§ 92

Тебе столько надо взять с собой на твоем вечном пути! Совершить столько шагов в сторону! А если бы можно было считать доказанным, что большое, медленно вращающееся колесо, приближающее человеческий род к совершенству, приводится в движение маленькими, быстро вращающимися колесами, каждое из которых вносит свою лепту в этот процесс?

§ 93

Иначе и не может быть! Тот путь, которым человеческий род движется к своему совершенству, должен сначала пройти каждый человек (один раньше, другой позже). — "Пройти в течение одной жизни? Разве может человек в течение одной жизни быть чувственно воспринимающим иудеем и живущим в духе христианином? Разве может он в течение одной жизни выйти за пределы того и другого?"

Lessing. G. — Е. Werke. In 5 Bd. В. — Weimar, 1975. Bd. 2. S. 291–315

Гердер[483]

Гуманность — цель человеческой природы, и для этой цели бог передал в наши руки нашу собственную судьбу

Цель всякого предмета, если он не является просто мертвым средством, должна быть заложена в нем самом. Предположим, что мы созданы для того, чтобы подобно магнитной стрелке, всегда поворачивающейся к северу, вечно стремиться в тщетном усилии к точке совершенства, лежащей вне нас, которой нам никогда не достигнуть; тогда мы могли бы пожалеть, как слепую машину, не только себя, но и то существо, которое обрекло нас на участь Тантала,[484] создав нас исключительно для своего собственного злорадного, небожественного развлечения. Если бы мы и захотели сказать в его оправдание, что эти пустые усилия, никогда не достигающие цели, создают кое-что хорошее, поддерживая в нас вечную активность, то существо, заслуживающее подобного оправдания, все же оставалось бы несовершенным и жестоким. Ибо в активности, не достигающей цели, нет ничего хорошего, и, поддерживая в нас иллюзию подобной цели, это существо, по причине своей злобы или бессилия, обманывало бы нас самым недостойным образом. Но, к счастью, природа вещей не учит нас этой иллюзии; если мы будем рассматривать человечество таким, каким мы его знаем, по законам, которые в нем заложены, то мы не увидим в человеке ничего более высокого, чем гуманность: ведь даже ангелов или богов мы представляем себе только как идеальных, высших людей.

Наша природа, как мы видели, явно организована для этой цели; для нее даны нам наши обостренные чувства и инстинкты, наш разум и свобода, наше хрупкое и, вместе с тем, длительное здоровье, наш язык, искусство и религия. Во всех состояниях и обществах человек не мог иметь в виду создать и не создал ничего иного, кроме гуманности, как бы он ее ни понимал. Во имя этого природа так организовала нас в зависимости от пола и возраста, чтобы наше детство продолжалось дольше и чтобы только при помощи воспитания мы могли учиться гуманности в том или другом из ее проявлений. Во имя этого существуют на обширном земном шаре всевозможные различия в образе жизни людей, все типы общества. Будь он охотник или рыболов, пастух или земледелец, или горожанин, в каждом общественном положении человек учился различать средства пропитания, сооружать жилища для себя и своей семьи; он учился превращать одежду в украшение для обоих полов и вносить порядок в свой домашний быт. Он изобрел разнообразные законы и формы правления, которые все ставили себе целью, чтобы каждый, не опасаясь нападения другого, мог развивать свои силы и добиваться более прекрасного, более свободного наслаждения жизнью. Во имя этого обеспечивалась собственность и облегчались работа, искусство, торговля, общение между людьми; были введены наказания для преступников, награды для достойнейших, а также тысячи нравственных правил для разных положений в общественной и домашней жизни и даже в религии. Наконец, во имя этого велись войны, заключались договоры, постепенно образовалось нечто вроде военного и международного права, наряду с многочисленными узами гостеприимства и торговли, чтобы и за пределами отечества человека берегли и уважали. Итак, все то хорошее, что когда-либо было сделано в истории, делалось во имя гуманности, а все неразумное, порочное и отвратительное, совершавшееся в ней, было направлено против гуманности. Таким образом, человек не может представить себе иной цели для своих земных установлений, кроме той, которая заложена в нем самом, то есть в слабой и сильной, низкой и благородной природе, которую дал ему его бог. Если во всем мироздании мы познаем каждую вещь лишь через то, что она есть и как она действует, то цель человечества на земле указана нам через его природу и историю самым ясным и наглядным образом.

