Во-вторых, она умеет готовить овощное рагу ничуть не хуже, чем его покойная бабушка, светлая ей память.

В-третьих, его влекло к ней – влекло, как ни к одной женщине. Такого не случалось с ним с того времени, как не стало Жанетт.

В-четвертых, когда они были с ним – она и Спенсер, – он снова был счастлив. Время словно повернуло вспять. Это было почти то же, как если бы у него снова была семья.

Вот и все!

Наверное, ему не следовало желать ее. Ведь даже тогда, накануне урагана, Бо прекрасно отдавал себе отчет, почему его тянет к этой женщине с такой неудержимой силой.

Дело тут было не только в ней.

Причина была и в нем самом.

Причина – в чувстве вины, которое все эти годы не оставляло его, и в попытке снова взять на себя ответственность за других людей.

В его страстном желании заполнить в душе пустоту, образовавшуюся после гибели Жанетт и Тайлера.

В жадном стремлении найти кого-то, кто бы смог их заменить.

В том, что он просто изголодался по любви…

– Что-то не так? – озабоченно спросила Джордан, вглядываясь в его потемневшее лицо.

– Что?.. О чем это ты? – встрепенулся Бо.

– Ты казался таким счастливым… и вдруг сразу помрачнел. Знаешь, так бывает, когда облако набегает на солнце, – вокруг все сразу становится таким угрюмым, безрадостным.

– Да нет… просто… вспомнил кое-что, – запинаясь, пробормотал Бо.

– Да? И что же именно? – Джордан посмотрела ему в глаза, ожидая ответа.

«Да, вспомнил, – хотелось ему сказать. – Вспомнил, почему не имею права и дальше морочить тебе голову. Почему обязан положить как можно скорее этому конец».

– Так… ничего особенного, – пробормотал он, отводя глаза.

Часом позже Джордан входила в вестибюль гостиницы. От обеда в компании Бо у нее во рту до сих пор оставался привкус какой-то кислятины.

Видит Бог, еда тут была ни при чем. Выбор Бо оказался превосходным. Жареные цыплята просто таяли во рту. Все было выше всяких похвал – и густая подливка, и пирог с орехами.

И тем не менее кусок не лез Джордан в горло. Ей казалось, что она вдруг очутилась за одним столом с совершенно незнакомым ей человеком.

Ели они в молчании, жевали торопливо, словно спешили куда-то. Потом поспешно распрощались. Бо вернулся в участок поговорить с детективом Роджерсом, а Джордан отшагала пешком несколько кварталов до гостиницы.

Уже прощаясь, Бо вдруг смущенно кашлянул.

– Скажи на всякий случай, какой у тебя номер. Может, я еще успею забежать в гостиницу до того, как ты уедешь в аэропорт.

Естественно, она сказала. Но при этом честно предупредила:

– Учти, я заеду в гостиницу, только чтобы собрать вещи и выписаться.

– А я думал, что твой самолет поздно вечером, – удивился Бо.

– Так оно и есть. Но уж лучше я посижу в аэропорту, чем в этом проклятом отеле. – Было что-то удивительно унылое в ее неряшливом, дешевеньком номере, окна которого выходили на плавательный бассейн. Давно не чищенные стены и дно бассейна позеленели и заросли водорослями, а из-под толстого слоя всякого мусора и обломков веток, которые накидал сюда ураган, не было видно воды.

На прощание Бо не сделал даже попытки поцеловать ее. Он просто помахал ей рукой, а потом отвернулся и, не оглядываясь, ушел.

Джордан сама не знала, почему это так задело ее. А чего она, собственно, ожидала? Страстных объятий, поцелуев? Клятвенных обещаний скорой встречи?

В сущности, Бо так и остался для нее чужим. Их случайная близость ничего не изменила. Он по-прежнему был для нее загадкой.

Смертельная опасность, нависшая над их головой, и ответственность за жизнь ребенка – вот что сблизило их. Ну и… ах да, конечно, тот порыв, что бросил их в объятия друг другу, – все это вместе и создало иллюзию близости, которой на самом деле не существовало.

Так почему бы ей не смириться с этим? Почему у нее такая тяжесть на душе, словно у нее украли что-то дорогое и бесконечно важное? В конце концов, раз это приключение осталось в прошлом, их отношениям с Бо тоже пришел конец, это естественно.

