Довольный, что снова едет кататься на машине, мальчик радостно засмеялся.

– Надеюсь, Эстель сумеет оценить его по достоинству, – суховато заметил Витор.

В ответ мать засмеялась и включила мотор.

– Пусть только попробует не оценить. Я ждала этого момента достаточно долго!

Когда «рено» отъехал, Витор обнял Эшли за плечи.

– Эстель любит поболтать, так что у нас в запасе не меньше двух часов.

– Это хорошо.

Он улыбнулся:

– Значит ли это, что тебе хочется остаться наедине со мной так же, как и мне с тобой?

Эшли, не шевелясь, стояла в его объятиях, но, как только машина исчезла из виду, резко отступила назад.

Я хочу, чтобы мы серьезно поговорили, и сейчас же, – заявила она и, резко повернувшись, зашагала к дому.

Я думал, что мы побеседуем после выходных, – произнес Витор, входя следом за ней в гостиную.

Планы изменились, – коротко бросила Эшли. – Благодаря тебе.

Мне? – Он поднял брови. – Но что я такого сделал?

Прежде всего, ты неправильно выбрал карьеру. И даже дважды. Тебе следовало бы стать актером. Но мне, честно говоря, не нравится, что ты притворяешься влюбленным в меня. – Она подбоченилась, карие глаза сверкнули неподдельным негодованием. – И еще: мне не нравится, что мы оба обманываем твою мать. – Голос ее дрогнул. – Мне это просто отвратительно!

Эй, успокойся, – пробормотал Витор и хотел было положить руку ей на плечо.

Эшли отодвинулась.

– Не трогай меня! Не пытайся сыграть на том, что я… что я не могу тебе сопротивляться. Ты бессердечно обманываешь свою мать, заставляешь ее верить, что нас ждет долгая и счастливая семейная жизнь, и для этого используешь меня. Но очень скоро ее надежды рухнут, и она, как мне кажется, сильно огорчится. А что касается меня… – К своему смятению, Эшли почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. Она поспешно шмыгнула носом. Защитная броня неприязни сейчас совершенно необходима. Слезы – последнее, что она может себе позволить: если расплачется, то уже не сможет остановиться. – Я знаю, для тебя очень важно, чтобы Томас получил статус законного ребенка, для меня тоже, – резко сменила она тему. – Я тоже хочу, чтобы он носил принадлежащее ему по праву имя, мог сказать, из какой он семьи. Хочу, чтобы он мог высоко держать голову в любом обществе; но я не желаю, чтобы меня принуждали к фиктивному браку, пусть даже на несколько дней. Не могу. Это меня уничтожит как личность. – Она сорвала с пальца кольцо и сунула ему в руку. – И носить это кольцо для меня тоже мучение!

– Ну, подожди, подожди, – попытался остановить ее Витор.

Эшли перебила его невеселым смехом.

– Чего ждать? Два года назад наша любовь не значила для тебя абсолютно ничего, а сейчас вдруг этот брак затмил все на свете. Может, ты и в состоянии безмятежно пройти через него, но я, к сожалению, нет…

– Тот день, когда мы любили друг друга, значил для меня даже слишком много. – возразил Витор. Несколько мгновений он смотрел на лежащее в руке кольцо, потом сунул его в карман брюк. – Если мне не изменяет память, именно ты сказала, что все это не имеет значения и об этом надо забыть. – Влюбленного жениха сменил холодный обвинитель.

– Только после того, как ты сообщил, что не можешь ничем себя связывать. Это факт, – подчеркнула она и быстро добавила: – И я очень хорошо поняла, что «не могу» означает «не хочу».

Витор пристально посмотрел на нее.

– Значит, ты сказала это потому, что я… – Опустившись на диван, он обхватил голову руками. В комнате повисла напряженная тишина. На камине тикали часы. Откуда-то доносилось птичье пение. Наконец Витор поднял голову и запустил пальцы в волосы. – Для меня это имело даже очень большое значение. И ты тоже. С нашей самой первой встречи тогда, в феврале, я понял, что ты не такая, как все. И еще понял – конечно, это звучит избито, – что мы предназначены друг для друга.

Эшли резко тряхнула головой. Нет, больше она не попадется в расставленные сети!

Почему же ты сказал мне такое?

Потому что был разгар сезона «Формулы-1».

И какая разница?

Еще какая!

Она наморщила лоб.

