я понял, что и ваши родители были людьми обеспеченными.

– Средний класс, мой дорогой сэр. Очень респектабельные – пожалуй, на деле даже более респектабельные, чем ваша каста. Вот почему я и сбежала, и даже не помышляла вернуться домой, когда забеременела.

– Так у вас есть ребенок? – Казалось, что ему каждый день предстоит очередное открытие, связанное с характером этой обворожительной женщины.

– У меня дочка, Кристина. Ей уже шестнадцать.

– Она живет в Новом Орлеане? Она знает, чем вам приходится заниматься?

– Глупый мужчина! – Ее улыбка умудренной жизнью особы смутила Седрика. – Конечно же, нет. Она находится в самой респектабельной закрытой женской школе в Чарлстоне. Я иногда навещаю ее, и у нее сложилось впечатление, что ее мать – состоятельная вдова.

– Но что вы будете делать, когда она закончит школу? – Каким бы глупым мужчиной Седрик ни был, обычаи он знал неплохо.

Лицо Фени помрачнело. Он задел больное место.

– Должна признаться, что это для меня проблема.

– Позвольте мне помочь вам. – Он положил свою руку на ее.

– И как же, ради всего святого, вы, милорд, собираетесь это делать?

– Я пошлю ее в Англию и устрою там, если вы пожелаете. И выведу ее «в свет».

– Вы бредите, Седрик. – Обращенный на него взгляд был полон мудрости и боли. – Я была шлюхой, а теперь я содержу шлюх. Вам ни за что не удастся от этого уйти.

– Я могу попытаться.

– Но почему?

– Из почтения к прекрасной матери милой Кристины.

Озеро было совершенно гладким и таким синим, что казалось – это кусок небосвода упал на землю, чтобы украсить и без того чудесный пейзаж. Фени долгое время любовалась им, а потом промолвила:

– Вы очень добрый человек, Седрик. Но вам прежде всего надо подумать о Кэтрин.

– Весьма скоро я сбуду ее с рук.

– Замуж за Адриена Ладура. – Она вытащила сигарету. Вспыхнула спичка, и пара огоньков пламени отразилась в янтарной глубине ее глаз. Она затянулась, задержала дым в легких, а потом медленно выдохнула его, сказав – Вы знаете, что его игрушка когда-то была одной из моих девушек?