– Я знаю, что это так. И вы, и мадам Ладур.

– Ты же ничего не знаешь про нас, янки, – холодно отчеканила та. – Как ты смеешь вмешиваться? Мы – креолы. Мы владели этой страной сотни лет. И у нас гораздо больше прав на Луизиану, чем у шайки воров с Севера, у которых нет ни происхождения, ни воспитания.

Снаружи посветлело, и солнечные лучи разогнали тени, скопившиеся под сводами разоренной церкви, где Мадлен Ладур слушала мессу, хотя в иное время и в иных, более скрытных местах она предпочитала поклоняться иным, гораздо более древним святыням, чем христианские.

– Мадам, вам предстоит ответить на еще более тяжкое обвинение, чем похищение Кэтрин, – мрачно сказал Деклан. Он не выпускал из рук ружья, карауля каждое движение противников. Седрик, Хэл и все остальные приехавшие с ними мужчины держали винтовки и не спускали глаз с полковника, мистера Пейра, даже отца Бювье, Джеффа и Феликса, хотя эта парочка спраздновала труса при первых же признаках опасности.

– Новая ложь, чтобы обесчестить меня? – Мадам, стоявшая несколько поодаль, застыла, по-прежнему надменная, по-прежнему уверенная в том, что все ее поступки оправданны.

– Вы были любовницей Финна Керригана. Вы полагали, что вам будет выгодна его смерть. И я могу назвать свидетелей, которые подтвердят, что он был отравлен.

– Отравлен? – презрительно отозвалась она. – Это кем же?

– Вами, мадам, с помощью Элизы. Вы обе думали, что он упомянет вас в завещании. Вы проявили нетерпение, вы не смогли дождаться, чтобы он умер естественной смертью, и тогда вы стали подмешивать яд в его пищу. На протяжении месяцев он умирал медленной, мучительной смертью, но он все же насмеялся над вами. Его завещание было давным-давно составлено, и по нему все отходило к человеку, о котором вы ни разу в жизни и не слыхали, – к дочери Джона Энсона Кэтрин.

Мадам Ладур поперхнулась, поднеся к горлу бледную руку:

– У вас нет доказательств. Кто посмеет говорить против меня? Черномазые рабы? Ха! Да им не поверит ни один судья!

Деклан прислонился плечом к каменной статуе святого, давно утратившего нос и пальцы. Казалось, он совершенно расслаблен, но это была лишь видимость: он оставался настороже.

– Все, что нужно сделать, – обратиться с соответствующим заявлением к властям и потребовать эксгумации тела мистера Керригана. Он умер не так уж давно, и если в его трупе найдут следы мышьяка – подозрение падет именно на вас.

Он говорил под влиянием вдохновения, сам не веря в то, что такое возможно, и уповая на титул Седрика, который придаст вес его обвинениям и заставит власти вмешаться.

Но глаза мадам Ладур зажглись бешенством.

– Вы, проклятые янки! – завизжала она. – А с вами – невежественные свиньи ирландцы, вы все понаехали в Новый Орлеан, хватая все, что плохо лежит! Да что вы можете знать о его истории, его гордости – о вещах, которые мы, креолы, впитываем с кровью от рождения? Налетчики! Узурпаторы! Ха! Кое-кто из нас притворялся, что рад вам. Я была вдовой, и я утратила все, что имела. А Керригану я нравилась, ему нравилось все, что только было прикрыто юбкой – неважно, сорок тебе лет или четырнадцать. Элиза… эта маленькая шлюха! Она надеялась, что выгадает на его смерти, и я тоже. Хотя мы и так неплохо наживались на нем, но нам этого было мало. И никто из нас не представлял, что он додумается оставить деньги кому-то другому!

– Будьте поосторожнее в речах, – предупредил Седрик, совершенно утративший равновесие в лавине событий, что обрушилась на него с той минуты, когда Деклан разыскал его в заведении у Фени и после краткого объяснения они отправились к Лестине Кларемон.

Она проводила их на болото Св. Иоанна, к доктору Хоку, у которого, к пущему своему смущению, Седрик застал повара Кэтрин Анри. Они с Хоком в один голос заверили, что уничтожат силу сглаза, и снова Седрик почувствовал себя так, словно ожил один из самых дурных ночных кошмаров. Куклы Вуду, извольте поглядеть! И рассказали о слухах по поводу смерти Финна Керригана, ходивших между цветными слугами. Отсюда они поскакали в «Край Света», обнаружив плантацию заброшенной. Здесь было мокро, ветрено, темно и страшно. Деклан Уокер чуть не загнал лошадей, спеша сюда.