«Но он – воплощение всего, что я надеялась встретить в мужчине», – напомнила себе Джордан.

На самом-то деле Бо не так уж сильно напоминал тот образ идеального супруга, который она не раз, мечтая о счастье, рисовала в своем воображении. Да, он был чертовски привлекателен внешне, к тому же миллионер, плейбой и талантливый, состоявшийся архитектор – Бо был тем мужчиной, который вряд ли смирился бы с тем, что его жена сама варит варенье, подрубает занавески и сажает цветочки в своем собственном саду. Джордан же с радостью делала бы все это, будь у нее такая возможность. Иначе говоря, такому человеку, как Бо, нужна совсем другая жена. А вот для нее подобная жизнь была бы раем.

Однако Бо не чурался и совсем другого образа жизни.

«А как насчет тебя?» – ехидно спросил внутренний голос. Все последние годы Джордан была полностью поглощена делами! Сказать по правде, у нее не было ни времени, ни желания, ни сил заниматься занавесками или прочими пустяками. В том мире, который она создала для себя, для мужа просто не оставалось места. И для ребенка тоже.

Мужа?

Ребенка?!

Но ведь у Бо уже была жена. И ребенок тоже был.

И если она воображает, что способна заполнить собой ту пустоту, что образовалась в его душе с их гибелью, – вернее, что он вообще хочет ее заполнить, – то она еще глупее, чем считала раньше.

Итак, Бо ушел. Еще одна страничка ее жизни перевернута. Стало быть, надо просто принять это как факт и смириться с этим.

Вздохнув, Джордан вошла в прохладный вестибюль отеля и направилась к лифту. Она так погрузилась в свои мысли, что почти не смотрела по сторонам. Да и что могло быть интересного в обычном гостиничном холле? Холл как холл – тесный, как и сама гостиница, и такой же убогий. В углу – парочка обтянутых обшарпанным винилом кресел, при одном только взгляде на которые желание присесть моментально пропадало, длинный, захватанный грязными пальцами журнальный столик, поверх стеклянной столешницы грудами свалены старые журналы. Во время урагана на пол натекла вода, которую никто не удосужился подтереть, и сейчас от бледно-зеленого ветхого ковра исходил неприятный запах мокрой шерсти.

Хорошо, что сейчас она уедет из этого кошмарного отеля, уедет навсегда, вернется к своей прежней жизни и все снова будет, как всегда. «И слава Богу», – подумала Джордан.

Она дала себе слово, что не пройдет и нескольких дней…

Ну… может быть, не дней, а недель…

И она вообще перестанет вспоминать о Бо.

И о Спенсере тоже.

И тосковать о них не станет.

Внутренний голос убеждал Джордан, что для нее же самой будет лучше, если она выбросит из головы все эти глупости.

Но сердце ее говорило другое.

Похоже, сердце лучше знало, что ей нужно.

– Джордан!

Мужской голос окликнул ее по имени. Вздрогнув от неожиданности, Джордан вскинула голову и посмотрела вверх. Первой ее мыслью было, что это Бо. Вероятно, он передумал… бросился в гостиницу, надеясь перехватить ее, чтобы…

Чтобы что?

Не важно. Какое это имеет значение?!

Тем более что это вообще был не Бо. Из кабины лифта вышел Курт, брат Фиби. В одной руке у него был саквояж. Другой он сжимал крепко стиснутую в кулачок ручонку Спенсера.

Джордан вдруг бросилось в глаза, что малыш сегодня выглядит особенно бледным и худеньким рядом со своим высоченным, широкоплечим дядюшкой.

– Привет! – сказала она, помахав им обоим рукой. И даже попыталась изобразить на липе нечто вроде радостной улыбки.

Спенсер поднял на нее глаза, и Джордан похолодела – такую тоску и одиночество прочла она в этом недетском взгляде, что у нее мурашки поползли по спине.

Она потянулась, чтобы обнять малыша. Но его тело показалось ей странно одеревеневшим и безжизненным, как у куклы.

– Мама и папа умерли… – бесцветным голосом прошелестел он.

Судорога стиснула ей горло.