Не понимаю. Может, ты и был целиком поглощен гонками, но я ведь тоже занималась своей работой. У меня не было лишнего времени, да я и не предполагала, что ты станешь ухаживать за мной так, что бросишь свое любимое дело. Мешать тебе я не собиралась.

Да, но… – Витор вздохнул. – Садись, я попробую объяснить.

Эшли устроилась на другом конце дивана, подальше от него. Приятно услышать, что он считает ее особенной, непохожей на других, но это еще не означает, что она бросится к нему в объятия. Нет, сударь. Она слишком осторожна, а ситуация такая сложная и запутанная.

– Я имел в виду, что на восемь месяцев гоночного сезона все другие стороны моей жизни, кроме строительной компании, отодвигаются в тень, – начал Витор. – Моя мать решила каждый год устраивать обед для всей нашей команды, потому что это была единственная возможность заставить меня отдохнуть хотя бы один день. – Он криво ухмыльнулся. – Но «Формула-1» всегда была для меня на первом месте. Настолько, что я сознательно избегал всего, что могло бы повлиять на мои мысли и чувства. Восемь месяцев в году мне требовались строгая дисциплина и сосредоточенность. Именно этим восхищалась пресса, называя это самоотверженностью и преданностью делу, хотя сейчас мне это больше напоминает эгоизм пополам с черствостью.

– А как в это вписывалась Селеста? – спросила Эшли. – Она не влияла на твои чувства? Не вносила беспокойства в мысли?

Витор угрюмо покачал головой.

Селеста обладала огромным достоинством – почему, собственно, наши отношения и тянулись так долго: она как бы просто существовала рядом со мной, не затрагивая ни моих мыслей, ни чувств. Мы вместе жили, вместе спали, но она никогда не вмешивалась. Я не позволял ей вмешиваться.

Но Селеста должна была понять, что не имеет для тебя значения.

Да, но она охотно пошла на это. В конце концов, я тоже не очень-то много для нее значил. Во всяком случае, не на глубоком эмоциональном уровне. А вот с тобой все получилось совсем иначе. После первой же встречи я уже не мог выбросить тебя из головы, и это меня бесило. Я знал, что ты не та женщина, на которую, как на Селесту, можно благополучно не обращать внимания, и уж ни в коем случае не хотел связываться с девушкой моего товарища по команде…

– Слишком много беспокойства?

Он кивнул.

– Но я все время думал о тебе. Старался внушить себе, что это чисто физическое влечение, что ты просто объект желания, но понимал, что тут все гораздо сложнее.

Эшли смотрела на него, не зная, верить ли своим ушам.

Правда? – осторожно спросила она.

Да, честное слово, – поклялся Витор. – Когда ты не принимала приглашения Саймона на гонки, я испытывал искреннее облегчение… и чувство потери. А потом, когда он сказал, что ты приезжаешь… Ты считаешь, что он завидовал. Я тоже тогда завидовал – ему. Да еще как! – Витор немного помолчал. – Когда я узнал, что ты приедешь с ним на обед к Маргриде, я решил, что мне остается лишь одно – избегать тебя.

И делал это весьма успешно, пока твоя мама не поручила тебе отвезти меня в отель.

– Она вполне могла сделать это специально.

Эшли широко открыла глаза.

Ты так думаешь? Но она же считала, что Саймон мой парень…

Да, хотя после не раз говорила, что он тебе совершенно не подходит. Как и всегда была убеждена, что Селеста не подходит мне. А вот ты ей понравилась сразу, к тому же она уже много лет мечтала, чтобы я угомонился.

Вчера Маргрида сказала, что тогда, на обеде, она сразу поняла, что мы с тобой – родные души, – вспомнила Эшли.

Как бы то ни было, когда мы попали в тот сарай, я уже не смог сдерживаться. – Улыбка тронула уголки его губ. – И ты тоже отчаянно хотела меня.

– Я тогда повиновалась скорее инстинкту, чем голосу разума, – сдержанно произнесла Эшли.

– Не знаю, чему ты повиновалась, но была бесподобна. Вокруг шумели волны и звучала музыка. – Он посерьезнел. – Но потом я просто не знал, что делать. В тот момент мне совсем не хотелось проблем с Саймоном и Селестой. И проблем с тобой тоже не хотелось. – Он подумал. – Нет, это неправда. Мое тело и сердце жаждали тебя, но разумом я понимал, что нужно отложить все на шесть недель, до окончания спортивного сезона, а потом рассказать тебе о своих чувствах.