Ворвавшись в дом, они увидели, что все слуги спят, кроме Филлис и Ти-Жана – эти двое были связаны и с кляпами во рту, а их хозяйка похищена. Но слуги слышали, как переговаривались между собою похитители, собираясь отправиться в Валлард. Не прошло и нескольких минут, как Деклан разбудил Хэла, в двух словах объяснил ситуацию и поручил организовать боеспособный отряд.

Мадам Ладур, презрительно посмотрев на присутствовавших, обратилась наконец к лорду Седрику:

– Вы, не чета всем этим людям, только и могли бы меня понять. Вы ведь тоже аристократ. Для меня Валлард – это все. Он олицетворял тот образ жизни, что унесен ветром войны, и я мечтала сохранить его как памятник моему роду и всему Югу. Кэтрин совершила глупейшую ошибку, отказавшись выйти замуж за Адриена, да еще из-за такой ерунды.

– Ерунды?! – вскричала Кэтрин. Ее била крупная дрожь, она еле держалась на ногах, но рассудок ее был чист как никогда, и каждая деталь несостоявшейся насильной свадьбы навеки запечатлелась в ее памяти. – Вы считаете его связь с Лестиной ерундой?

Мадам Ладур глянула не нее свысока:

– Ну и что же, что у него была любовница? Уж не думаете ли вы, что нам, креольским женам, доставляло радость то, что у наших мужей появлялись новые семьи, эти их цветные бабы со своим отродьем, укрытые в закоулках Нового Орлеана? С какой стати для вас должно было делаться исключение? Отчего вы не могли смириться с этим?

– Оттого, что у нее имелась свобода выбора, мадам, – вмешался в ее монолог Седрик. – В этом ключ ко всему. Кэтрин не была рабыней, она не была скована связями и условностями. – Он ничего не мог поделать со своей симпатией к Мадлен – даже сейчас. Она напоминала ему некое легендарное чудовище, пережившее свой век, привязанное к древним традициям, наделенное бесконечным опытом. Ну и, конечно, слегка съехавшее с катушек.

– Мы теряем время, сэр, – нетерпеливо рявкнул Деклан. – Я посылаю за полицией.

– Нет, Деклан, не надо! – взмолилась Элиза. В одно мгновение она бросилась к нему в ноги, хватала его за руки, умоляюще глядя в глаза. – Я сделаю все, что угодно… все, что угодно – но только избавьте нас с Уорреном от этого всего.

Он вырвал свои руки и отшвырнул ее прочь. Он хотел бы растоптать ее, растерзать, стереть с лица земли за то зло, которое она навлекла на Кэтрин. Ведь многие из этих отвратительных интриг стали возможны благодаря ее предательской, развратной красоте. Но, как ни странно, его до глубины души тронуло зрелище ее беззащитности и уязвимости. Во всем виновен Керриган. Он, и никто другой, идя на поводу у своих пороков, воспользовался обеими этими женщинами и искалечил им жизни – в особенности ей, Элизе.

– Я не могу, – твердо сказал он, не желая смягчаться. – Пусть во всем разбирается суд. Как я смогу быть уверен, что вы не попытаетесь снова подобраться к Кэтрин? Нет, Элиза, и вы, и мадам Ладур будете обвинены в убийстве Керригана, и если яд обнаружат, вас обеих повесят.

– Никогда! – взревел Адриен, и прежде чем его успели остановить, он схватил Кэтрин, от неожиданности не попытавшуюся сопротивляться, прижал дуло своего ружья к ее лбу и стал пятиться к двери, прикрываясь девушкой.

– Отпусти ее! – воскликнул Седрик, делая шаг к нему.

– Назад! – рявкнул Адриен грозно. – Клянусь, я расшибу ей башку!

– Делайте так, как он хочет, – тихо посоветовал Деклан. – Чего тебе надо, Ладур?

– Только то, что принадлежит мне по праву.

– Кэтрин? Уж не хочешь ли ты сказать, что любишь ее? Тогда лучше побереги дыхание.

– Она принадлежит мне. – Некогда столь прекрасное, лицо Адриена свело в алчную, жестокую маску. – Она избрала свою судьбу. Я заберу ее с собою. Нет, лорд Седрик, и не пытайтесь меня остановить, иначе она умрет!

– Вы сошли с ума! Чем это вам поможет?! Что вы станете делать? – Седрику ничего не приходило в голову, кроме попытки задержать его здесь с помощью разговоров и упования на чудо.