Оглянемся на тот пояс земного шара, который мы успели обозреть. Во всех установлениях народов от Китая до Рима, во всем разнообразии их государственного строя, а также во всех их военных и мирных изобретениях, при всех ужасах и ошибках народов основной закон природы оставался один: "Пусть человек будет человеком, пусть он строит свою жизнь так, как он считает наилучшим". Для этого люди овладевали своей землей и устраивались, как могли. Из женщины и из государства, из рабов, одежды и жилища, из пищи и увеселений, из науки и искусства они извлекали все, что считали возможным извлечь для своего или общего блага. Так повсюду мы видим, как люди обладали и пользовались правом стремиться к своему идеалу гуманности, когда он был ими осознан. Если они заблуждались или останавливались на полпути унаследованной традиции, то они страдали от последствий своего заблуждения и искупали свою вину. Божество не связывало им руки ничем, кроме их собственной сущности, времени, места и живущих в них сил. И оно также никогда не помогало им в их ошибках чудесами, ко предоставляло учиться на последствиях этих ошибок и самим исправлять их.

Насколько прост этот естественный закон, настолько он достоин бога, целесообразен и плодотворен по своим последствиям для человеческого рода. Для того чтобы быть тем, что он есть, и стать тем, чем мог бы стать, он должен был сохранить внутреннюю активность и круг свободной деятельности, в котором ему не мешали бы никакие противоестественные чудеса. Вся мертвая материя, все породы живых существ, управляемых инстинктом, со дня сотворения остались тем, чем были; человека же бог сделал богом на земле, заложив в него принцип самостоятельной деятельности и с самого начала заставив этот принцип действовать под влиянием внутренних и внешних потребностей природы человека. Человек не мог жить и при этом сохранить себя, не учась пользоваться разумом; а как только он начинал им пользоваться, перед ним хотя и распахивались двери к тысяче заблуждений и неудачных опытов, однако в то же время, и даже именно через эти заблуждения и неудачи, открывался путь к лучшему использованию разума. Чем скорее он распознаёт свои ошибки, чем энергичнее принимается за их исправление, тем дальше он продвигается, тем больше развивается в нем человечность; а ему нужно ее развивать, иначе он будет целыми столетиями изнывать под тяжестью своих собственных проступков.

Мы видим также, что природа избрала для осуществления этого закона такое обширное пространство, какое ей предоставляла вся область, заселенная людьми. Она дала человеку настолько разнообразную организацию, какая была возможна для человеческого рода на нашей земле. Она поместила негра рядом с обезьяной, и, начиная от ума негра до тончайшего развития человеческого мозга, она заставила все народы всех времен разрешать великую проблему гуманности. Мимо самого необходимого, к чему влекут инстинкт и потребность, не мог пройти почти ни один народ на земле, а для более тонкого усовершенствования человеческой природы существовали более утонченные народы, живущие в более умеренном климате. Как и все благоустроенное и прекрасное располагается посередине между двумя крайностями, так и самая прекрасная форма разума и гуманности должна была найти место в этой умеренной средней полосе. И она нашла его в изобилии, согласно естественному закону всеобщего соответствия. Ибо хотя почти всем азиатским народам свойственна пассивность, которая заставляла их рано успокаиваться на достигнутом и считать всякую унаследованную форму неприкосновенной и святой, но все же их можно извинить, если вспомнить, какое огромное пространство они занимали на суше и всякие случайности, грозившие им, в особенности со стороны гор. В целом же их первые, ранние меры, направленные на развитие гуманности, останутся, если принять во внимание время и место, весьма похвальными: и тем более нельзя недооценивать те успехи, которых добились более активные народы на побережье Средиземного моря. Они сбросили с себя деспотическое ярмо старых форм правления и традиций и подтвердили этим великий, благостный закон человеческой судьбы: то, чего сознательно желает и что способен своими силами осуществить себе на благо какой-либо народ или все человечество, то и разрешено ему самой природой, которая поставила ему целью не деспотов и не традиции, а самую высокую форму гуманности.